Меня принимает старуха в нашейном платке. Лавочка такая же грязная, как она.
– Привет, мамаша, – говорю я ей. – Мне тут надо сказать пару слов господам, которые должны быть неподалеку.
Она принимает удивленный вид коровы, которой показывают фильм о железной дороге.
– О чем вы говорите?
– Ну, мамаша, не ломайте из себя Сару Бернар, я же не директор «Комеди Франсез»!
Я в затруднении, потому что зараза Грета забыла дать мне пароль. Как убедить эту старую перечницу?
– Мне надо увидеть Фрэда, у меня для него письмецо.
– Фрэда?
Достаю послание Греты и кладу на прилавок с газетами.
– Раз вы во мне сомневаетесь, вот верительная грамота, а я пойду глотну свежего воздуха. Покажите это Фрэду.
Я выхожу прежде, чем она успевает начать нести всякую ахинею.
До чего же люди недоверчивы в наши времена!
Когда я возвращаюсь, она улыбается.
– Пойдемте.
И ведет в заднюю часть лавочки. Там полно связанных газет, а в углу стопка старых пыльных книг. Старуха поднимает половик, и появляется винтовая лестница.
– Спуститесь один?
– Ну конечно, мамаша, не ломайте себе кости на такой крутизне. Я найду дорогу.
Начинаю спуск по извивающейся лестнице. Грохочет она так, будто бегемот гуляет по цинковой крыше.
Дойдя до нижней ступеньки, я достаю мою зажигалку, потому что там темнее, чем в траурных трусах негра.
Включаю ее и как раз в тот момент, когда появляется маленький огонек, слышу легкий шорох сзади. Оборачиваюсь. Единственное, что я вижу, это кулак, но его я вижу хорошо Он летит прямо на меня. Я отскакиваю в сторону, но он все-таки крепко меня задевает. Он попадает мне в щеку и, такое впечатление, прошибает чайник насквозь. Спорю, что моя голова станет браслетом для этого неизвестного боксера.
Я роняю зажигалку и становлюсь на четвереньки. Лично мне зажигалка не понадобится долго! Этот тип установил на моем портрете такой светильник, что владельцы всех забегаловок Парижа и окрестностей могут только присвистнуть от зависти. Слышу шумное дыхание. – Эй, Фрэд! – говорит голос. – Включи свет, я его сделал.
На потолке зажигается электрическая лампа, затмевающая мой личный фонарь. Передо мной стоит толстяк, которого я видел в Везине.
– Так это ты, Том?
Он смотрит на меня и, кажется, ничего не понимает.
– Разрази меня гром! Ну и крепкая же голова у этого парня! – восклицает он.
– И не говори, – отвечаю. – Это оттого, что моя мать, когда была беременна мною, ела одни камни...
– Сейчас проверим!
Он подходит.
– Оставь его, – приказывает спокойный голос Фрэда.
– Оставить?! Сначала я ему так навешаю, как его еще никто не обрабатывал.
– Оставь! – настаивает Фрэд.
Фрэд стоит в дверях. Он элегантно одет в домашнюю куртку, его шею охватывает желтый шелковый платок.
– Еще чего! – протестует. Том. – Этот гад замочил Фенфена! – И добавляет: – Фенфен был моим корешком, и я очень любил этого клопа!
Я понимаю, что Фенфен – прозвище карлика. Понимаю я и еще много разных вещей. Например, то, что милашка Грета в очередной раз обвела меня вокруг пальца. Вне всяких сомнений, она позвонила этим типам, раз они знают о смерти карлика. Не могут же они из его отсутствия сделать вывод, что его убили, да еще именно я, тем более что пресса не писала о его смерти по той простой причине, что он еще лежит в шкафу моей комнаты, в чемодане. Если Грета им позвонила, то затем, чтобы отменить свою записку. Очевидно, она поручила этим двоим заставить меня признаться, где находятся компрометирующие ее пластинки, а потом свести со мной счеты... Неплохо придумано У нее редкая для женщины быстрота реакции.
Обо всем этом я успел подумать за долю секунды. Серым веществом я не обделен в отличие от некоторых. Толстый Том не теряет зря времени. Он закатывает рукава и отвешивает мне удар кулаком. Фрэд протестует.
– Не волнуйся, – говорю я Фрэду. – Раз твоему бульдогу хочется, чтобы я его сделал, он это получит... Позволь мне показать ему два-три забавных трюка, которые удачно дополнят красоту этого дебила.
Я становлюсь в боевую стойку и жду, когда Том возьмет на себя инициативу пойти в атаку. Он не тянет и выбрасывает прямой правой, который я парирую, как чемпион. Он злится и пытается провести серию ударов в лицо, но я выдерживаю натиск, надежно укрывшись за кулаками. Этот амбал здоров как бык, но быстро выдыхается. Я дожидаюсь, пока он немного устанет, а тогда отступаю на шаг. Его хук левой попадает в лестничные перила. Быстрый, словно молния, я дарю ему прямой в печенку, от которого он складывается пополам. Я поднимаю его новым прямым – левой под подбородок. Он пытается перехватить инициативу, но лучше бы ему пойти записаться в библиотеку. Теперь он мой, и я устраиваю себе маленький праздник.
