Похищено несколько костюмов и пальто. Займитесь.
Вирлок взял бумагу и пошел к двери, но остановился.
– Неужели вы думаете, мистер Эллендер, что я стану молчать? – спросил он.
– Ну, если вы враг самому себе… Мне будет неприятно уволить вас за неподчинение.
Вирлок повернулся и вышел.
* * *
Минут десять Уильям Уэстин неподвижно сидел на койке, уставившись в пол. В ушах у него все еще звучали слова Гарольда Кэйджена: «Если вы согласитесь признать себя виновным, я, возможно, добьюсь, чтобы вам заменили высшую меру двадцатилетним тюремным заключением. Большего я не в состоянии сделать…»
Уэстин в смятении поднялся с кровати, подошел к оконцу и некоторое время стоял, ухватившись за толстые прутья. Мог ли он еще вчера предполагать, что окажется в тюрьме за стальной решеткой?
– Спокойно, спокойно, молодой человек, – послышался за его спиной чей-то равнодушный голос. – Решетку вам все равно не выломать, и не пытайтесь!
Уэстин оглянулся. Черев глазок двери в камеру заглядывал надзиратель.
– Извините… – начал было он, но вдруг почувствовал, что им овладевает ярость. – К черту вашу решетку! – крикнул он.
– Я хочу говорить с адвокатом!
– Но он только что ушел от вас.
– Так вызовите его! Мне надо с ним посоветоваться.
– Не могу. Ничего не могу сделать для вас. И вот вам мой совет: не пытайтесь вырваться отсюда – это еще никому не удавалось. Так что успокойтесь…
Уэстин без сил опустился на койку.
Глава 4
На следующий день, во вторник, миссис Джейн Морган не смогла прийти, как обычно, в приемную доктора Оттера. Она любила свою работу, ей нравилось встречаться с новыми пациентами, наблюдать за ними, угадывать по манерам и костюмам, к какому слою общества они относятся, радоваться приходу старых пациентов и с удовольствием слушать, когда они делились с ней своими радостями и огорчениями. Теперь же и работа, и приемная доктора Оттера, и пациенты как-то отдалились, отошли на второй план, – все заслонило собой убийство на Бэккер-авеню. Мучаясь и переживая, миссис Морган курила сигарету за сигаретой и уже вторые сутки без сна бродила по комнате.
Часов в семь утра, рассеянно взглянув в окно на неподвижные, безучастные ко всему вязы, миссис Морган с горечью подумала, что мир остается таким же прекрасным и радостным, и нет ему дела до того, как ей тяжело. Полураздетая и непричесанная, она по привычке поставила на плиту кофейник с водой и снова задумалась. Никогда раньше она не сталкивалась с необходимостью подобного выбора: сообщить в полицию обо всем, что видела вечером в воскресенье, или промолчать и махнуть на все рукой – будь что будет. Как бы она хотела, чтобы ничто не нарушало ее маленькой уютной жизни!..
Мучения Джейн Морган особенно усиливались, когда она вновь и вновь бралась за газеты. На опубликованных фотографиях Уильям Уэстин не походил на того человека, которого она видела в доме Макдаффов. Она напряженно всматривалась в фотографии Уэстина, сделанные в тот момент, когда его выводили из тюрьмы или когда он появлялся в зале суда, но ни на одной из них не могла опознать того, кто стрелял в Элен Макдафф. Почти не сомневаясь, что в убийстве обвиняется совершенно непричастный к нему человек, и все же не находя в себе мужества обратиться в полицию и встать на его защиту, миссис Морган то принималась рыдать, то вновь впадала в мрачное раздумье.
* * *
В то же утро судья Сэм и районный прокурор Питер Энстроу сидели за столиком в самом фешенебельном ресторане Гейтвея «Вид на море». Отпивая кофе, судья внимательно всматривался в пышную зелень соседнего парка, однако в его серых глазах читалось сильнейшее недовольство. Это был старик лет шестидесяти с лишним, подтянутый, с преисполненными достоинства манерами; приветствуя входящих в ресторан друзей и знакомых, он время от времени улыбался, сверкая белизной вставных зубов. На нем был серый полотнятый костюм с галстуком. Позволяя отдохнуть глазам, он снял пенсне, слегка склонил голову набок и с некоторым высокомерием проговорил:
– Я ненавижу себя за то, что согласился участвовать в этой истории. В дни моей молодости политическая борьба была такой же грязной, если не грязнее, грубое насилие отнюдь не было редкостью, но, черт возьми, даже тогда существовали определенные пределы!
Энстроу успокаивающе улыбнулся.
– Сэм, но Уэстин все же убил Элен Макдафф. Сейчас сюда приедет Эллендер и покажет вам его признание.
Энстроу было около сорока: непомерно властолюбивый, он ловко скрывал свои замыслы под маской этакого страдальца, обиженного жизнью и людьми.
