— Мог бы, кстати, и сказать… О чем мы вообще?… — ворошит рукой волосы — замученно. — Я знаю, что культ — не суицидальный. Но Димка… Он же, светлая ему память, в натуре был того… на всю голову… Ты что — стихов его не читал?
— На хрена ты мне их прислал?
— А ты не понял? Да вижу, что не понял… Ни-чер-та ты не понял… — Он опускает лицо в ладони, с нажимом массирует. — Да… Эксперимент дал… парадоксальные результаты… Чего угодно ожидал… Но мне, честно говоря, в голову не приходило, что ты решишь, что это я их всех… — хмыкает: уже вяло, безнадежно даже. — Кстати, кого ты еще-то на мой счет записал? Славика, кого еще? Глеба? Кристинку? Ну, это-то проще простого… Лапа, правда, сейчас уже совсем плохой… А Кристи — набрать ее? Сам с ней поговоришь…
Я живо вспоминаю лейтенанта Кудинова — все повторяется издевательски буквально.
— Набери, — говорю. — Только без резких движений.
Он с демонстративной, гипертрофированной медлительностью сует руку в карман, извлекает телефон, показывает мне. Тычет в кнопки. Интересно, думаю, что если она правда жива?… Ощущение идиотизма происходящего все усиливается.
— Кристин? Да. Я… Кристин, тут с тобой Дэн поговорить хочет. Ага, он самый. Поговоришь с Дэном?… — ФЭД осторожно привстает, левой протягивает мне мобилу над столиком. — Сам ее спроси…
Я делаю шаг навстречу. Тяну свою левую — в правой пистолет. Между нами — столик. Я уже почти перенимаю из ФЭДовой руки черно-оранжевый Alcatel, когда он вдруг разжимает пальцы. Чисто рефлекторно я пытаюсь поймать падающую трубку, дергаюсь вниз — а ФЭД мгновенно перехватывает мое левое запястье, с силой рвет вверх и вбок; я теряю равновесие, а он, правой уцепив меня за акватексовый воротник, опрокидывает спиной на стол и тут же сам наваливается сверху, давит левым локтем на горло, правой выворачивая “макарон” из моей кисти; резкая боль в локтевом суставе, угодившем на ребро столешницы… — и все: я безоружный, задыхающийся, на линолеуме… Все.
На пол рядом со мной что-то падает-подскакивает-катится… патрон, пистолетный патрон: Дейч передернул затвор — проверил, не на понт ли я его брал…
— Ну, молодец, бля, Дэн… И правда ведь валить собрался…
Кашляю, ворочаюсь у него под ногами. Медленно, за стол держась, встаю. Вот сейчас и получу пулю в башку. Вот сейчас… Ни мыслей, ни ощущений. ФЭД смотрит в упор, правой обхватив перед животом запястье левой, в которой “макарон”.
Вот те и его сценарий… Как это он… Обрывочное мельтешение в голове. Как это я… Всегда все по-евоному… Вот и пиздец мне…
Дейч, чуть погодя, резко разворачивается, махнув левой, отходит к стойке пустого, без единой бутылки на полках бара, поворачивается ко мне снова:
— Да, Дэн… Сколько ни пытался… всю жизнь, бля… так я ни хрена про тебя и не понял… — странно приподнятые, прыгающие интонации. — Точно вы, наверное, какие-то другие уже… Разные поколения… только не как у людей — а как в технике… Несовместимость приборов… Ни черта нам друг друга уже не понять… — В такт фразам он пристукивает рукояткой волыны по стойке. — Че я от тебя хотел?… — сам себе (и сам же своим мыслям как бы поражаясь, качает башкой). — Для себя что-то извлечь… Ну вот, бля… Не, ну че, извлек…
Почему-то страха, собственно страха, паники — нет: хотя совершенно же понятно, что отсюда мне не выйти. Но вместо страха — какая-то тупая безмысленная легкость, парадоксальная лихорадочная заторможенность.
— …Че я хотел?… — Он явно разговаривает сам с собой, он и на меня-то смотрит лишь время от времени. — Что я, не понимал, что просто так с тобой базарить про все это бесполезно?… Ты же просто не воспринял бы, в принципе… Вы ж такие все прагматики… — отклеивается от стойки, пинает ближайший столик. — Для тебя ж это демагогия, паранойя… Это у вас замечательная такая черта — игнорировать неудобные для себя факты… Сколько ни тыкай носом — ты бы просто отмахнулся…
Я медленно опускаюсь на стул, на котором раньше сидел он.
— Я хотел, чтоб ты все-таки задумался… — ФЭД ходит от стойки к стене и обратно, слегка помахивая вооруженной рукой (ничего не могу с собой поделать — взгляд как приклеился к этой руке). — Чтоб ты вынужден был задуматься… Чтоб стреманулся… Чтоб тебя все-таки проняло… Ну, блин, за что боролся… Конечно, все это выглядит паранойей… Но ты, Дэн, — что ты сделал? Ты в ответ на эту паранойю по-быстрому придумал другую! Только более удобную — для тебя… Если не хочется думать о чем-то — что может заставить сделать неприятные такие выводы… Безнадежные… Можно убедить себя, что это просто ФЭД ебанулся на всю голову, это он всех убил и съел, псих, маньяк, сериал-киллер… Так?
…Потому и на верхотуру эту меня вел. Дальний угол, да еще над крышей — никто ничего не услышит. Даже и выстрел если услышат, не поймут, что это выстрел…
— …Ты хоть Димкину писанину читал? Да ни хера ты не читал…Ты в этот чат лазил, где я часа два распинался для тебя специально — ты хоть немного вдумался? Ты хоть статью-то саму прочел?… Я вообще не въезжаю — как можно не чувствовать, что что-то происходит?… Не будучи дураком — совершенно не будучи дураком, до такой степени, блин, не будучи… Сашка… Ты думаешь, я ее убил… Да, есть на мне вина — нельзя было ее провоцировать. Надо было помнить, что такие вроде бы максимально адаптивные, такие патологически здравые люди, как она, — если уж сходят с нарезки… Но знаешь, что ее добило? Среди прочего, по крайней мере? То, что ты тогда, в тот вечер, вообще не понял, что она имеет в виду, о чем говорит… Чего, ты думаешь, она ваньку валяла, вид делала, что все типа случайно, встреча ваша? Естественно, она видела, что бесполезно так вот подходить и в лоб спрашивать: что мол, происходит, Дэн? Ты хоть понимаешь, Дэн, что что-то происходит?… Ты б решил, что она обдолбалась просто… Ну, она пыталась так ненавязчиво прощупать, чувствуешь ли ты, хоть в какой-то мере, то же, что она… Какое там!… Честно говоря, вот тогда я и убедился окончательно, что придется тебя раскачать… растормошить…
— Почему я? — спрашиваю, едва ворочая языком.
Он прерывает хождение, опирается кулаками на соседний столик, некоторое время смотрит на меня. Уже настолько стемнело, что мне — против света, остатков света — даже на расстоянии пары метров практически не видно лица, его выражения.
— Почему? — тихо переспрашивает каким-то болезненным, почти искательным тоном. — Да потому что у тебя всегда выходило то, что не получалось ни у кого. Ни у кого, совсем… Потому что все загибаются — все, кто чего-то стоит! Все, без исключения… Чего я тебе про них напоминал? Чтобы ты охренел — так же, как я охренел, когда понял, что среди моих, среди наших знакомых, нет вообще — вообще ни одного человека! — кто сумел остаться собой и выжить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104