Вчера вечером Эви была с друзьями. У них были билеты на какую-то пьесу в театр "Билтмор Боул".
– Со мной говорила Эвелин. Я узнала ее голос. А кто еще, какая еще женщина могла бы знать такие вещи о Дугласе?
– А как вы можете быть уверены, что вам сказали правду?
– Мой сын признал, что это правда. А потом убил себя. – Верна начала раскачиваться взад-вперед, прижав руки к тощей груди. – Дуги. Дуги умер. В свой день рождения. Мы собирались его отметить... О Господи, уходите, оставьте меня одну.
– Миссис Кларво, выслушайте меня.
– Нет, нет, нет.
– Я хотела бы помочь вам.
– Уходите. У меня умер сын.
Миссис Меррик ушла тем же путем, каким пришла, – через внутренний дворик. Блэкшир дожидался ее на подъездной дорожке, подняв воротник от ветра, его губы посинели от холода.
– Я отвезу вас на работу, миссис Меррик, – сказал он.
– Спасибо, не нужно. Лучше идите к ней. – Она начала натягивать замшевые перчатки. – Слава Богу, хоть Эвелин жива. Неважно, что она сделала, но она жива. За что я и благодарю Господа.
Миссис Меррик повернулась и быстрыми шагами пошла навстречу ветру, высоко держа голову.
Глава 13
Мокрые пятна на платье, в тех местах, где она отмывала кровь в уборной публичной библиотеки, теперь уже высохли, и можно было осмелиться снова выйти на улицу. Даже если ветер распахнет полы ее пальто, никто не заметит бледных пятен на лифе платья, а если и заметит, то не поймет, что это такое.
Она закрыла книгу, которую якобы читала почти час, и поставила ее обратно на полку открытого доступа. Она никого не знала в библиотеке, и ее никто не знал. Однако опасно было сидеть долго на одном месте, особенно в тишине читального зала, потому что по временам мозг ее довольно громко тикал, как метроном, и по его ритму какой-нибудь шпион мог узнать, о чем она думает.
Таким шпионом был, например, старик, сидевший за столиком неподалеку от справочного отдела и загораживавшийся номером "Ю-Эс ньюс энд уорлд рипорт". Он делал вид, что углублен в чтение, точно мальчик, уткнувшийся в книжку с картинками, но угол поворота головы выдавал его. Чтобы старик не мог подслушать ее мысли, она начала довольно громко жужжать. Тот опустил журнал и кисло посмотрел на нее, понимая, что его обнаружили.
Проходя мимо его столика, она немного наклонилась и прошептала: "Бесполезно следовать за мной". Потом направилась к двери, запахнув полы пальто.
Она победила, конечно. Однако тиканье ее мозга становилось назойливым. Оно возникало в самые неподходящие моменты, меняясь в зависимости от интенсивности ее мыслей, и страшно было, как бы тиканье не стало оглушительным и не довело бы ее до сумасшествия.
Сумасшествие. Это слово, которым нельзя бросаться. Терола попробовал.
Она быстро спустилась по ступенькам ведущей в библиотеку лестницы и пошла на север, думая о Тероле. Она держалась с ним обходительно, вежливо. У него не было никаких оснований сказать ей то, что он сказал.
Когда он открыл ей дверь, на нем были полосатые пижамные брюки и нижняя рубашка.
– Хелло, мистер Терола.
– Тебе-то чего надо?
– Я просто подумала, что зайду и...
– Слушай, малютка, мотай отсюда. Я с похмелья.
Он начал закрывать дверь у нее перед носом, но она оказалась проворней.
– Я могла бы сварить вам кофе, мистер Терола.
– Я сто лет варю себе кофе сам.
– Значит, самое время попробовать моего. Где у вас плитка?
Зевая, он провел ее в спальню и сел на край кровати, а она включила плитку и налила воды в кофейник.
– Как это ты стала милосердным ангелом, малютка?
– Я рада время от времени постараться для друга.
– А потом, думаешь, друг постарается для тебя?
– Это было бы чудесно.
– В чем закавыка?
– В тех снимках, что вы с меня сделали, – сказала она. – Сожгите их.
– Почему?
– Я на них плохо получилась.
Его брови зашевелились, как черные волосатые гусеницы.
– Вот как?
– Сожгите их и сфотографируйте меня снова. Сделайте такие снимки, чтобы их показывали в музеях.
– Послушай, Элейн, Эйлин или как тебя там...
– Эвелин.
– Послушай, Эвелин, будь пай-девочкой и шагай домой, а я подумаю над твоим предложением.
– Вы этого не сделаете.
– Что ты, конечно, сделаю.
Он лег на кровать и прикрыл одеялом нижнюю часть тела до пояса.
– Вы обещаете, мистер Терола?
– Что?
– Сделать меня бессмертной?
– Рехнулась ты или что? – сердито сказал он, взбивая подушку. – Услышат люди такие слова и упекут тебя в дурдом.
– Мистер Терола...
– Уматывай, я сказал. Сегодня мне не до тебя. Славно провел ночь.
