Но вдруг они приехали не вдвоем, а втроем или вчетвером, и кто-нибудь застрянет у машины? Ладно, что-нибудь придумаю! Например, чуть-чуть приподниму эту могильную плиту».
Тишина длилась целую вечность. Рука, судорожно сжимавшая кочергу — мое единственное оружие, не считая зубов и когтей, — успела окоченеть. Потом глухой удар возвестил о том, что дверь в сени распахнули, треснув ею о стену. Непосредственно вслед за ударом я услышала отчаянное мычание и странный топот, словно там, наверху, пустились в пляс сразу несколько чечеточников. Не успела я удивиться, как топот перекрыл животный вопль:
— А-а-а! Отпусти палец, сука! Выруби его, Кошак, или он откусит мне палец!
Снова плясовая («Эх, яблочко»), мычание, а потом…
— Вы что, охренели?! Я ведь могу и рассердиться… Ох…
Меня точно кобыла в живот лягнула. «Этого не может быть! Я сплю и вижу кошмар. Как они добрались до Прошки? Он же в Москве, Бог знает за сколько верст от этой ледяной пустыни! Но голос!.. Я не могла ошибиться…»
Что-то тяжелое и мягкое шлепнулось на пол.
— Уф! Говорил я тебе: вкати ему дозу! Лежал бы себе спокойно, как куль с тряпьем, всю дорогу.
— Заткнись! Лучше вверни пробки и включи свет.
— Сам вворачивай! У меня от его брыканий все тело в синяках и палец прокушен. И все из-за тебя!
— Слушай, Акопян, у тебя мозги есть или все в сало ушло? Ты понимаешь, что наши рожи известны всему Питеру? Что хозяева обеих квартир уже бегут в милицию? Что казак мой, возможно, видел новости и желает задать нам пару вопросов?
— Но он же тебя не заложит? — Гонора в жирном баритоне поубавилось.
— Нет, но приехать может. И как мы будем с ним объясняться? Нужно срочно вытряхнуть из этого шута горохового имя его хозяина и драпать отсюда во весь дух. А послушай я тебя, и мужичок не вязал бы лыка еще часов шесть. Все, закрыли базар! Займись пробками, а я приведу его в чувство.
«Сейчас Акопян выяснит, что пробки уже завинчены, и они устроят обыск». Эта мысль не вызвала у меня никаких эмоций. Так или иначе план побега провалился. Не могу же я бросить Прошку на растерзание! Придется ввязаться в драку. Двое на двое — не так уж и плохо. Правда, Прошка валяется на полу без сознания, а Кошак, кажется, «долбаный спецназовец», но на моей стороне фактор внезапности. Как только Акопян объявит о своем открытии, я выскочу, словно черт из преисподней, и испытаю на прочность кочергу. Хорошо бы Прошка к тому времени очнулся!
Наверное, с мозгами у Акопяна действительно было негусто. Он даже не подумал поднять тревогу. Наверное, не сумев повернуть пробки в нужную сторону, он начал их вывинчивать, а потом снова закрутил как положено. Во всяком случае, он не подавал голоса, а потом сквозь щель в полу пробился свет.
— Ну? Что с ним? Дышит?
— Куда он денется! Вон, веки дрожат! Значит, уже очухался и валяет ваньку. Давай, Акопян, помоги мне его затащить.
Я решила не спешить с открытием боевых действий. Если у Кошака реакция профессионала, то, увидев поднимающуюся крышку погреба, он не будет пялиться на нее в остолбенении и гадать, что бы это значило. А я не хотела, чтобы он испортил мой эффектный выход своими грязными спецназовскими трюками. Пусть лучше гады удалятся в комнату и закроют дверь. Тогда ничто не помешает мне преподнести им настоящий сюрприз.
Наконец дверь в комнату закрылась и стихли тяжелые шаги. Я готовилась к вылазке. «Сумку с продуктами придется бросить — будет стеснять движения. Ну и черт с ней, со жратвой! Тут не до жиру, унести бы ноги».
Я сняла с плеча ремень и уже хотела бросить сумку вниз, но вдруг подумала, что шум насторожит противника. Нет уж, лучше спуститься на последнюю ступеньку и тихонько положить ношу на пол. В конце спуска что-то дернуло меня за телогрейку. От испуга я чуть не свалилась, потом пошарила в темноте рукой и нащупала нечто вроде большого деревянного ящика, за угол которого и зацепилась телогрейка. Освободив ее, я благополучно добралась до земляного пола, положила сумку и на всякий случай решила еще пошарить вокруг — вдруг наткнусь на склад боеприпасов? Однако, кроме картошки, сваленной в угловые закрома, ничего не нашла. Придется ограничиться кочергой.
В прихожей снова было темно, как у черта за пазухой. Я бесшумно выбралась из своей норы и хотела опустить крышку на место, но, осененная счастливой мыслью, передумала. Если нам с Прошкой удастся вырваться из комнаты и выбежать на улицу, преследователи могут сгоряча провалиться в люк. Даже если они не переломают при этом руки-ноги, падение все равно здорово их задержит и, возможно, даст нам время дотянуть до леса. Поэтому я откинула крышку до конца и осторожно опустила на пол.
