Следовательно… Ну да, ну да. Но если это он сдвигал Князевой крышу в последние несколько месяцев ее жизни — его не мог не знать, не видеть хоть кто-то из Санькиных знакомых, подруг…)
— Нет. (Презрение.)
— Может быть, кто-нибудь ещё из Сашиных подруг?… С кем мне имеет смысл поговорить?
Пожатие плечами. Не глядя на меня — глядя на зигзагообразную выдру. (Банкетый зал “петитовского” кабака, куда я приватности ради заволок нелюбезную Олю, являет собой клинический случай дизайнерской шизофрении. Раздвоения личности в рамках одного отдельно взятого подвального помещения. По полкам вдоль стен стоят, во-первых, полуантикварные пишмашинки — и тут не без “винтажа”, — долженствующие, видимо, символизировать принадлежность банкетника к обители журнализма, во-вторых, — многочисленные чучела истребленных, не иначе, лично президентом издательского дома, знатным охотником-рыболовом, несчастных лесных жителей. Включая даже рысь — за которую почему-то особенно обидно.)
— Были же у Саши еще подруги?
Мимолетно заведенные глаза (достал!):
— Ну найдите, если хотите, эту ее Кристи…
— Кристи? Кто это?
— Не знаю… В последнее время они много общались…
— Ну а кто это такая? Где мне ее найти?
— Я же говорю: не знаю! Моей подругой она не была.
…Стас Тюрин тоже не был так уж рад вновь меня слышать (что-то я в последнее время стал раздражать людей… взаимно, однако):
— Кристи? — На том конце отсутствующего у мобилы провода замолчали не без усталой досады и в не слишком тщательной попытке вспомнить. — Н-нет… А, погоди! Это, наверное, такая странная девчонка… Но я ее не знал совсем.
— Странная?
— Ну, с прической такой странной… С татуировками…
— А где ее найти, не знаешь?
— Не, понятия не имею. Как-то получилось, мы c ней не пересекались практически…
— А кто мог пересекаться, не знаешь?
— Н-нет… А, погоди, с кем-то я их обеих один раз в “Красном” встретил… С Илюхой, кажется.
…У Илюхиного телефона садилась батарея, но “аркада”, где он сейчас тусовался (по работе — одной из), была совсем близко — на углу Грецениеку и Аспазияс. Хотя, насколько я понимаю, “аркадами” игровые залы назывались во времена папы киберпанка Уильяма Гибсона, а сейчас только игры бывают “аркадные”…
— Стас? В “Красном”? Когда? — Илюха хмурится на компакт, скармливает его СиДи-рому. Комп принимается попердывать, скачивая программу. — А, ну да, было дело, забавная такая мочалка… С фенечками. Она Кристи?
— Так ты ее тоже не знаешь…
— Ну откуда мне было Ксанкиных подруг знать… А эту я, по-моему, один раз только видел. Но я ее помню, мы тогда че-то долго сидели… я, Ленка, Ксанка, эта — как, Кристи?… Стас еще, вроде, потом подгреб… Не, Гирт, — оборачивается, — четвертый “Хэдкрашер” движок ни фига не потянет…
— А че за феньки-то?
— Вот тут вот, — протягивает руки, водит пальцем правой по кисти левой, потом наоборот, — тату… На всех пальцах, на тыльной стороне ладони, такие тоненькие-тоненькие узоры. Никогда такого не видел. Но красиво, ничего не скажу… И волосы, знаешь: очень коротко пострижено тут, со всех сторон, и на затылке только одна такая длинная-длинная прядь… Помню, она еще коктейль какой-то страшно замороченный заказала — бедная Тонька задолбалась его смешивать… под диктовку: а щас еще двадцать грамм блю кюрасао… а щас еще десять капель гренадина… как это — нету гренадина?… Ну, такая мача, артистическая… Она говорила, чем занимается, но я забыл.
— Попробуй вспомнить.
— Не, Дэн… Не помню совершенно.
— О чем вы хоть базарили?
