Я девушка приличная и не рискну повторить прозвучавшие тогда эпитеты, но суть обличительной речи сводилась к тому, что из всех презренных слюнявых дур, теряющих жалкие остатки разума при виде смазливого самца, она, Варвара, — самая презренная и слюнявая.
Оба вздрогнули от телефонного звонка, коршунами бросились на аппарат, но столкнулись лбами и дружно охнули.
— «Я девушка степенная, неторопливая!» — потирая место будущей шишки, процитировал Селезнев. — Алло! — сказал он в трубку.
— Это ты, командир? — спросил с другого конца провода ветеран-"афганец". — Опрос населения мы закончили. Только что мне позвонил последний из парней, что ездили по местам работы отсутствующих, а с квартирами закруглились уже час назад. Кажется, никто, кроме известной тебе бабки, этих рож больше не видел. Правда, в одиннадцати квартирах нам не открыли. По словам соседей, хозяева трех из них уехали за границу — кто на полгода, кто на год, а кто и на три. Еще четыре семейства болтаются где-то на просторах родины в отпусках или длительных командировках. Хозяева четырех оставшихся квартир живут у родственников в Питере. Обычно свои квартиры они сдают, но сейчас, видно, не нашлось жильцов. Тебе продиктовать номера?
— Обязательно, — сказал Селезнев и поискал взглядом ручку. Сандра быстро сунула ему под руку карандаш и лист бумаги. — Записываю.
— Шестой дом — шестнадцатая и девяносто пятая, восьмой — сто тридцать первая, двенадцатый — пятьдесят шестая и девяностая. Теперь с нечетной стороны… Третий дом — пятая, семьдесят первая и девяносто девятая, седьмой тридцать четвертая, девятый — сто одиннадцатая и одиннадцатый — опять тридцать четвертая.
— Виктор, передай от меня спасибо ребятам. Я перед вами в неоплатном долгу, — сказал Селезнев.
— Брось, — отмахнулся афганец. — На том свете угольками сочтемся. Ты главное девчонку свою найди. Кстати, может, у тебя есть другие поручения?
— Пока нет. Но если будут, я непременно с вами свяжусь.
— Договорились. Ну, удачи тебе и привет Сашке!
Селезнев положил трубку и пересказал Сандре содержание разговора.
— М-да, — проговорил он. — Похоже, наше мероприятие успехом не увенчалось. Остается одна надежда — машина с твоего снимка. Господи, сделай так, чтобы этот «жигуль» вывел нас на след!
Они с Сандрой вздохнули, долгое время не решались нарушить молчание, но через несколько минут Дон не выдержал гнета мрачных мыслей и снова заговорил:
— Так, значит, Варвара и с тобой не откровенничает? Может быть, мне просто померещилось… ну, ее потайная комната, а, Сандра?
— Не думаю. Я убеждена, что потайная комната существует. Мне, кстати, понадобилось куда больше времени, чтобы заподозрить некий изъян в пресловутой Варькиной открытости. Я знала ее уже три или четыре года, когда вдруг обратила внимание, что некоторых тем Варвара упорно избегает. Не поддерживает разговор, и все! Конечно, по ее обмолвкам, по нечаянным фразам Лидии… Ты знаком с Лидией?
— С вечно юной тетушкой? — Селезнев ухмыльнулся. — Да, имею честь.
— Так вот, их случайные обмолвки навели меня на определенные мысли. Но когда я поделилась ими с Варварой, она рассмеялась и заявила, что любовь к сентиментальным романам не доведет меня до добра. С тех пор я предпочитаю держать свои домыслы при себе. Нет-нет! — воскликнула Сандра, предупреждая просьбу Селезнева. — Не проси, Дон. Ты проницательнее меня и не читаешь дамских романов, так что можешь сколько угодно строить собственные догадки.
— Тогда расскажи хотя бы о том недоразумении, из-за которого она поссорилась с друзьями. Ты говорила, что Варвара не делает тайны из этого эпизода.
— Ладно, слушай, — легко согласилась Сандра. — Варька тогда училась, кажется, на втором курсе. Если верить ее словам, мехмат МГУ представляет собой рассадник гениев и психов, причем кто из них кто — сам черт не разберет. Нормальные студенты там тоже изредка попадаются, но только среди девушек — так, во всяком случае, утверждает Варвара. Когда я спросила: «А как же Марк, Генрих, Прошка, Леша?» — она посмотрела на меня большими глазами и воскликнула с неподражаемым изумлением в голосе: «Уж не хочешь ли ты сказать, что считаешь их нормальными? Да, выходит, психи попадаются не только на мехмате!»
Селезнев засмеялся.