Стараясь не отрывать ноги от половиц и выставив вперед руку, я двинулась к двери. Войлочные подошвы краденых валенок бесшумно скользили по полу. Шаг… Еще шаг… Еще один… Наконец пальцы коснулись клеенки. На старт! (Флейты и валторны стихают.) Внимание! (Звучит барабанная дробь.) Вперед, Варвара! Твой выход.
Они стояли у кушетки ко мне спиной. Рябой, нагнувшись, щупал Прошкино запястье (да, это был Прошка!), а мордастый зачерпывал воду из ведра, которое держал в руке. Реакция у рябого и впрямь оказалась завидной. От двери его отделяло не больше пяти шагов, я ворвалась в комнату, как торнадо, жлоб Толик и головы не успел повернуть, а Вася не только увидел меня и оценил ситуацию, но и уже изготовился к прыжку. Возможно, он и успел бы упредить мой удар, но не хватило пространства для маневра. Зажатый с одной стороны кушеткой, а с другой — неповоротливым Акопяном, он мог двигаться только в одном направлении перпендикулярно вектору моей скорости.
Все дальнейшее произошло в считанные секунды. Я без раздумий обрушила свою кочергу на ближайшую и наиболее доступную цель — мощный загривок Толика. Здоровяк крякнул, выронил ведро и начал медленно заваливаться вперед, на кушетку. Рябой, уже в прыжке, зацепился ногой за дужку ведра и в красивом перекате полетел к печке. Я, двигаясь по инерции, проскочила мимо него и затормозила только у рукомойника. Когда я развернулась, Вася уже вскакивал на ноги, а правая рука его неторопливо, словно в замедленной съемке, скользила за пазуху.
Я никогда не служила в спецназе и не обучалась боевым искусствам, зато играла в пинг-понг и один раз даже сразилась с чемпионкой страны… Ну, если совсем уж честно, то с экс-чемпионкой экс-страны. Во всяком случае, жаловаться на свою реакцию у меня пока не было оснований. За ту долю секунды, что понадобилась Василию для принятия вертикального положения и извлечения пистолета, я краем глаза успела заметить Прошку, выбравшегося из-под туши Акопяна, крикнуть «Беги!», нащупать за спиной пачку сухой горчицы и — пинг! швырнуть ее в рябую морду. Вася дернулся и уклонился от прямого контакта с пачкой, но желтый порошок окутал его пыльным облаком и на миг лишил зрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Тишина длилась целую вечность. Рука, судорожно сжимавшая кочергу — мое единственное оружие, не считая зубов и когтей, — успела окоченеть. Потом глухой удар возвестил о том, что дверь в сени распахнули, треснув ею о стену. Непосредственно вслед за ударом я услышала отчаянное мычание и странный топот, словно там, наверху, пустились в пляс сразу несколько чечеточников. Не успела я удивиться, как топот перекрыл животный вопль:
— А-а-а! Отпусти палец, сука! Выруби его, Кошак, или он откусит мне палец!
Снова плясовая («Эх, яблочко»), мычание, а потом…
— Вы что, охренели?! Я ведь могу и рассердиться… Ох…
Меня точно кобыла в живот лягнула. «Этого не может быть! Я сплю и вижу кошмар. Как они добрались до Прошки? Он же в Москве, Бог знает за сколько верст от этой ледяной пустыни! Но голос!.. Я не могла ошибиться…»
Что-то тяжелое и мягкое шлепнулось на пол.
— Уф! Говорил я тебе: вкати ему дозу! Лежал бы себе спокойно, как куль с тряпьем, всю дорогу.
— Заткнись! Лучше вверни пробки и включи свет.
— Сам вворачивай! У меня от его брыканий все тело в синяках и палец прокушен. И все из-за тебя!
— Слушай, Акопян, у тебя мозги есть или все в сало ушло? Ты понимаешь, что наши рожи известны всему Питеру? Что хозяева обеих квартир уже бегут в милицию? Что казак мой, возможно, видел новости и желает задать нам пару вопросов?
— Но он же тебя не заложит? — Гонора в жирном баритоне поубавилось.
— Нет, но приехать может. И как мы будем с ним объясняться? Нужно срочно вытряхнуть из этого шута горохового имя его хозяина и драпать отсюда во весь дух. А послушай я тебя, и мужичок не вязал бы лыка еще часов шесть. Все, закрыли базар! Займись пробками, а я приведу его в чувство.
«Сейчас Акопян выяснит, что пробки уже завинчены, и они устроят обыск». Эта мысль не вызвала у меня никаких эмоций. Так или иначе план побега провалился. Не могу же я бросить Прошку на растерзание! Придется ввязаться в драку. Двое на двое — не так уж и плохо. Правда, Прошка валяется на полу без сознания, а Кошак, кажется, «долбаный спецназовец», но на моей стороне фактор внезапности. Как только Акопян объявит о своем открытии, я выскочу, словно черт из преисподней, и испытаю на прочность кочергу. Хорошо бы Прошка к тому времени очнулся!