— Да ну, о фигне какой-то… О чем мы там могли тереть? Ну знаешь, как в кабаке…
— Ну хоть что-нибудь можешь вспомнить?
(Тут я явственно ощутил себя пьяным Тюрей в Salt’n Pepper’e.)
— О, блин, Дэн… — Илюха качает башкой, вскрывая банку энерджайзера “FireWall”. — Не, ну… Не знаю… Типа, я у нее там спрашиваю про тату ее… типа, где делали?…
— И где?
— Ну, типа, у нас где-то. В Риге… Да тебе-то че?
“Get tattooed or die” — значится под изображением лыбящегося черепа, покрытого узорами типа tribal. Я уже неслабо наблатыкался в этих стилях: кельтик, майя, маори, oriental, biomechanical, fantasy, flames, cartoones, old style, бог знает что еще. И перезнакомился с половиной рижских тату-мастеров (с одним — Владом с Чака — даже почти подружился). Ну как ФЭД просто…
“Да, это уже слава”, — вынужден был признать я, когда полкабака в городе Севилья (господи, были ж времена, когда нас с ФЭДом совершенно, в общем, от балды могло занести в город Севилья!) сбежалось на бесплатное шоу одного урода из наверняка никому из зрителей неведомой Леттонии, а единственная худо-бедно кумекающая по-аглицки девка-блюдоноска переводила усталое Федькино: “Итс зэ соу колд трайбл стайл… (“Трибаль, трибаль”, — поясняет своим коллегам девка) Итс э пикчер оф Ханс Руди Гигер… Ю ноу, пейнтер фром… Бля, Дэн, как будет Швейцария? Хи из криэйтор оф Элиен… ю ноу, монстр фром холливуд хоррор…” Но круче всего Федька попал со средневековыми, возрожденческими и прочими гравюрами: две тварюхи из энциклопедии Геснера на обеих лопатках, демон Давида Неврети над пупком etc. Потом он вдоволь плевался, повествуя, как не единожды в самый ответственный момент процесса общения с противуположным полом (по этой части ФЭД сам был монстр… фром холливуд хоррор) вместо перехода к решительным действиям он вынужден был зачитывать пространные искусствоведческие лекции… И еще гораздо раньше мы с пацанами устали стебать его цитатами из приснопамятного анекдота: “Все будет хорошо, вернешься ты к своей Оле… — Эх, доктор, ничего-то вы не понимаете! Там было написано: Привет героическим морякам Кронштадта от героических моряков Севастополя!”
К моменту отбытия в Москву на ФЭДовых руках и торсе свободного места уже почти не было (хотя на таких руках и торсе — молотобойца с советского плаката — все это и впрямь смотрелось). И со здешними мастерами художественного выпиливания по живому человеку он действительно, по-моему, был знаком почти со всеми. А про эту Милу с Дзирнаву он, кажется, даже когда-то что-то говорил (вроде, что крута в своем деле) — не помню…
Мила (пирсинг и парадоксальная косметика на некрасиво-привлекательном лице, разноцветные волосы торчат клочьями) по ту сторону высокой ультраиндустриального вида стойки корпит над левым плечом массивного рыхлого мужика за сорок с каменно-складчатой ряхой владельца собственных бизнесов (вяло безуспешно фантазирую, что такой-то задумал себе нафигачить). Въедливо жужжит машинка, пахнет вазелином. Толстенная железная дверь с неожиданной узорной ручкой то и дело открывается, впуская уличный холод и неотличимых говорливых девиц старшего школьного возраста. В обоих помещениях салона (все стены — темно-серо-сине-зеленые — сплошь в гигеровских биомеханоидах, Чужиках и распадающихся мутантах, по углам — то ли авангардные скульптуры, то ли предметы мебели технократически-анатомических форм, перекореженная лампа, источающая густо-фиолетовый свет, стеклянная обелиско-пирамида на когтистых лапах с пирсинговыми гвоздиками-колечками на полочках, тяжеленное медитативное техно) происходит броуновское бездеятельное общение, на периферии которого я предаюсь привычному:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
— Нет. (Презрение.)