– Мистер Терола, как вы думаете, я хорошенькая?
– Великолепная, – сказал он, закрывая глаза. – Просто милашка.
– Вы смеетесь надо мной.
– Нет, не смеюсь. Зачем мне это надо? А теперь будь пай-девочкой, исчезни, Эйлин.
– Эвелин, – сказала она. – Э-ве-лин.
– Ну да, конечно.
– Скажите: Эвелин.
Терола открыл глаза и увидел, что она склонилась над ним.
– Да что с тобой, малютка? Ты сумасшедшая?
Сумасшедшая. Такими словами не бросаются.
* * *
Заворачивая за угол, она оглянулась на библиотеку. Шпион, загримированный под старика, стоял на лестнице и наблюдал за ней, держа под мышкой "Ю-Эс ньюс энд уорлд рипорт". Она бросилась бежать.
Старик вернулся в библиотеку и остановился у справочного стола, за которым сидела рыжая девица, обложенная телефонными справочниками по всем городам страны.
Девушка улыбнулась и сказала:
– Я уж было подумала, вы опять сбежали с нашим журналом, мистер Хофман.
– На этот раз нет. Вы не обратили внимание на молодую женщину, которая только что вышла? В темном пальто.
– Да нет. А что?
– Последние полчаса я наблюдал за ней. Она показалась мне очень странной.
– У нас здесь бывает немало странных людей, – бодро сказала девушка. – Публичное заведение, сами понимаете.
– Я подумал, что, может быть... В общем, я случайно заметил на груди ее платья пятна.
– Наверно, ела спагетти за ленчем. Знаете, какие они скользкие?
– Все то время, что я за ней наблюдал, она держала перед собой открытую книгу, но не читала. Книга, кажется, о птицах, точно не скажу, глаза уже не те, что прежде. Когда она уходила, то наклонилась ко мне и что-то шепнула. Я не разобрал, что именно. Странно, правда ведь?
– Довольно странно.
– Я и подумал, не позвонить ли в полицию.
– Ну вот, опять вы за свое, мистер Хофман, все выдумываете!
* * *
Из-за тиканья в мозгу и страха перед шпионами она старалась не заходить в один и тот же бар дважды, но было трудно отличить один бар от другого, они были так похожи. Как будто интерьер, неоновые вывески, мебель, завсегдатаи, бармены – все поступило партиями из одного и того же универмага.
Существенным различием было расположение телефонной кабины. В баре "Мекка" она располагалась в дальнем конце зала, рядом с мужской уборной, и была скрыта от взглядов сидящих за стойкой большой кадкой с филодендроном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Со мной говорила Эвелин. Я узнала ее голос. А кто еще, какая еще женщина могла бы знать такие вещи о Дугласе?
– А как вы можете быть уверены, что вам сказали правду?
– Мой сын признал, что это правда. А потом убил себя. – Верна начала раскачиваться взад-вперед, прижав руки к тощей груди. – Дуги. Дуги умер. В свой день рождения. Мы собирались его отметить... О Господи, уходите, оставьте меня одну.
– Миссис Кларво, выслушайте меня.
– Нет, нет, нет.
– Я хотела бы помочь вам.
– Уходите. У меня умер сын.
Миссис Меррик ушла тем же путем, каким пришла, – через внутренний дворик. Блэкшир дожидался ее на подъездной дорожке, подняв воротник от ветра, его губы посинели от холода.
– Я отвезу вас на работу, миссис Меррик, – сказал он.
– Спасибо, не нужно. Лучше идите к ней. – Она начала натягивать замшевые перчатки. – Слава Богу, хоть Эвелин жива. Неважно, что она сделала, но она жива. За что я и благодарю Господа.
Миссис Меррик повернулась и быстрыми шагами пошла навстречу ветру, высоко держа голову.
Глава 13
Мокрые пятна на платье, в тех местах, где она отмывала кровь в уборной публичной библиотеки, теперь уже высохли, и можно было осмелиться снова выйти на улицу. Даже если ветер распахнет полы ее пальто, никто не заметит бледных пятен на лифе платья, а если и заметит, то не поймет, что это такое.
Она закрыла книгу, которую якобы читала почти час, и поставила ее обратно на полку открытого доступа. Она никого не знала в библиотеке, и ее никто не знал. Однако опасно было сидеть долго на одном месте, особенно в тишине читального зала, потому что по временам мозг ее довольно громко тикал, как метроном, и по его ритму какой-нибудь шпион мог узнать, о чем она думает.
Таким шпионом был, например, старик, сидевший за столиком неподалеку от справочного отдела и загораживавшийся номером "Ю-Эс ньюс энд уорлд рипорт". Он делал вид, что углублен в чтение, точно мальчик, уткнувшийся в книжку с картинками, но угол поворота головы выдавал его. Чтобы старик не мог подслушать ее мысли, она начала довольно громко жужжать. Тот опустил журнал и кисло посмотрел на нее, понимая, что его обнаружили.
Проходя мимо его столика, она немного наклонилась и прошептала: "Бесполезно следовать за мной". Потом направилась к двери, запахнув полы пальто.
