Может быть, они встроены в стены. Может быть, поэтому стены тут такие толстые.
– Что ты там бормочешь? – спросил Донован.
– А ты бы послушал. Я говорю, что, какие бы машины ни приводили в движение этот корабль, они скрыты и, очевидно, не требуют надзора. Корабль управляется дистанционно.
– Мозгом?
– А почему бы и нет?
– Значит, по-твоему, мы тут останемся до тех пор, пока Мозг не вернет нас обратно?
– Возможно. Если так, давай спокойно ждать. Мозг – робот. Он обязан соблюдать Первый закон. Он не может причинить вред человеку.
Донован медленно опустился в кресло.
– Ты так думаешь? – он тщательно пригладил волосы. – Слушай! Эта тарабарщина насчет искривления пространства вывела из строя робота “Консолидэйтед”, и математики объяснили это так: межзвездный перелет смертелен для человека. Какому же роботу мы должны верить? У нашего, насколько я понимаю, были те же данные.
Пауэлл бешено закручивал усы.
– Не притворяйся, Майк, что не знаешь Роботехники. Прежде чем робот обретет физическую возможность нарушить Первый закон, в нем так много должно поломаться, что он десять раз успеет превратиться в кучу лома. Вероятно, все объясняется очень просто.
– О, конечно! Попроси дворецкого, чтобы он разбудил меня вовремя. Все это так просто, что мне незачем волноваться, и я буду спать как дитя.
– Ради Юпитера, Майк, чем ты сейчас недоволен? Мозг о нас заботится. Здесь тепло. Светло. Есть воздух. А стартового ускорения не хватило бы даже на то, чтобы растрепать твои волосы, если бы они были достаточно для этого приглажены.
– Да? А что мы будем есть? Что мы будем пить? Где мы? Как мы вернемся? А если авария, к какому выходу и в каком скафандре мы должны бежать – бежать, а не идти шагом? Я даже не видел здесь ванной и тех мелких удобств, которые бывают рядом с ней. Конечно, о нас заботятся, и неплохо!
Голос, прервавший речь Донована, принадлежал не Пауэллу. Он не принадлежал никому. Он висел в воздухе – громовой и ошеломляющий:
– Грегори Пауэлл! Майкл Донован! Грегори Пауэлл! Майкл Донован! Просим сообщить ваше местонахождение. Если корабль поддается управлению, просим вернуться на базу. Грегори Пауэлл! Майкл Донован!…
Эти слова с механической размеренностью повторялись снова и снова, разделенные неизменными четкими паузами.
– Откуда это? – спросил Донован.
– Не знаю, – напряженно прошептал Пауэлл. – Откуда здесь свет? Откуда здесь все?
– Но как же нам отвечать?
Они переговаривались во время пауз, разделявших гулкие повторяющиеся призывы.
Стены были голы – настолько, насколько может быть голой гладкая, ничем не прерываемая, плавно изгибающаяся металлическая поверхность.
– Покричим в ответ, – предложил Пауэлл.
Так они и сделали. Они кричали сначала по очереди, потом хором:
– Местонахождение неизвестно! Корабль не управляется! Положение отчаянное!
Они охрипли. Короткие деловые фразы начали перемежаться воплями и бранью, а холодный, зловещий голос неустанно продолжал, и продолжал, и продолжал свои призывы.
– Они нас не слышат, – задыхаясь, проговорил Донован. – Здесь нет передатчика. Только приемник.
Невидящими глазами он уставился на стену.
Медленно, постепенно гулкий голос становился все тише и глуше. Когда он превратился в шепот, они снова принялись кричать и попробовали еще раз, когда наступила полная тишина.
Минут пятнадцать спустя Пауэлл без всякого выражения сказал:
– Пойдем, пройдемся по кораблю еще раз. Должна же здесь быть какая-нибудь еда.
В его голосе не слышалось никакой надежды. Он был готов признать свое поражение.
Они вышли в коридор; один стал осматривать помещения по левую сторону, другой – по правую. Они слышали гулкие шаги друг друга и время от времени встречались в коридоре, обменивались свирепыми взглядами и вновь пускались на поиски.
Неожиданно Пауэлл нашел то, что искал. В тот же момент до него донесся радостный возглас Донована:
– Эй, Грег! Здесь есть все удобства! Как это мы их не заметили?
Минут через пять Донован, поплутав немного, разыскал Пауэлла.
– Душ пока не отыскался… – начал он и осекся. – Еда!
Часть стены, скользнув вниз, открыла проем неправильной формы с двумя полками. Верхняя была уставлена разнообразными жестянками без этикеток. Эмалированные банки на нижней полке были одинаковыми, и Донован почувствовал, как по ногам потянуло холодком. Нижняя полка охлаждалась.
– Как?… Как?…
– Раньше этого не было, – коротко ответил Пауэлл. – Эта часть стены отодвинулась, как только я вошел.