– Бог мой, Пит, но как же вам хочется вкусить власти! – заметил судья.
– А почему бы и нет? Вам все преподносится на блюдечке, а я должен, жертвуя лучшим, что может быть в моей жизни, добиваться всего сам.
– А иногда жертвуя и чужими жизнями…
– Но и вы далеко не святая невинность, – усмехнулся Энстроу.
– Да, на моей совести есть и человеческие жизни, – согласился судья. – Тем больше сомнений вызывает у меня дело этого мальчика. Я даже имени его не помню.
– И хорошо, что не помните.
– Должен же человек когда-то остановиться и оглянуться на пройденный путь.
– Однако вы не прочь стать губернатором, как и ваш отец в свое время, не так ли? – продолжал настаивать Энстроу.
– Мечтаю уже много лет.
– И такая возможность у вас теперь есть, она там, – Энстроу сделал жест в сторону тюрьмы на Мэретта-стрит. – Губернатор Лайтуэлл трясется от страха в своей резиденции. С его помощью компания лесопильных заводов «Акма» сорвала изрядный куш на сделках с лесом, о чем стало известно Макдаффу. На предстоящих выборах при поддержке Макдаффа вы легко возьмете верх над Лайтуэллом. Макдафф уже говорил об этом.
– Откуда вы знаете?
– Неважно. Знаю, что Макдафф побывал в Вашингтоне и беседовал с сенатором Слипером. Вы же понимаете, уж если Макдафф и Слипер говорят, что Лайтуэлл должен уйти, значит, все решено. Ну, а после ухода Лайтуэлла вы единственный кандидат на его место.
– И я должен заплатить за это своим участием в ваших махинациях? Да плюс к тому принять меры, чтобы имя Макдаффа не попало на страницы бульварных газет?
– Послушайте-ка, Сэм. Элен меняла возлюбленных как перчатки. – об этом сплетничал весь город. Однако одно дело сплетни, и совсем другое – газетные статьи. Если газетам станет известно об амурных делах любвеобильной супруги Макдаффа…
– …то слишком многие начнут задавать себе вопрос, не убил ли ее сам К.Т.? – Сказав это, судья Сэм отвернулся и уставился в окно.
– Советую никогда и никому не высказывать таких предположений! – прошипел Энстроу.
– Ну, а что вы-то получаете в награду за свои труды? – повернулся к нему Сэм. – Место судьи?
– Разумеется. Но дело не в том, что получу я, а в том, что получите вы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Вирлок взял бумагу и пошел к двери, но остановился.
– Неужели вы думаете, мистер Эллендер, что я стану молчать? – спросил он.
– Ну, если вы враг самому себе… Мне будет неприятно уволить вас за неподчинение.
Вирлок повернулся и вышел.
* * *
Минут десять Уильям Уэстин неподвижно сидел на койке, уставившись в пол. В ушах у него все еще звучали слова Гарольда Кэйджена: «Если вы согласитесь признать себя виновным, я, возможно, добьюсь, чтобы вам заменили высшую меру двадцатилетним тюремным заключением. Большего я не в состоянии сделать…»
Уэстин в смятении поднялся с кровати, подошел к оконцу и некоторое время стоял, ухватившись за толстые прутья. Мог ли он еще вчера предполагать, что окажется в тюрьме за стальной решеткой?
– Спокойно, спокойно, молодой человек, – послышался за его спиной чей-то равнодушный голос. – Решетку вам все равно не выломать, и не пытайтесь!
Уэстин оглянулся. Черев глазок двери в камеру заглядывал надзиратель.
– Извините… – начал было он, но вдруг почувствовал, что им овладевает ярость. – К черту вашу решетку! – крикнул он.
– Я хочу говорить с адвокатом!
– Но он только что ушел от вас.
– Так вызовите его! Мне надо с ним посоветоваться.
– Не могу. Ничего не могу сделать для вас. И вот вам мой совет: не пытайтесь вырваться отсюда – это еще никому не удавалось. Так что успокойтесь…
Уэстин без сил опустился на койку.
Глава 4
На следующий день, во вторник, миссис Джейн Морган не смогла прийти, как обычно, в приемную доктора Оттера. Она любила свою работу, ей нравилось встречаться с новыми пациентами, наблюдать за ними, угадывать по манерам и костюмам, к какому слою общества они относятся, радоваться приходу старых пациентов и с удовольствием слушать, когда они делились с ней своими радостями и огорчениями. Теперь же и работа, и приемная доктора Оттера, и пациенты как-то отдалились, отошли на второй план, – все заслонило собой убийство на Бэккер-авеню. Мучаясь и переживая, миссис Морган курила сигарету за сигаретой и уже вторые сутки без сна бродила по комнате.
