Откуда-то появились пешеходы и обступили Яну со старшим лейтенантом неплотным кольцом. Кое-кто пытался даже задавать вопросы, другие делали попытки на них ответить.
— Вован, — старлей подошел к служебной машине и наклонился к открытой дверке, — ну-ка направь движение в нужное русло. Можешь штрафануть парочку для острастки за остановку в зоне действия знака. Короче, чего я тебя учу — не маленький уже. Устроили здесь цирк, понимаешь.
Лейтенант, как показалось Милославской, принялся выполнять указание старшего по званию не без удовольствия. Передвинув машину немного вперед, он достал жезл, выбрался на дорогу и повелительным жестом показал водителю стоявшей впереди всех машины место у тротуара. Через пять минут пробка была ликвидирована, а карманы лейтенанта пополнились трудовыми рублями.
Вскоре подоспел “уазик” с оперативниками и “РАФ” “Скорой помощи”. Оперативники не то чтобы оперативно, но довольно шустро проверили карманы покойного, зафиксировали его местоположение на асфальте кусочком мелка и предоставили возможность медикам констатировать смерть. После чего стали опрашивать свидетелей и производить осмотр места происшествия. Яну, как главного и единственного свидетеля, забрали с собой для того, чтобы снять показания в спокойной обстановке.
По дороге Яна, как могла, объяснила ментам, в чем дело. Она сообщила, что данное убийство скорее всего связано с делом, расследованием которого занимается Руденко. Менты задавали ей разнообразные вопросы, порой не относящиеся к происшествию. А когда узнали, что она экстрасенс, стали пялиться на нее с той смесью скепсиса и насмешливого недоверия, которое отличает людей, Объевшихся баланды Кашпировского и пройдошливого Чумака. Ребята несколько раз выразили сомнение по поводу связи убийства Радзиевского со всей этой “кашей”, как они назвали расследование, но Яна заверила, что так оно и есть и что Руденко сейчас был бы как нельзя более кстати.
Они не стали возражать.
Для появившегося Руденко, разумеется, это было полным сюрпризом. Он буквально не знал, как реагировать. И только присутствие других людей заставило его собраться с силами, стряхнуть с себя хмель удивления и приступить к официальной процедуре снятия показаний. Именно эта протокольная рутина отвлекала его от эмоций, позволила функционировать, как нержавеющий механизм, спрашивать, дополнять, анализировать, уточнять и так далее.
— Тебе не кажется какой-то досадной случайностью, — решила поиронизировать Яна, — что я все время даю показания?
— Это твой да-ар, — насмешливо протянул Руденко, — ты вечно оказываешься в “горячих точках”.
Довольный своим колким замечанием, он снисходительно улыбнулся.
— Но это мое быстрое реагирование, согласись, нам на руку, — Яна лукаво посмотрела на лейтенанта.
На самом деле она чувствовала страшную усталость и разочарование. Но не сдавалась, стараясь юмором разогнать собственную хандру.
— Ну и что мы имеем? — по-медвежьи качнул головой Три Семерки. — Этот хлыщ мертв, ниточка оборвалась… Что дальше? Ждать нового видения?
Он повернулся, не желая показывать разъедающего его скепсиса. Кислая улыбка растягивала его губы, наполовину прикрытые пышными усами. И если порой рот его прятался под пшеничными кущами, а вместе с ним и их ироническое недоверие, то глаза выдавали Руденко всегда. И теперь, не склонный к самоанализу и испепеляющей саморефлексии, он нутром чувствовал, что взгляд его — предатель, а посему лучше отвернуться.
— Может, и видения, — усмехнулась Милославская. У нее не было ни сил, ни желания затевать обычную дискуссию. — Ты что-то выпивку сегодня не предлагаешь, — укоризненно взглянула она на лейтенанта, — или на мели? Такой случай.., в качестве терапии…
Слова липли к языку, губам, словно не хотели слетать с них. Яна пережевывала их по сто раз, прежде чем выплюнуть. Но и тогда их тянучки оставались во рту, и Яне вновь приходилось вертеть языком, шевелить губами, избавляясь от этой несносной клейкой жвачки.
— Затариться не успел — вот и все, — почему-то надулся Руденко. — Итак, проститутка не при делах, — решил он резюмировать, — она просто что-то увидела, и ее решили убрать. Теперь под подозрением женушка…
— Понятно одно: преступник на свободе. С убийством Радзиевского и самоубийством того парня в больнице ничего не изменилось. Возможно, они были связаны, но ни тот, ни другой не играли первой скрипки. За кадром остается некто, кровно заинтересованный в том, чтобы расследование зашло в тупик, некто, кому выгодна была смерть супругов Санталовых. Хотя, может быть, к убийству Юрия причастна Оксана, и на каком-то этапе ее интересы совпадали с интересами убийцы, настоящего убийцы, — уточнила Яна, — а потом они поссорились.
