Первое время Нинхеймер изредка просматривал гранки, а затем и это вмешательство прекратилось.
– Мне начинает казаться, что я лишний, – смущенно признался Бейкер.
– Было бы лучше, если бы вам начало казаться, что у вас освободилось время для новой работы, – ответил Нинхеймер, не отрываясь от пометок, которые он делал в последнем номере реферативного журнала “Социальные науки”.
– Просто я никак не могу привыкнуть к новому порядку. Все еще продолжаю беспокоиться относительно корректуры. Глупо, конечно.
– Крайне глупо.
– Вчера просмотрел несколько листов, прежде чем Изи отослал их издате…
– Что?! – Нинхеймер, нахмурившись, посмотрел на помощника. Журнал выскользнул у него из рук и закрылся. – Вы осмелились помешать машине работать?
– Всего лишь на минуту. Все было в полном порядке. Кстати, Изи заменил там одно слово. Вы охарактеризовали какое-то действие как преступное, а Изи заменил это слово на “безответственное”. Ему казалось, что второе определение лучше соответствует контексту.
– А как по-вашему? – задумчиво спросил Нинхеймер.
– Вы знаете, я согласен с Изи. Я оставил его поправку.
Нинхеймер повернулся к своему молодому помощнику.
– Послушайте, Бейкер, мне бы не хотелось, чтобы это повторилось. Если уж пользоваться услугами машины, то пользоваться ими… э-э… в полной мере. Что же я выигрываю, обращаясь к машине, если при этом лишаюсь… э-э… вашей помощи, потому что вы впустую растрачиваете время на контроль машины, которая – как утверждают – вовсе не нуждается в контроле. Вам все ясно?
– Да, профессор, – смиренно произнес Бейкер.
Свежеотпечатанные авторские экземпляры “Социальных конфликтов” Нинхеймер получил 8 мая. Он мельком перелистал страницы, пробежав глазами несколько абзацев, и отложил книги в сторону.
Позднее он объяснял, что совсем забыл про них. Восемь лет трудился он над монографией, но, после того как все заботы о выпуске книги перешли к Изи, профессора полностью поглотили новые интересы. Он не удосужился преподнести традиционный дарственный экземпляр университетской библиотеке. Даже Бейкер, который после недавнего разноса с головой погрузился в работу и старался не попадаться начальству на глаза, и тот не получил книги в подарок.
Этот период забвения оборвался 16 июня. В кабинете Нинхеймера раздался телефонный звонок, и профессор изумленно уставился на экран.
– Шпейдель? Вы приехали?
– Нет, сэр! Я звоню вам из Кливленда! – Голос Шпейделя прерывался от плохо сдерживаемого гнева.
– Чем же вызван ваш звонок?
– А тем, что я только что имел удовольствие перелистать вашу новую книгу! Нинхеймер, вы с ума сошли? Совсем рехнулись?
Нинхеймер оцепенел.
– Вы нашли… э-э… ошибку? – встревожился он.
– Ошибку?! Да вы только взгляните на страницу 562! Какого черта вы посмели так извратить мою работу? Где в цитируемой вами статье я утверждаю, будто преступная личность – это фикция, а подлинными преступниками являются полиция и суд? Вот послушайте…
– Стойте! Стойте! – завопил Нинхеймер, лихорадочно листая страницы. – Позвольте мне взглянуть… О боже!
– Ну, что скажете?
– Шпейдель, я ума не приложу, как это могло произойти. Я никогда не писал ничего подобного.
– Это напечатано черным по белому! И это еще далеко не худшее искажение. Загляните на страницу 690 и попробуйте представить, что из вас сделает Ипатьев, когда узнает, как вы обошлись с его открытиями! Послушайте, Нинхеймер, ваша книга буквально напичкана подобными издевками. Не знаю, о чем вы думали… но, по-моему, у вас нет иного выхода, как изъять книгу из продажи. И вам еще долго придется приносить извинения на следующей конференции социологов!
– Шпейдель, выслушайте меня…
Но Шпейдель с такой яростью дал отбой, что экран секунд пятнадцать искрился помехами.
Вот тогда-то Нинхеймер уселся за книгу и принялся отмечать абзацы красными чернилами.
При встрече с роботом профессор держался на редкость хорошо, лишь побелевшие губы выдавали его гнев. Он протянул книгу Изи.
– Будьте добры прочитать абзацы, отмеченные на страницах 562, 631, 664 и 690.
Роботу понадобилось для этого четыре секунды.
– Готово, профессор Нинхеймер.
– Эти абзацы отличаются от тех, что были в первоначальном тексте.
– Да, сэр. Отличаются.
– Это вы их переделали?
– Да, сэр.
– Потому?