— Хорошо, что этот комментарий не слышали Прошка с Марком! Иначе несчастное человечество оказалось бы ввергнуто в третью мировую войну.
— О, я думаю, они слышали подобное не раз! И воздавали сторицей. Язык у них подвешен не хуже чем у Варьки. Но это к слову… Так вот, один из психов неожиданно внушил себе, что Варвара — его идеал. Насколько я поняла по описанию, он представлял собой нечто среднее между юным Вертером и Арлекином, к тому же отличался, как выражаются психологи, склонностью к демонстративному поведению. Один раз после экзамена, на котором бедняге не поставили «отлично», соседи по блоку в общежитии застали его стоящим на стуле с петлей на шее. В другой раз он прямо на глазах изумленных зрителей резанул себя бритвой по руке. Дело происходило на концерте, где зал встретил смешками напыщенную балладу его сочинения. Полагаю, несчастный искренне считал себя трагическим героем, наделенным нечеловеческой остротой и глубиной чувств, а всех остальных грубыми скотами, неспособными понять его бездонную душу. Может быть, в Варькиных глазах ему почудилось понимание… Так или иначе, но чем-то она его привлекла.
Однажды в перерыве между лекциями Варвара сидела в коридоре на подоконнике и переписывала чужой конспект. И вдруг, случайно подняв голову, наткнулась на горящий взгляд демонической личности. Парень подпирал стену напротив окна и пожирал Варьку глазами. Едва она подняла голову, он оторвался от опоры, пересек коридор и прилюдно упал перед ней на колени. Варька и глазом моргнуть не успела, как вокруг собралась толпа, восхищенно внимавшая новоявленному Ромео. По ее словам, более бредовой речи она не слышала никогда в жизни. Но хуже всего было то, что она совершенно не представляла себе, как будет выкручиваться. Вызвать «скорую»? Так когда еще та прибудет! Шуток влюбленный псих не понимал, на предложение остаться друзьями вполне мог ответить попыткой выпрыгнуть из окна. На счастье Варвары, речь полоумного Ромео была длинной, а мозги у нее работают быстро. Когда псих замолчал, она перелистала тетрадь, открыла одну из последних страниц, где находился некий список фамилий, и, вписав фамилию психа под очередным номером, сказала: «Хорошо, я согласна. Тебе когда удобнее?» Влюбленный посмотрел на нее непонимающим взглядом, а Варвара перевернула еще одну страницу. Там фамилии шли не сплошняком, а по датам: на один день — восемь-десять фамилий. «Хочешь в следующую пятницу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Оба вздрогнули от телефонного звонка, коршунами бросились на аппарат, но столкнулись лбами и дружно охнули.
— «Я девушка степенная, неторопливая!» — потирая место будущей шишки, процитировал Селезнев. — Алло! — сказал он в трубку.
— Это ты, командир? — спросил с другого конца провода ветеран-"афганец". — Опрос населения мы закончили. Только что мне позвонил последний из парней, что ездили по местам работы отсутствующих, а с квартирами закруглились уже час назад. Кажется, никто, кроме известной тебе бабки, этих рож больше не видел. Правда, в одиннадцати квартирах нам не открыли. По словам соседей, хозяева трех из них уехали за границу — кто на полгода, кто на год, а кто и на три. Еще четыре семейства болтаются где-то на просторах родины в отпусках или длительных командировках. Хозяева четырех оставшихся квартир живут у родственников в Питере. Обычно свои квартиры они сдают, но сейчас, видно, не нашлось жильцов. Тебе продиктовать номера?
— Обязательно, — сказал Селезнев и поискал взглядом ручку. Сандра быстро сунула ему под руку карандаш и лист бумаги. — Записываю.
— Шестой дом — шестнадцатая и девяносто пятая, восьмой — сто тридцать первая, двенадцатый — пятьдесят шестая и девяностая. Теперь с нечетной стороны… Третий дом — пятая, семьдесят первая и девяносто девятая, седьмой тридцать четвертая, девятый — сто одиннадцатая и одиннадцатый — опять тридцать четвертая.
— Виктор, передай от меня спасибо ребятам. Я перед вами в неоплатном долгу, — сказал Селезнев.
— Брось, — отмахнулся афганец. — На том свете угольками сочтемся. Ты главное девчонку свою найди. Кстати, может, у тебя есть другие поручения?
— Пока нет. Но если будут, я непременно с вами свяжусь.
— Договорились. Ну, удачи тебе и привет Сашке!
Селезнев положил трубку и пересказал Сандре содержание разговора.
— М-да, — проговорил он. — Похоже, наше мероприятие успехом не увенчалось. Остается одна надежда — машина с твоего снимка. Господи, сделай так, чтобы этот «жигуль» вывел нас на след!