— Но что могло в этом случае, — оживился Руденко, — сделать из сообщников врагов?
— Не знаю, — откровенно ответила Яна, — Радзиевский получил заказ от Санталовой, — продолжала она размышлять вслух, — но зачем-то сделал копию кассеты. Для чего? И как она оказалась в сумке у Насти?
— Кто-то хотел подставить проститутку! — хлопнул себя по лбу Три Семерки.
— Эврика! — насмешливо улыбнулась Яна. — Ты — великий аналитик.
— Не смейся, — обиделся Руденко, — у меня нет дара предсказывать и предвидеть, — язвительно добавил он.
— Не исключено, что Радзиевский решил воспользоваться ситуацией, — задумалась Яна.
— Шантаж? — вопросительно посмотрел на Яну Руденко.
— Непохоже. Или…
— Что? — заерзал Три Семерки.
— Может, и шантаж. Возможно, Радзиевский был связан с неким человеком или некими людьми, которые привыкли извлекать из щекотливых ситуаций выгоду. Так сказать, сотрудничали с видеомастером. Разузнавали, чем могут поживиться, и действовали в соответствии с этим.
— И как все это происходило? — заинтересовался Руденко.
— А это нам, Сеня, и предстоит выяснить. И знаешь, о чем я подумала… — Яна подняла на Руденко рассеянный взгляд, — если убили Радзиевского, значит, боялись, как бы он не проболтался, а это значит, что я — на мушке у преступника. Он теперь будет охотиться за мной. И это хорошо!
— Да что ты несешь?! — вылупил глаза Руденко.
— Он будет охотиться на меня и в один прекрасный момент обнаружит себя. Я буду выполнять, если хочешь, роль подсадной утки.
— Но это дьявольски опасно! — воскликнул Руденко.
— Что это ты стал таким сентиментальным? — усмехнулась Яна.
— Ты мне не безразлична, черт возьми, — облизнул сухие от волнения губы Руденко.
— Эк загнул, — продолжала смеяться Яна, — это так на тебя нехватка спиртного действует? Все не как у людей. Что ж, одних алкоголь склоняет к признаниям, других обозляет, а третьих делает несносными.
— Это ты на меня намекаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— Вован, — старлей подошел к служебной машине и наклонился к открытой дверке, — ну-ка направь движение в нужное русло. Можешь штрафануть парочку для острастки за остановку в зоне действия знака. Короче, чего я тебя учу — не маленький уже. Устроили здесь цирк, понимаешь.
Лейтенант, как показалось Милославской, принялся выполнять указание старшего по званию не без удовольствия. Передвинув машину немного вперед, он достал жезл, выбрался на дорогу и повелительным жестом показал водителю стоявшей впереди всех машины место у тротуара. Через пять минут пробка была ликвидирована, а карманы лейтенанта пополнились трудовыми рублями.
Вскоре подоспел “уазик” с оперативниками и “РАФ” “Скорой помощи”. Оперативники не то чтобы оперативно, но довольно шустро проверили карманы покойного, зафиксировали его местоположение на асфальте кусочком мелка и предоставили возможность медикам констатировать смерть. После чего стали опрашивать свидетелей и производить осмотр места происшествия. Яну, как главного и единственного свидетеля, забрали с собой для того, чтобы снять показания в спокойной обстановке.
По дороге Яна, как могла, объяснила ментам, в чем дело. Она сообщила, что данное убийство скорее всего связано с делом, расследованием которого занимается Руденко. Менты задавали ей разнообразные вопросы, порой не относящиеся к происшествию. А когда узнали, что она экстрасенс, стали пялиться на нее с той смесью скепсиса и насмешливого недоверия, которое отличает людей, Объевшихся баланды Кашпировского и пройдошливого Чумака. Ребята несколько раз выразили сомнение по поводу связи убийства Радзиевского со всей этой “кашей”, как они назвали расследование, но Яна заверила, что так оно и есть и что Руденко сейчас был бы как нельзя более кстати.
Они не стали возражать.
Для появившегося Руденко, разумеется, это было полным сюрпризом. Он буквально не знал, как реагировать. И только присутствие других людей заставило его собраться с силами, стряхнуть с себя хмель удивления и приступить к официальной процедуре снятия показаний. Именно эта протокольная рутина отвлекала его от эмоций, позволила функционировать, как нержавеющий механизм, спрашивать, дополнять, анализировать, уточнять и так далее.