Часов в семь утра, рассеянно взглянув в окно на неподвижные, безучастные ко всему вязы, миссис Морган с горечью подумала, что мир остается таким же прекрасным и радостным, и нет ему дела до того, как ей тяжело. Полураздетая и непричесанная, она по привычке поставила на плиту кофейник с водой и снова задумалась. Никогда раньше она не сталкивалась с необходимостью подобного выбора: сообщить в полицию обо всем, что видела вечером в воскресенье, или промолчать и махнуть на все рукой – будь что будет. Как бы она хотела, чтобы ничто не нарушало ее маленькой уютной жизни!..
Мучения Джейн Морган особенно усиливались, когда она вновь и вновь бралась за газеты. На опубликованных фотографиях Уильям Уэстин не походил на того человека, которого она видела в доме Макдаффов. Она напряженно всматривалась в фотографии Уэстина, сделанные в тот момент, когда его выводили из тюрьмы или когда он появлялся в зале суда, но ни на одной из них не могла опознать того, кто стрелял в Элен Макдафф. Почти не сомневаясь, что в убийстве обвиняется совершенно непричастный к нему человек, и все же не находя в себе мужества обратиться в полицию и встать на его защиту, миссис Морган то принималась рыдать, то вновь впадала в мрачное раздумье.
* * *
В то же утро судья Сэм и районный прокурор Питер Энстроу сидели за столиком в самом фешенебельном ресторане Гейтвея «Вид на море». Отпивая кофе, судья внимательно всматривался в пышную зелень соседнего парка, однако в его серых глазах читалось сильнейшее недовольство. Это был старик лет шестидесяти с лишним, подтянутый, с преисполненными достоинства манерами; приветствуя входящих в ресторан друзей и знакомых, он время от времени улыбался, сверкая белизной вставных зубов. На нем был серый полотнятый костюм с галстуком. Позволяя отдохнуть глазам, он снял пенсне, слегка склонил голову набок и с некоторым высокомерием проговорил:
– Я ненавижу себя за то, что согласился участвовать в этой истории. В дни моей молодости политическая борьба была такой же грязной, если не грязнее, грубое насилие отнюдь не было редкостью, но, черт возьми, даже тогда существовали определенные пределы!
Энстроу успокаивающе улыбнулся.
– Сэм, но Уэстин все же убил Элен Макдафф. Сейчас сюда приедет Эллендер и покажет вам его признание.
Энстроу было около сорока: непомерно властолюбивый, он ловко скрывал свои замыслы под маской этакого страдальца, обиженного жизнью и людьми.
– Бог мой, Пит, но как же вам хочется вкусить власти! – заметил судья.
– А почему бы и нет? Вам все преподносится на блюдечке, а я должен, жертвуя лучшим, что может быть в моей жизни, добиваться всего сам.
– А иногда жертвуя и чужими жизнями…
– Но и вы далеко не святая невинность, – усмехнулся Энстроу.
– Да, на моей совести есть и человеческие жизни, – согласился судья. – Тем больше сомнений вызывает у меня дело этого мальчика. Я даже имени его не помню.
– И хорошо, что не помните.
– Должен же человек когда-то остановиться и оглянуться на пройденный путь.
– Однако вы не прочь стать губернатором, как и ваш отец в свое время, не так ли? – продолжал настаивать Энстроу.
– Мечтаю уже много лет.
– И такая возможность у вас теперь есть, она там, – Энстроу сделал жест в сторону тюрьмы на Мэретта-стрит. – Губернатор Лайтуэлл трясется от страха в своей резиденции. С его помощью компания лесопильных заводов «Акма» сорвала изрядный куш на сделках с лесом, о чем стало известно Макдаффу. На предстоящих выборах при поддержке Макдаффа вы легко возьмете верх над Лайтуэллом. Макдафф уже говорил об этом.
– Откуда вы знаете?
– Неважно. Знаю, что Макдафф побывал в Вашингтоне и беседовал с сенатором Слипером. Вы же понимаете, уж если Макдафф и Слипер говорят, что Лайтуэлл должен уйти, значит, все решено. Ну, а после ухода Лайтуэлла вы единственный кандидат на его место.
– И я должен заплатить за это своим участием в ваших махинациях? Да плюс к тому принять меры, чтобы имя Макдаффа не попало на страницы бульварных газет?
– Послушайте-ка, Сэм. Элен меняла возлюбленных как перчатки. – об этом сплетничал весь город. Однако одно дело сплетни, и совсем другое – газетные статьи. Если газетам станет известно об амурных делах любвеобильной супруги Макдаффа…
– …то слишком многие начнут задавать себе вопрос, не убил ли ее сам К.Т.? – Сказав это, судья Сэм отвернулся и уставился в окно.
– Советую никогда и никому не высказывать таких предположений! – прошипел Энстроу.
– Ну, а что вы-то получаете в награду за свои труды? – повернулся к нему Сэм. – Место судьи?
– Разумеется. Но дело не в том, что получу я, а в том, что получите вы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39