Я гашу одну его зенку, потом разбиваю бровь. Течет кровь. Он ослеплен, и его кулачищи грузчика колотят воздух. Я жестоко смеюсь.
– Что ты на это скажешь, малыш? Разве я не чемпион?
Он выкрикивает ругательство. Я влепляю ему удар по губам – он выплевывает три зуба и валится на пол.
Массируя костяшки пальцев, я обращаюсь к Фрэду:
– Как думаешь, с него достаточно?
– На сегодня хватит, – соглашается длинный Фрэд. – Эй, Том, поднимайся!
Но Том не отвечает.
– Ему придется зашивать морду, если он соберется получить в Голливуде роль героя-любовника.
– Иди сюда! – приказывает мой собеседник.
Мы входим в маленькую комнату, скромно меблированную кроватью, столом и двумя стульями.
– Значит, ты умудрился выкрутиться, старина Фрэд?
– Как видишь...
– Как это тебе удалось?
– Представь себе, по ту сторону дыры в заборе стояли два солдата. Они открыли по нам огонь, но благодаря Тому мы прорвались... Он влез на стену, сиганул оттуда на одного фрица, оглушил его и отобрал автомат Второго он застрелил, и мы прошли. Остальных немцы положили, но карлику, Тому и мне повезло. Представь себе, мы выбежали на мост над железной дорогой в тот самый момент, когда проходил товарняк, и прыгнули в открытый вагон. Фрицы нас не заметили. А как выкарабкался ты?
Я рассказываю об автогонке.
– Поздравляю! – восклицает он.
– Оставь свои поздравления пока при себе, Фрэд. Еще не время бросать победителю цветы. Есть работенка.
Он усмехается.
– Какая работенка?
Вижу, он достает из кармана пистолет, здоровый, как дальнобойная пушка.
– Собрался поохотиться на верблюдов? – спрашиваю я.
– Если ты относишься к этой породе млекопитающих, то да, на верблюда.
Кажется, пора разобраться, кто за кого.
– Эй, приятель, без шуток! Прежде чем играть в охотника, дай мне высказаться!
Я сажусь на кровать и начинаю:
– Я знаю все дело, а ты только половину. Ты и Том кажетесь мне умными, как спагетти... Даете собой вертеть какой-то бабе... Есть чокнутые, мечтающие поглазеть на Неаполь, перед тем как окочуриться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Привет, мамаша, – говорю я ей. – Мне тут надо сказать пару слов господам, которые должны быть неподалеку.
Она принимает удивленный вид коровы, которой показывают фильм о железной дороге.
– О чем вы говорите?
– Ну, мамаша, не ломайте из себя Сару Бернар, я же не директор «Комеди Франсез»!
Я в затруднении, потому что зараза Грета забыла дать мне пароль. Как убедить эту старую перечницу?
– Мне надо увидеть Фрэда, у меня для него письмецо.
– Фрэда?
Достаю послание Греты и кладу на прилавок с газетами.
– Раз вы во мне сомневаетесь, вот верительная грамота, а я пойду глотну свежего воздуха. Покажите это Фрэду.
Я выхожу прежде, чем она успевает начать нести всякую ахинею.
До чего же люди недоверчивы в наши времена!
Когда я возвращаюсь, она улыбается.
– Пойдемте.
И ведет в заднюю часть лавочки. Там полно связанных газет, а в углу стопка старых пыльных книг. Старуха поднимает половик, и появляется винтовая лестница.
– Спуститесь один?
– Ну конечно, мамаша, не ломайте себе кости на такой крутизне. Я найду дорогу.
Начинаю спуск по извивающейся лестнице. Грохочет она так, будто бегемот гуляет по цинковой крыше.
Дойдя до нижней ступеньки, я достаю мою зажигалку, потому что там темнее, чем в траурных трусах негра.
Включаю ее и как раз в тот момент, когда появляется маленький огонек, слышу легкий шорох сзади. Оборачиваюсь. Единственное, что я вижу, это кулак, но его я вижу хорошо Он летит прямо на меня. Я отскакиваю в сторону, но он все-таки крепко меня задевает. Он попадает мне в щеку и, такое впечатление, прошибает чайник насквозь. Спорю, что моя голова станет браслетом для этого неизвестного боксера.
Я роняю зажигалку и становлюсь на четвереньки. Лично мне зажигалка не понадобится долго! Этот тип установил на моем портрете такой светильник, что владельцы всех забегаловок Парижа и окрестностей могут только присвистнуть от зависти. Слышу шумное дыхание. – Эй, Фрэд! – говорит голос. – Включи свет, я его сделал.
На потолке зажигается электрическая лампа, затмевающая мой личный фонарь. Передо мной стоит толстяк, которого я видел в Везине.
– Так это ты, Том?
Он смотрит на меня и, кажется, ничего не понимает.