Они с Сандрой вздохнули, долгое время не решались нарушить молчание, но через несколько минут Дон не выдержал гнета мрачных мыслей и снова заговорил:
— Так, значит, Варвара и с тобой не откровенничает? Может быть, мне просто померещилось… ну, ее потайная комната, а, Сандра?
— Не думаю. Я убеждена, что потайная комната существует. Мне, кстати, понадобилось куда больше времени, чтобы заподозрить некий изъян в пресловутой Варькиной открытости. Я знала ее уже три или четыре года, когда вдруг обратила внимание, что некоторых тем Варвара упорно избегает. Не поддерживает разговор, и все! Конечно, по ее обмолвкам, по нечаянным фразам Лидии… Ты знаком с Лидией?
— С вечно юной тетушкой? — Селезнев ухмыльнулся. — Да, имею честь.
— Так вот, их случайные обмолвки навели меня на определенные мысли. Но когда я поделилась ими с Варварой, она рассмеялась и заявила, что любовь к сентиментальным романам не доведет меня до добра. С тех пор я предпочитаю держать свои домыслы при себе. Нет-нет! — воскликнула Сандра, предупреждая просьбу Селезнева. — Не проси, Дон. Ты проницательнее меня и не читаешь дамских романов, так что можешь сколько угодно строить собственные догадки.
— Тогда расскажи хотя бы о том недоразумении, из-за которого она поссорилась с друзьями. Ты говорила, что Варвара не делает тайны из этого эпизода.
— Ладно, слушай, — легко согласилась Сандра. — Варька тогда училась, кажется, на втором курсе. Если верить ее словам, мехмат МГУ представляет собой рассадник гениев и психов, причем кто из них кто — сам черт не разберет. Нормальные студенты там тоже изредка попадаются, но только среди девушек — так, во всяком случае, утверждает Варвара. Когда я спросила: «А как же Марк, Генрих, Прошка, Леша?» — она посмотрела на меня большими глазами и воскликнула с неподражаемым изумлением в голосе: «Уж не хочешь ли ты сказать, что считаешь их нормальными? Да, выходит, психи попадаются не только на мехмате!»
Селезнев засмеялся.
— Хорошо, что этот комментарий не слышали Прошка с Марком! Иначе несчастное человечество оказалось бы ввергнуто в третью мировую войну.
— О, я думаю, они слышали подобное не раз! И воздавали сторицей. Язык у них подвешен не хуже чем у Варьки. Но это к слову… Так вот, один из психов неожиданно внушил себе, что Варвара — его идеал. Насколько я поняла по описанию, он представлял собой нечто среднее между юным Вертером и Арлекином, к тому же отличался, как выражаются психологи, склонностью к демонстративному поведению. Один раз после экзамена, на котором бедняге не поставили «отлично», соседи по блоку в общежитии застали его стоящим на стуле с петлей на шее. В другой раз он прямо на глазах изумленных зрителей резанул себя бритвой по руке. Дело происходило на концерте, где зал встретил смешками напыщенную балладу его сочинения. Полагаю, несчастный искренне считал себя трагическим героем, наделенным нечеловеческой остротой и глубиной чувств, а всех остальных грубыми скотами, неспособными понять его бездонную душу. Может быть, в Варькиных глазах ему почудилось понимание… Так или иначе, но чем-то она его привлекла.
Однажды в перерыве между лекциями Варвара сидела в коридоре на подоконнике и переписывала чужой конспект. И вдруг, случайно подняв голову, наткнулась на горящий взгляд демонической личности. Парень подпирал стену напротив окна и пожирал Варьку глазами. Едва она подняла голову, он оторвался от опоры, пересек коридор и прилюдно упал перед ней на колени. Варька и глазом моргнуть не успела, как вокруг собралась толпа, восхищенно внимавшая новоявленному Ромео. По ее словам, более бредовой речи она не слышала никогда в жизни. Но хуже всего было то, что она совершенно не представляла себе, как будет выкручиваться. Вызвать «скорую»? Так когда еще та прибудет! Шуток влюбленный псих не понимал, на предложение остаться друзьями вполне мог ответить попыткой выпрыгнуть из окна. На счастье Варвары, речь полоумного Ромео была длинной, а мозги у нее работают быстро. Когда псих замолчал, она перелистала тетрадь, открыла одну из последних страниц, где находился некий список фамилий, и, вписав фамилию психа под очередным номером, сказала: «Хорошо, я согласна. Тебе когда удобнее?» Влюбленный посмотрел на нее непонимающим взглядом, а Варвара перевернула еще одну страницу. Там фамилии шли не сплошняком, а по датам: на один день — восемь-десять фамилий. «Хочешь в следующую пятницу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80