— Может быть, кто-нибудь ещё из Сашиных подруг?… С кем мне имеет смысл поговорить?
Пожатие плечами. Не глядя на меня — глядя на зигзагообразную выдру. (Банкетый зал “петитовского” кабака, куда я приватности ради заволок нелюбезную Олю, являет собой клинический случай дизайнерской шизофрении. Раздвоения личности в рамках одного отдельно взятого подвального помещения. По полкам вдоль стен стоят, во-первых, полуантикварные пишмашинки — и тут не без “винтажа”, — долженствующие, видимо, символизировать принадлежность банкетника к обители журнализма, во-вторых, — многочисленные чучела истребленных, не иначе, лично президентом издательского дома, знатным охотником-рыболовом, несчастных лесных жителей. Включая даже рысь — за которую почему-то особенно обидно.)
— Были же у Саши еще подруги?
Мимолетно заведенные глаза (достал!):
— Ну найдите, если хотите, эту ее Кристи…
— Кристи? Кто это?
— Не знаю… В последнее время они много общались…
— Ну а кто это такая? Где мне ее найти?
— Я же говорю: не знаю! Моей подругой она не была.
…Стас Тюрин тоже не был так уж рад вновь меня слышать (что-то я в последнее время стал раздражать людей… взаимно, однако):
— Кристи? — На том конце отсутствующего у мобилы провода замолчали не без усталой досады и в не слишком тщательной попытке вспомнить. — Н-нет… А, погоди! Это, наверное, такая странная девчонка… Но я ее не знал совсем.
— Странная?
— Ну, с прической такой странной… С татуировками…
— А где ее найти, не знаешь?
— Не, понятия не имею. Как-то получилось, мы c ней не пересекались практически…
— А кто мог пересекаться, не знаешь?
— Н-нет… А, погоди, с кем-то я их обеих один раз в “Красном” встретил… С Илюхой, кажется.
…У Илюхиного телефона садилась батарея, но “аркада”, где он сейчас тусовался (по работе — одной из), была совсем близко — на углу Грецениеку и Аспазияс. Хотя, насколько я понимаю, “аркадами” игровые залы назывались во времена папы киберпанка Уильяма Гибсона, а сейчас только игры бывают “аркадные”…
— Стас? В “Красном”? Когда? — Илюха хмурится на компакт, скармливает его СиДи-рому. Комп принимается попердывать, скачивая программу. — А, ну да, было дело, забавная такая мочалка… С фенечками. Она Кристи?
— Так ты ее тоже не знаешь…
— Ну откуда мне было Ксанкиных подруг знать… А эту я, по-моему, один раз только видел. Но я ее помню, мы тогда че-то долго сидели… я, Ленка, Ксанка, эта — как, Кристи?… Стас еще, вроде, потом подгреб… Не, Гирт, — оборачивается, — четвертый “Хэдкрашер” движок ни фига не потянет…
— А че за феньки-то?
— Вот тут вот, — протягивает руки, водит пальцем правой по кисти левой, потом наоборот, — тату… На всех пальцах, на тыльной стороне ладони, такие тоненькие-тоненькие узоры. Никогда такого не видел. Но красиво, ничего не скажу… И волосы, знаешь: очень коротко пострижено тут, со всех сторон, и на затылке только одна такая длинная-длинная прядь… Помню, она еще коктейль какой-то страшно замороченный заказала — бедная Тонька задолбалась его смешивать… под диктовку: а щас еще двадцать грамм блю кюрасао… а щас еще десять капель гренадина… как это — нету гренадина?… Ну, такая мача, артистическая… Она говорила, чем занимается, но я забыл.
— Попробуй вспомнить.
— Не, Дэн… Не помню совершенно.
— О чем вы хоть базарили?
— Да ну, о фигне какой-то… О чем мы там могли тереть? Ну знаешь, как в кабаке…
— Ну хоть что-нибудь можешь вспомнить?