Она победила, конечно. Однако тиканье ее мозга становилось назойливым. Оно возникало в самые неподходящие моменты, меняясь в зависимости от интенсивности ее мыслей, и страшно было, как бы тиканье не стало оглушительным и не довело бы ее до сумасшествия.
Сумасшествие. Это слово, которым нельзя бросаться. Терола попробовал.
Она быстро спустилась по ступенькам ведущей в библиотеку лестницы и пошла на север, думая о Тероле. Она держалась с ним обходительно, вежливо. У него не было никаких оснований сказать ей то, что он сказал.
Когда он открыл ей дверь, на нем были полосатые пижамные брюки и нижняя рубашка.
– Хелло, мистер Терола.
– Тебе-то чего надо?
– Я просто подумала, что зайду и...
– Слушай, малютка, мотай отсюда. Я с похмелья.
Он начал закрывать дверь у нее перед носом, но она оказалась проворней.
– Я могла бы сварить вам кофе, мистер Терола.
– Я сто лет варю себе кофе сам.
– Значит, самое время попробовать моего. Где у вас плитка?
Зевая, он провел ее в спальню и сел на край кровати, а она включила плитку и налила воды в кофейник.
– Как это ты стала милосердным ангелом, малютка?
– Я рада время от времени постараться для друга.
– А потом, думаешь, друг постарается для тебя?
– Это было бы чудесно.
– В чем закавыка?
– В тех снимках, что вы с меня сделали, – сказала она. – Сожгите их.
– Почему?
– Я на них плохо получилась.
Его брови зашевелились, как черные волосатые гусеницы.
– Вот как?
– Сожгите их и сфотографируйте меня снова. Сделайте такие снимки, чтобы их показывали в музеях.
– Послушай, Элейн, Эйлин или как тебя там...
– Эвелин.
– Послушай, Эвелин, будь пай-девочкой и шагай домой, а я подумаю над твоим предложением.
– Вы этого не сделаете.
– Что ты, конечно, сделаю.
Он лег на кровать и прикрыл одеялом нижнюю часть тела до пояса.
– Вы обещаете, мистер Терола?
– Что?
– Сделать меня бессмертной?
– Рехнулась ты или что? – сердито сказал он, взбивая подушку. – Услышат люди такие слова и упекут тебя в дурдом.
– Мистер Терола...
– Уматывай, я сказал. Сегодня мне не до тебя. Славно провел ночь.
– Мистер Терола, как вы думаете, я хорошенькая?
– Великолепная, – сказал он, закрывая глаза. – Просто милашка.
– Вы смеетесь надо мной.
– Нет, не смеюсь. Зачем мне это надо? А теперь будь пай-девочкой, исчезни, Эйлин.
– Эвелин, – сказала она. – Э-ве-лин.
– Ну да, конечно.
– Скажите: Эвелин.
Терола открыл глаза и увидел, что она склонилась над ним.
– Да что с тобой, малютка? Ты сумасшедшая?
Сумасшедшая. Такими словами не бросаются.
* * *
Заворачивая за угол, она оглянулась на библиотеку. Шпион, загримированный под старика, стоял на лестнице и наблюдал за ней, держа под мышкой "Ю-Эс ньюс энд уорлд рипорт". Она бросилась бежать.
Старик вернулся в библиотеку и остановился у справочного стола, за которым сидела рыжая девица, обложенная телефонными справочниками по всем городам страны.
Девушка улыбнулась и сказала:
– Я уж было подумала, вы опять сбежали с нашим журналом, мистер Хофман.
– На этот раз нет. Вы не обратили внимание на молодую женщину, которая только что вышла? В темном пальто.
– Да нет. А что?
– Последние полчаса я наблюдал за ней. Она показалась мне очень странной.
– У нас здесь бывает немало странных людей, – бодро сказала девушка. – Публичное заведение, сами понимаете.
– Я подумал, что, может быть... В общем, я случайно заметил на груди ее платья пятна.
– Наверно, ела спагетти за ленчем. Знаете, какие они скользкие?
– Все то время, что я за ней наблюдал, она держала перед собой открытую книгу, но не читала. Книга, кажется, о птицах, точно не скажу, глаза уже не те, что прежде. Когда она уходила, то наклонилась ко мне и что-то шепнула. Я не разобрал, что именно. Странно, правда ведь?
– Довольно странно.
– Я и подумал, не позвонить ли в полицию.
– Ну вот, опять вы за свое, мистер Хофман, все выдумываете!
* * *
Из-за тиканья в мозгу и страха перед шпионами она старалась не заходить в один и тот же бар дважды, но было трудно отличить один бар от другого, они были так похожи. Как будто интерьер, неоновые вывески, мебель, завсегдатаи, бармены – все поступило партиями из одного и того же универмага.
Существенным различием было расположение телефонной кабины. В баре "Мекка" она располагалась в дальнем конце зала, рядом с мужской уборной, и была скрыта от взглядов сидящих за стойкой большой кадкой с филодендроном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40