– Эти абзацы, в том виде, как вы написали, сэр, содержат весьма неодобрительные отзывы о кое-каких группах человеческих существ. Я счел целесообразным изменить некоторые формулировки, чтобы эти люди не пострадали.
– Да как вы осмелились?!
– Профессор, Первый закон не позволяет мне бездействовать, если в результате могут пострадать люди. А принимая во внимание вашу репутацию ученого и ту известность, которую ваша книга получит среди социологов, не трудно понять, что ваши неодобрительные отзывы причинят несомненный вред этим группам человеческих существ.
– А вы понимаете, какой вред вы причинили мне?!
– Из двух зол пришлось выбирать наименьшее.
Вне себя от ярости профессор Нинхеймер покинул помещение. Он твердо решил, что “Ю.С.Роботс” поплатится за все.
Легкое смятение за столом защиты усиливалось по мере того, как обвинение закрепляло достигнутый успех.
– Итак, как утверждал робот И-Зэт-27, его действия были вызваны Первым законом Роботехники?
– Совершенно верно, сэр.
– Иными словами, у робота не было другого выбора?
– Да, сэр.
– Отсюда вытекает, что фирма “Ю.С.Роботс” создала робота, который неизбежно должен переделывать книги в соответствии со своими понятиями добра и зла. И этого робота они пристроили в качестве простого корректора. Не так ли?
Защита немедленно и самым решительным образом запротестовала на том основании, что обвинитель спрашивает мнение свидетеля по вопросу, в котором тот не является специалистом. Судья в обычных выражениях пожурил обвинение, но можно было не сомневаться, что стрела попала в цель – по крайней мере у защитника не осталось на этот счет никаких иллюзий.
Перед тем как перейти к перекрестному допросу, защитник попросил устроить короткий перерыв; прибегнув к обычным юридическим формальностям, он сумел выторговать у судьи пять минут.
Адвокат наклонился к Сьюзен Кэлвин.
– Скажите, доктор Кэлвин, существует ли хоть малейшая возможность, что профессор Нинхеймер говорит правду? Поведение Изи и в самом деле было обусловлено действием Первого закона?
– Нет, – ответила Сьюзен Кэлвин, поджав губы, – это совершенно исключено. Последняя часть показаний Нинхеймера преднамеренное лжесвидетельство. Изи не способен выносить суждения об абстрактных идеях, характерных для современной монографии по социологии. Он совершенно не в состоянии прийти к выводу, что та или иная фраза из книги может причинить вред определенным группам людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Мне начинает казаться, что я лишний, – смущенно признался Бейкер.
– Было бы лучше, если бы вам начало казаться, что у вас освободилось время для новой работы, – ответил Нинхеймер, не отрываясь от пометок, которые он делал в последнем номере реферативного журнала “Социальные науки”.
– Просто я никак не могу привыкнуть к новому порядку. Все еще продолжаю беспокоиться относительно корректуры. Глупо, конечно.
– Крайне глупо.
– Вчера просмотрел несколько листов, прежде чем Изи отослал их издате…
– Что?! – Нинхеймер, нахмурившись, посмотрел на помощника. Журнал выскользнул у него из рук и закрылся. – Вы осмелились помешать машине работать?
– Всего лишь на минуту. Все было в полном порядке. Кстати, Изи заменил там одно слово. Вы охарактеризовали какое-то действие как преступное, а Изи заменил это слово на “безответственное”. Ему казалось, что второе определение лучше соответствует контексту.
– А как по-вашему? – задумчиво спросил Нинхеймер.
– Вы знаете, я согласен с Изи. Я оставил его поправку.
Нинхеймер повернулся к своему молодому помощнику.
– Послушайте, Бейкер, мне бы не хотелось, чтобы это повторилось. Если уж пользоваться услугами машины, то пользоваться ими… э-э… в полной мере. Что же я выигрываю, обращаясь к машине, если при этом лишаюсь… э-э… вашей помощи, потому что вы впустую растрачиваете время на контроль машины, которая – как утверждают – вовсе не нуждается в контроле. Вам все ясно?
– Да, профессор, – смиренно произнес Бейкер.
Свежеотпечатанные авторские экземпляры “Социальных конфликтов” Нинхеймер получил 8 мая. Он мельком перелистал страницы, пробежав глазами несколько абзацев, и отложил книги в сторону.
Позднее он объяснял, что совсем забыл про них. Восемь лет трудился он над монографией, но, после того как все заботы о выпуске книги перешли к Изи, профессора полностью поглотили новые интересы. Он не удосужился преподнести традиционный дарственный экземпляр университетской библиотеке. Даже Бейкер, который после недавнего разноса с головой погрузился в работу и старался не попадаться начальству на глаза, и тот не получил книги в подарок.
Этот период забвения оборвался 16 июня. В кабинете Нинхеймера раздался телефонный звонок, и профессор изумленно уставился на экран.