(Тут я явственно ощутил себя пьяным Тюрей в Salt’n Pepper’e.)
— О, блин, Дэн… — Илюха качает башкой, вскрывая банку энерджайзера “FireWall”. — Не, ну… Не знаю… Типа, я у нее там спрашиваю про тату ее… типа, где делали?…
— И где?
— Ну, типа, у нас где-то. В Риге… Да тебе-то че?
“Get tattooed or die” — значится под изображением лыбящегося черепа, покрытого узорами типа tribal. Я уже неслабо наблатыкался в этих стилях: кельтик, майя, маори, oriental, biomechanical, fantasy, flames, cartoones, old style, бог знает что еще. И перезнакомился с половиной рижских тату-мастеров (с одним — Владом с Чака — даже почти подружился). Ну как ФЭД просто…
“Да, это уже слава”, — вынужден был признать я, когда полкабака в городе Севилья (господи, были ж времена, когда нас с ФЭДом совершенно, в общем, от балды могло занести в город Севилья!) сбежалось на бесплатное шоу одного урода из наверняка никому из зрителей неведомой Леттонии, а единственная худо-бедно кумекающая по-аглицки девка-блюдоноска переводила усталое Федькино: “Итс зэ соу колд трайбл стайл… (“Трибаль, трибаль”, — поясняет своим коллегам девка) Итс э пикчер оф Ханс Руди Гигер… Ю ноу, пейнтер фром… Бля, Дэн, как будет Швейцария? Хи из криэйтор оф Элиен… ю ноу, монстр фром холливуд хоррор…” Но круче всего Федька попал со средневековыми, возрожденческими и прочими гравюрами: две тварюхи из энциклопедии Геснера на обеих лопатках, демон Давида Неврети над пупком etc. Потом он вдоволь плевался, повествуя, как не единожды в самый ответственный момент процесса общения с противуположным полом (по этой части ФЭД сам был монстр… фром холливуд хоррор) вместо перехода к решительным действиям он вынужден был зачитывать пространные искусствоведческие лекции… И еще гораздо раньше мы с пацанами устали стебать его цитатами из приснопамятного анекдота: “Все будет хорошо, вернешься ты к своей Оле… — Эх, доктор, ничего-то вы не понимаете! Там было написано: Привет героическим морякам Кронштадта от героических моряков Севастополя!”
К моменту отбытия в Москву на ФЭДовых руках и торсе свободного места уже почти не было (хотя на таких руках и торсе — молотобойца с советского плаката — все это и впрямь смотрелось). И со здешними мастерами художественного выпиливания по живому человеку он действительно, по-моему, был знаком почти со всеми. А про эту Милу с Дзирнаву он, кажется, даже когда-то что-то говорил (вроде, что крута в своем деле) — не помню…
Мила (пирсинг и парадоксальная косметика на некрасиво-привлекательном лице, разноцветные волосы торчат клочьями) по ту сторону высокой ультраиндустриального вида стойки корпит над левым плечом массивного рыхлого мужика за сорок с каменно-складчатой ряхой владельца собственных бизнесов (вяло безуспешно фантазирую, что такой-то задумал себе нафигачить). Въедливо жужжит машинка, пахнет вазелином. Толстенная железная дверь с неожиданной узорной ручкой то и дело открывается, впуская уличный холод и неотличимых говорливых девиц старшего школьного возраста. В обоих помещениях салона (все стены — темно-серо-сине-зеленые — сплошь в гигеровских биомеханоидах, Чужиках и распадающихся мутантах, по углам — то ли авангардные скульптуры, то ли предметы мебели технократически-анатомических форм, перекореженная лампа, источающая густо-фиолетовый свет, стеклянная обелиско-пирамида на когтистых лапах с пирсинговыми гвоздиками-колечками на полочках, тяжеленное медитативное техно) происходит броуновское бездеятельное общение, на периферии которого я предаюсь привычному:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104