— Тебе не кажется какой-то досадной случайностью, — решила поиронизировать Яна, — что я все время даю показания?
— Это твой да-ар, — насмешливо протянул Руденко, — ты вечно оказываешься в “горячих точках”.
Довольный своим колким замечанием, он снисходительно улыбнулся.
— Но это мое быстрое реагирование, согласись, нам на руку, — Яна лукаво посмотрела на лейтенанта.
На самом деле она чувствовала страшную усталость и разочарование. Но не сдавалась, стараясь юмором разогнать собственную хандру.
— Ну и что мы имеем? — по-медвежьи качнул головой Три Семерки. — Этот хлыщ мертв, ниточка оборвалась… Что дальше? Ждать нового видения?
Он повернулся, не желая показывать разъедающего его скепсиса. Кислая улыбка растягивала его губы, наполовину прикрытые пышными усами. И если порой рот его прятался под пшеничными кущами, а вместе с ним и их ироническое недоверие, то глаза выдавали Руденко всегда. И теперь, не склонный к самоанализу и испепеляющей саморефлексии, он нутром чувствовал, что взгляд его — предатель, а посему лучше отвернуться.
— Может, и видения, — усмехнулась Милославская. У нее не было ни сил, ни желания затевать обычную дискуссию. — Ты что-то выпивку сегодня не предлагаешь, — укоризненно взглянула она на лейтенанта, — или на мели? Такой случай.., в качестве терапии…
Слова липли к языку, губам, словно не хотели слетать с них. Яна пережевывала их по сто раз, прежде чем выплюнуть. Но и тогда их тянучки оставались во рту, и Яне вновь приходилось вертеть языком, шевелить губами, избавляясь от этой несносной клейкой жвачки.
— Затариться не успел — вот и все, — почему-то надулся Руденко. — Итак, проститутка не при делах, — решил он резюмировать, — она просто что-то увидела, и ее решили убрать. Теперь под подозрением женушка…
— Понятно одно: преступник на свободе. С убийством Радзиевского и самоубийством того парня в больнице ничего не изменилось. Возможно, они были связаны, но ни тот, ни другой не играли первой скрипки. За кадром остается некто, кровно заинтересованный в том, чтобы расследование зашло в тупик, некто, кому выгодна была смерть супругов Санталовых. Хотя, может быть, к убийству Юрия причастна Оксана, и на каком-то этапе ее интересы совпадали с интересами убийцы, настоящего убийцы, — уточнила Яна, — а потом они поссорились.
— Но что могло в этом случае, — оживился Руденко, — сделать из сообщников врагов?
— Не знаю, — откровенно ответила Яна, — Радзиевский получил заказ от Санталовой, — продолжала она размышлять вслух, — но зачем-то сделал копию кассеты. Для чего? И как она оказалась в сумке у Насти?
— Кто-то хотел подставить проститутку! — хлопнул себя по лбу Три Семерки.
— Эврика! — насмешливо улыбнулась Яна. — Ты — великий аналитик.
— Не смейся, — обиделся Руденко, — у меня нет дара предсказывать и предвидеть, — язвительно добавил он.
— Не исключено, что Радзиевский решил воспользоваться ситуацией, — задумалась Яна.
— Шантаж? — вопросительно посмотрел на Яну Руденко.
— Непохоже. Или…
— Что? — заерзал Три Семерки.
— Может, и шантаж. Возможно, Радзиевский был связан с неким человеком или некими людьми, которые привыкли извлекать из щекотливых ситуаций выгоду. Так сказать, сотрудничали с видеомастером. Разузнавали, чем могут поживиться, и действовали в соответствии с этим.
— И как все это происходило? — заинтересовался Руденко.
— А это нам, Сеня, и предстоит выяснить. И знаешь, о чем я подумала… — Яна подняла на Руденко рассеянный взгляд, — если убили Радзиевского, значит, боялись, как бы он не проболтался, а это значит, что я — на мушке у преступника. Он теперь будет охотиться за мной. И это хорошо!
— Да что ты несешь?! — вылупил глаза Руденко.
— Он будет охотиться на меня и в один прекрасный момент обнаружит себя. Я буду выполнять, если хочешь, роль подсадной утки.
— Но это дьявольски опасно! — воскликнул Руденко.
— Что это ты стал таким сентиментальным? — усмехнулась Яна.
— Ты мне не безразлична, черт возьми, — облизнул сухие от волнения губы Руденко.
— Эк загнул, — продолжала смеяться Яна, — это так на тебя нехватка спиртного действует? Все не как у людей. Что ж, одних алкоголь склоняет к признаниям, других обозляет, а третьих делает несносными.
— Это ты на меня намекаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53