Наверное, с мозгами у Акопяна действительно было негусто. Он даже не подумал поднять тревогу. Наверное, не сумев повернуть пробки в нужную сторону, он начал их вывинчивать, а потом снова закрутил как положено. Во всяком случае, он не подавал голоса, а потом сквозь щель в полу пробился свет.
— Ну? Что с ним? Дышит?
— Куда он денется! Вон, веки дрожат! Значит, уже очухался и валяет ваньку. Давай, Акопян, помоги мне его затащить.
Я решила не спешить с открытием боевых действий. Если у Кошака реакция профессионала, то, увидев поднимающуюся крышку погреба, он не будет пялиться на нее в остолбенении и гадать, что бы это значило. А я не хотела, чтобы он испортил мой эффектный выход своими грязными спецназовскими трюками. Пусть лучше гады удалятся в комнату и закроют дверь. Тогда ничто не помешает мне преподнести им настоящий сюрприз.
Наконец дверь в комнату закрылась и стихли тяжелые шаги. Я готовилась к вылазке. «Сумку с продуктами придется бросить — будет стеснять движения. Ну и черт с ней, со жратвой! Тут не до жиру, унести бы ноги».
Я сняла с плеча ремень и уже хотела бросить сумку вниз, но вдруг подумала, что шум насторожит противника. Нет уж, лучше спуститься на последнюю ступеньку и тихонько положить ношу на пол. В конце спуска что-то дернуло меня за телогрейку. От испуга я чуть не свалилась, потом пошарила в темноте рукой и нащупала нечто вроде большого деревянного ящика, за угол которого и зацепилась телогрейка. Освободив ее, я благополучно добралась до земляного пола, положила сумку и на всякий случай решила еще пошарить вокруг — вдруг наткнусь на склад боеприпасов? Однако, кроме картошки, сваленной в угловые закрома, ничего не нашла. Придется ограничиться кочергой.
В прихожей снова было темно, как у черта за пазухой. Я бесшумно выбралась из своей норы и хотела опустить крышку на место, но, осененная счастливой мыслью, передумала. Если нам с Прошкой удастся вырваться из комнаты и выбежать на улицу, преследователи могут сгоряча провалиться в люк. Даже если они не переломают при этом руки-ноги, падение все равно здорово их задержит и, возможно, даст нам время дотянуть до леса. Поэтому я откинула крышку до конца и осторожно опустила на пол.
Стараясь не отрывать ноги от половиц и выставив вперед руку, я двинулась к двери. Войлочные подошвы краденых валенок бесшумно скользили по полу. Шаг… Еще шаг… Еще один… Наконец пальцы коснулись клеенки. На старт! (Флейты и валторны стихают.) Внимание! (Звучит барабанная дробь.) Вперед, Варвара! Твой выход.
Они стояли у кушетки ко мне спиной. Рябой, нагнувшись, щупал Прошкино запястье (да, это был Прошка!), а мордастый зачерпывал воду из ведра, которое держал в руке. Реакция у рябого и впрямь оказалась завидной. От двери его отделяло не больше пяти шагов, я ворвалась в комнату, как торнадо, жлоб Толик и головы не успел повернуть, а Вася не только увидел меня и оценил ситуацию, но и уже изготовился к прыжку. Возможно, он и успел бы упредить мой удар, но не хватило пространства для маневра. Зажатый с одной стороны кушеткой, а с другой — неповоротливым Акопяном, он мог двигаться только в одном направлении перпендикулярно вектору моей скорости.
Все дальнейшее произошло в считанные секунды. Я без раздумий обрушила свою кочергу на ближайшую и наиболее доступную цель — мощный загривок Толика. Здоровяк крякнул, выронил ведро и начал медленно заваливаться вперед, на кушетку. Рябой, уже в прыжке, зацепился ногой за дужку ведра и в красивом перекате полетел к печке. Я, двигаясь по инерции, проскочила мимо него и затормозила только у рукомойника. Когда я развернулась, Вася уже вскакивал на ноги, а правая рука его неторопливо, словно в замедленной съемке, скользила за пазуху.
Я никогда не служила в спецназе и не обучалась боевым искусствам, зато играла в пинг-понг и один раз даже сразилась с чемпионкой страны… Ну, если совсем уж честно, то с экс-чемпионкой экс-страны. Во всяком случае, жаловаться на свою реакцию у меня пока не было оснований. За ту долю секунды, что понадобилась Василию для принятия вертикального положения и извлечения пистолета, я краем глаза успела заметить Прошку, выбравшегося из-под туши Акопяна, крикнуть «Беги!», нащупать за спиной пачку сухой горчицы и — пинг! швырнуть ее в рябую морду. Вася дернулся и уклонился от прямого контакта с пачкой, но желтый порошок окутал его пыльным облаком и на миг лишил зрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80