Он уже ел. Жестянка оказалась самоподогревающейся, с ложкой внутри, и в помещении уютно запахло печеными бобами.
– Бери-ка банку, Майк!
Донован заколебался.
– А что в меню?
– Почем я знаю? Ты стал очень разборчив?
– Нет, но в полетах я только и ем, что бобы. Мне бы что-нибудь другое.
Он провел рукой по рядам банок и выбрал сверкающую плоскую овальную жестянку, в каких упаковывают лососину и другие деликатесы. Он нажал на крышку, и она открылась.
– Бобы! – взвыл Донован и потянулся за новой. Пауэлл ухватил его за штаны.
– Лучше съешь эту, сынок. Запасы ограниченны, а мы можем пробыть здесь очень долго.
Донован нехотя отошел от полок.
– И больше ничего нет? Одни бобы?
– Возможно.
– А что на нижней полке?
– Молоко.
– Только молоко? – возмутился Донован.
– Похоже.
В ледяном молчании они пообедали бобами и молоком, а когда они направились к двери, панель скользнула на место, и стена снова стала сплошной.
Пауэлл вздохнул.
– Все делается автоматически. От сих и до сих. Никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным. Где, говоришь, твои удобства?
– Вон там. И их тоже не было, когда мы смотрели в первый раз.
Через пятнадцать минут они уже снова сидели в своих креслах в каюте с иллюминатором и мрачно глядели друг на друга.
Пауэлл угрюмо покосился на единственный циферблат. Там по-прежнему было написано “Парсеки”, цифры все еще кончались на 1 000 000, а стрелка все так же неподвижно стояла на нулевом делении.
В святая святых “Ю.С.Роботс энд мекэникл мэн, инкорпорэйтед” Альфред Лэннинг устало промолвил:
– Они не отвечают. Мы перебрали все волны, все диапазоны – и широковещательные и частные, передавали и кодом и открытым текстом и даже попробовали эти субэфирные новинки. А Мозг все еще ничего не говорит?
Этот вопрос был обращен к доктору Кэлвин.
– Он не хочет говорить подробнее на эту тему, Альфред, отрезала она. – Он утверждает, что они нас слышат… а когда я пытаюсь настаивать, он начинает… ну, упрямиться, что ли. А этого не должно быть. Упрямый робот? Невозможно.
– Скажите, чего вы все-таки добились, Сьюзен, – попросил Богерт.
– Пожалуйста! Он признался, что сам полностью управляет кораблем. Он не сомневается, что они останутся целы и невредимы, но подробнее говорить не хочет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Что ты там бормочешь? – спросил Донован.
– А ты бы послушал. Я говорю, что, какие бы машины ни приводили в движение этот корабль, они скрыты и, очевидно, не требуют надзора. Корабль управляется дистанционно.
– Мозгом?
– А почему бы и нет?
– Значит, по-твоему, мы тут останемся до тех пор, пока Мозг не вернет нас обратно?
– Возможно. Если так, давай спокойно ждать. Мозг – робот. Он обязан соблюдать Первый закон. Он не может причинить вред человеку.
Донован медленно опустился в кресло.
– Ты так думаешь? – он тщательно пригладил волосы. – Слушай! Эта тарабарщина насчет искривления пространства вывела из строя робота “Консолидэйтед”, и математики объяснили это так: межзвездный перелет смертелен для человека. Какому же роботу мы должны верить? У нашего, насколько я понимаю, были те же данные.
Пауэлл бешено закручивал усы.
– Не притворяйся, Майк, что не знаешь Роботехники. Прежде чем робот обретет физическую возможность нарушить Первый закон, в нем так много должно поломаться, что он десять раз успеет превратиться в кучу лома. Вероятно, все объясняется очень просто.
– О, конечно! Попроси дворецкого, чтобы он разбудил меня вовремя. Все это так просто, что мне незачем волноваться, и я буду спать как дитя.
– Ради Юпитера, Майк, чем ты сейчас недоволен? Мозг о нас заботится. Здесь тепло. Светло. Есть воздух. А стартового ускорения не хватило бы даже на то, чтобы растрепать твои волосы, если бы они были достаточно для этого приглажены.
– Да? А что мы будем есть? Что мы будем пить? Где мы? Как мы вернемся? А если авария, к какому выходу и в каком скафандре мы должны бежать – бежать, а не идти шагом? Я даже не видел здесь ванной и тех мелких удобств, которые бывают рядом с ней. Конечно, о нас заботятся, и неплохо!
Голос, прервавший речь Донована, принадлежал не Пауэллу. Он не принадлежал никому. Он висел в воздухе – громовой и ошеломляющий:
– Грегори Пауэлл! Майкл Донован! Грегори Пауэлл! Майкл Донован! Просим сообщить ваше местонахождение. Если корабль поддается управлению, просим вернуться на базу. Грегори Пауэлл! Майкл Донован!…
Эти слова с механической размеренностью повторялись снова и снова, разделенные неизменными четкими паузами.