– Разрази меня гром! Ну и крепкая же голова у этого парня! – восклицает он.
– И не говори, – отвечаю. – Это оттого, что моя мать, когда была беременна мною, ела одни камни...
– Сейчас проверим!
Он подходит.
– Оставь его, – приказывает спокойный голос Фрэда.
– Оставить?! Сначала я ему так навешаю, как его еще никто не обрабатывал.
– Оставь! – настаивает Фрэд.
Фрэд стоит в дверях. Он элегантно одет в домашнюю куртку, его шею охватывает желтый шелковый платок.
– Еще чего! – протестует. Том. – Этот гад замочил Фенфена! – И добавляет: – Фенфен был моим корешком, и я очень любил этого клопа!
Я понимаю, что Фенфен – прозвище карлика. Понимаю я и еще много разных вещей. Например, то, что милашка Грета в очередной раз обвела меня вокруг пальца. Вне всяких сомнений, она позвонила этим типам, раз они знают о смерти карлика. Не могут же они из его отсутствия сделать вывод, что его убили, да еще именно я, тем более что пресса не писала о его смерти по той простой причине, что он еще лежит в шкафу моей комнаты, в чемодане. Если Грета им позвонила, то затем, чтобы отменить свою записку. Очевидно, она поручила этим двоим заставить меня признаться, где находятся компрометирующие ее пластинки, а потом свести со мной счеты... Неплохо придумано У нее редкая для женщины быстрота реакции.
Обо всем этом я успел подумать за долю секунды. Серым веществом я не обделен в отличие от некоторых. Толстый Том не теряет зря времени. Он закатывает рукава и отвешивает мне удар кулаком. Фрэд протестует.
– Не волнуйся, – говорю я Фрэду. – Раз твоему бульдогу хочется, чтобы я его сделал, он это получит... Позволь мне показать ему два-три забавных трюка, которые удачно дополнят красоту этого дебила.
Я становлюсь в боевую стойку и жду, когда Том возьмет на себя инициативу пойти в атаку. Он не тянет и выбрасывает прямой правой, который я парирую, как чемпион. Он злится и пытается провести серию ударов в лицо, но я выдерживаю натиск, надежно укрывшись за кулаками. Этот амбал здоров как бык, но быстро выдыхается. Я дожидаюсь, пока он немного устанет, а тогда отступаю на шаг. Его хук левой попадает в лестничные перила. Быстрый, словно молния, я дарю ему прямой в печенку, от которого он складывается пополам. Я поднимаю его новым прямым – левой под подбородок. Он пытается перехватить инициативу, но лучше бы ему пойти записаться в библиотеку. Теперь он мой, и я устраиваю себе маленький праздник.
Я гашу одну его зенку, потом разбиваю бровь. Течет кровь. Он ослеплен, и его кулачищи грузчика колотят воздух. Я жестоко смеюсь.
– Что ты на это скажешь, малыш? Разве я не чемпион?
Он выкрикивает ругательство. Я влепляю ему удар по губам – он выплевывает три зуба и валится на пол.
Массируя костяшки пальцев, я обращаюсь к Фрэду:
– Как думаешь, с него достаточно?
– На сегодня хватит, – соглашается длинный Фрэд. – Эй, Том, поднимайся!
Но Том не отвечает.
– Ему придется зашивать морду, если он соберется получить в Голливуде роль героя-любовника.
– Иди сюда! – приказывает мой собеседник.
Мы входим в маленькую комнату, скромно меблированную кроватью, столом и двумя стульями.
– Значит, ты умудрился выкрутиться, старина Фрэд?
– Как видишь...
– Как это тебе удалось?
– Представь себе, по ту сторону дыры в заборе стояли два солдата. Они открыли по нам огонь, но благодаря Тому мы прорвались... Он влез на стену, сиганул оттуда на одного фрица, оглушил его и отобрал автомат Второго он застрелил, и мы прошли. Остальных немцы положили, но карлику, Тому и мне повезло. Представь себе, мы выбежали на мост над железной дорогой в тот самый момент, когда проходил товарняк, и прыгнули в открытый вагон. Фрицы нас не заметили. А как выкарабкался ты?
Я рассказываю об автогонке.
– Поздравляю! – восклицает он.
– Оставь свои поздравления пока при себе, Фрэд. Еще не время бросать победителю цветы. Есть работенка.
Он усмехается.
– Какая работенка?
Вижу, он достает из кармана пистолет, здоровый, как дальнобойная пушка.
– Собрался поохотиться на верблюдов? – спрашиваю я.
– Если ты относишься к этой породе млекопитающих, то да, на верблюда.
Кажется, пора разобраться, кто за кого.
– Эй, приятель, без шуток! Прежде чем играть в охотника, дай мне высказаться!
Я сажусь на кровать и начинаю:
– Я знаю все дело, а ты только половину. Ты и Том кажетесь мне умными, как спагетти... Даете собой вертеть какой-то бабе... Есть чокнутые, мечтающие поглазеть на Неаполь, перед тем как окочуриться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37