– Шпейдель? Вы приехали?
– Нет, сэр! Я звоню вам из Кливленда! – Голос Шпейделя прерывался от плохо сдерживаемого гнева.
– Чем же вызван ваш звонок?
– А тем, что я только что имел удовольствие перелистать вашу новую книгу! Нинхеймер, вы с ума сошли? Совсем рехнулись?
Нинхеймер оцепенел.
– Вы нашли… э-э… ошибку? – встревожился он.
– Ошибку?! Да вы только взгляните на страницу 562! Какого черта вы посмели так извратить мою работу? Где в цитируемой вами статье я утверждаю, будто преступная личность – это фикция, а подлинными преступниками являются полиция и суд? Вот послушайте…
– Стойте! Стойте! – завопил Нинхеймер, лихорадочно листая страницы. – Позвольте мне взглянуть… О боже!
– Ну, что скажете?
– Шпейдель, я ума не приложу, как это могло произойти. Я никогда не писал ничего подобного.
– Это напечатано черным по белому! И это еще далеко не худшее искажение. Загляните на страницу 690 и попробуйте представить, что из вас сделает Ипатьев, когда узнает, как вы обошлись с его открытиями! Послушайте, Нинхеймер, ваша книга буквально напичкана подобными издевками. Не знаю, о чем вы думали… но, по-моему, у вас нет иного выхода, как изъять книгу из продажи. И вам еще долго придется приносить извинения на следующей конференции социологов!
– Шпейдель, выслушайте меня…
Но Шпейдель с такой яростью дал отбой, что экран секунд пятнадцать искрился помехами.
Вот тогда-то Нинхеймер уселся за книгу и принялся отмечать абзацы красными чернилами.
При встрече с роботом профессор держался на редкость хорошо, лишь побелевшие губы выдавали его гнев. Он протянул книгу Изи.
– Будьте добры прочитать абзацы, отмеченные на страницах 562, 631, 664 и 690.
Роботу понадобилось для этого четыре секунды.
– Готово, профессор Нинхеймер.
– Эти абзацы отличаются от тех, что были в первоначальном тексте.
– Да, сэр. Отличаются.
– Это вы их переделали?
– Да, сэр.
– Потому?
– Эти абзацы, в том виде, как вы написали, сэр, содержат весьма неодобрительные отзывы о кое-каких группах человеческих существ. Я счел целесообразным изменить некоторые формулировки, чтобы эти люди не пострадали.
– Да как вы осмелились?!
– Профессор, Первый закон не позволяет мне бездействовать, если в результате могут пострадать люди. А принимая во внимание вашу репутацию ученого и ту известность, которую ваша книга получит среди социологов, не трудно понять, что ваши неодобрительные отзывы причинят несомненный вред этим группам человеческих существ.
– А вы понимаете, какой вред вы причинили мне?!
– Из двух зол пришлось выбирать наименьшее.
Вне себя от ярости профессор Нинхеймер покинул помещение. Он твердо решил, что “Ю.С.Роботс” поплатится за все.
Легкое смятение за столом защиты усиливалось по мере того, как обвинение закрепляло достигнутый успех.
– Итак, как утверждал робот И-Зэт-27, его действия были вызваны Первым законом Роботехники?
– Совершенно верно, сэр.
– Иными словами, у робота не было другого выбора?
– Да, сэр.
– Отсюда вытекает, что фирма “Ю.С.Роботс” создала робота, который неизбежно должен переделывать книги в соответствии со своими понятиями добра и зла. И этого робота они пристроили в качестве простого корректора. Не так ли?
Защита немедленно и самым решительным образом запротестовала на том основании, что обвинитель спрашивает мнение свидетеля по вопросу, в котором тот не является специалистом. Судья в обычных выражениях пожурил обвинение, но можно было не сомневаться, что стрела попала в цель – по крайней мере у защитника не осталось на этот счет никаких иллюзий.
Перед тем как перейти к перекрестному допросу, защитник попросил устроить короткий перерыв; прибегнув к обычным юридическим формальностям, он сумел выторговать у судьи пять минут.
Адвокат наклонился к Сьюзен Кэлвин.
– Скажите, доктор Кэлвин, существует ли хоть малейшая возможность, что профессор Нинхеймер говорит правду? Поведение Изи и в самом деле было обусловлено действием Первого закона?
– Нет, – ответила Сьюзен Кэлвин, поджав губы, – это совершенно исключено. Последняя часть показаний Нинхеймера преднамеренное лжесвидетельство. Изи не способен выносить суждения об абстрактных идеях, характерных для современной монографии по социологии. Он совершенно не в состоянии прийти к выводу, что та или иная фраза из книги может причинить вред определенным группам людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85