– Откуда это? – спросил Донован.
– Не знаю, – напряженно прошептал Пауэлл. – Откуда здесь свет? Откуда здесь все?
– Но как же нам отвечать?
Они переговаривались во время пауз, разделявших гулкие повторяющиеся призывы.
Стены были голы – настолько, насколько может быть голой гладкая, ничем не прерываемая, плавно изгибающаяся металлическая поверхность.
– Покричим в ответ, – предложил Пауэлл.
Так они и сделали. Они кричали сначала по очереди, потом хором:
– Местонахождение неизвестно! Корабль не управляется! Положение отчаянное!
Они охрипли. Короткие деловые фразы начали перемежаться воплями и бранью, а холодный, зловещий голос неустанно продолжал, и продолжал, и продолжал свои призывы.
– Они нас не слышат, – задыхаясь, проговорил Донован. – Здесь нет передатчика. Только приемник.
Невидящими глазами он уставился на стену.
Медленно, постепенно гулкий голос становился все тише и глуше. Когда он превратился в шепот, они снова принялись кричать и попробовали еще раз, когда наступила полная тишина.
Минут пятнадцать спустя Пауэлл без всякого выражения сказал:
– Пойдем, пройдемся по кораблю еще раз. Должна же здесь быть какая-нибудь еда.
В его голосе не слышалось никакой надежды. Он был готов признать свое поражение.
Они вышли в коридор; один стал осматривать помещения по левую сторону, другой – по правую. Они слышали гулкие шаги друг друга и время от времени встречались в коридоре, обменивались свирепыми взглядами и вновь пускались на поиски.
Неожиданно Пауэлл нашел то, что искал. В тот же момент до него донесся радостный возглас Донована:
– Эй, Грег! Здесь есть все удобства! Как это мы их не заметили?
Минут через пять Донован, поплутав немного, разыскал Пауэлла.
– Душ пока не отыскался… – начал он и осекся. – Еда!
Часть стены, скользнув вниз, открыла проем неправильной формы с двумя полками. Верхняя была уставлена разнообразными жестянками без этикеток. Эмалированные банки на нижней полке были одинаковыми, и Донован почувствовал, как по ногам потянуло холодком. Нижняя полка охлаждалась.
– Как?… Как?…
– Раньше этого не было, – коротко ответил Пауэлл. – Эта часть стены отодвинулась, как только я вошел.
Он уже ел. Жестянка оказалась самоподогревающейся, с ложкой внутри, и в помещении уютно запахло печеными бобами.
– Бери-ка банку, Майк!
Донован заколебался.
– А что в меню?
– Почем я знаю? Ты стал очень разборчив?
– Нет, но в полетах я только и ем, что бобы. Мне бы что-нибудь другое.
Он провел рукой по рядам банок и выбрал сверкающую плоскую овальную жестянку, в каких упаковывают лососину и другие деликатесы. Он нажал на крышку, и она открылась.
– Бобы! – взвыл Донован и потянулся за новой. Пауэлл ухватил его за штаны.
– Лучше съешь эту, сынок. Запасы ограниченны, а мы можем пробыть здесь очень долго.
Донован нехотя отошел от полок.
– И больше ничего нет? Одни бобы?
– Возможно.
– А что на нижней полке?
– Молоко.
– Только молоко? – возмутился Донован.
– Похоже.
В ледяном молчании они пообедали бобами и молоком, а когда они направились к двери, панель скользнула на место, и стена снова стала сплошной.
Пауэлл вздохнул.
– Все делается автоматически. От сих и до сих. Никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным. Где, говоришь, твои удобства?
– Вон там. И их тоже не было, когда мы смотрели в первый раз.
Через пятнадцать минут они уже снова сидели в своих креслах в каюте с иллюминатором и мрачно глядели друг на друга.
Пауэлл угрюмо покосился на единственный циферблат. Там по-прежнему было написано “Парсеки”, цифры все еще кончались на 1 000 000, а стрелка все так же неподвижно стояла на нулевом делении.
В святая святых “Ю.С.Роботс энд мекэникл мэн, инкорпорэйтед” Альфред Лэннинг устало промолвил:
– Они не отвечают. Мы перебрали все волны, все диапазоны – и широковещательные и частные, передавали и кодом и открытым текстом и даже попробовали эти субэфирные новинки. А Мозг все еще ничего не говорит?
Этот вопрос был обращен к доктору Кэлвин.
– Он не хочет говорить подробнее на эту тему, Альфред, отрезала она. – Он утверждает, что они нас слышат… а когда я пытаюсь настаивать, он начинает… ну, упрямиться, что ли. А этого не должно быть. Упрямый робот? Невозможно.
– Скажите, чего вы все-таки добились, Сьюзен, – попросил Богерт.
– Пожалуйста! Он признался, что сам полностью управляет кораблем. Он не сомневается, что они останутся целы и невредимы, но подробнее говорить не хочет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85