И такое жалкое подобие платья «от Кардена» или сапог «Саламандра» идёт нарасхват.
Мои друзья шутили, когда я собирался в туристическую поездку во Францию и Западную Германию: мол, они позвонят в «Адидас» или самому Кардену, и меня там четвертуют за то, что я нещадно эксплуатирую название этих фирм на своих пошлых изделиях. Как ни крути, а «Адидасу» я обязан половиной своих прибылей — на что только мы не шлёпаем этот волшебный трилистник.
Ну ладно, я понимаю, когда покупают настоящее изделие «Адидас» — добротное, нарядное, модное; я же ставлю только знак, словесное обозначение — и метут все подряд — магия, гипноз, волшебство, иначе назвать не могу. Вот бы нашей промышленности найти свой такой волшебный трилистник…
Конечно, мы могли бы хвалиться, что все же одеваем и обуваем людей, найти оправдание своему существованию, если бы теневая экономика не оплачивалась простыми людьми, не лежала бременем у них на плечах, но от этого факта никуда не уйдёшь — мы вычищаем и без того скудные кошельки. Это мой личный и, думаю, безжалостный, социальный анализ.
Я уверен, как только в официальной экономике начнутся радикальные перемены, мы исчезнем тут же, так же незаметно, как и появились. А пока в такой благоприятно сложившейся обстановке как же нам не появиться и не процветать? Если один прокурор у нас в пайщиках сидит, наподобие Хаитова, не знает, то ли дать нам пинка под зад, то ли продолжать потихоньку щипать Ахрарова, третий, простите за откровенность, вроде вас, то ли жил словно в другом мире, не ведая, что творится вокруг, либо руки у вас были связаны. Я не знаю в округе ни одного руководителя — хозяйственного или партийного, к которому мы бы искали ходы и не нашли. Ни один не попытался пресечь наши дела или хотя бы послать нас куда-нибудь подальше. Я ведь и Ашота не создал, а взял уже готовым. Так что тут, как ни крути, я не сеял, а пожинал плоды общей обстановки, сложившейся в крае. Ничто не произрастёт на пустом месте, из зла рождается зло, и теперь, чтобы защитить себя, свои интересы, я вынужден прибегать к помощи телохранителя и даже юриста… Вот, пожалуй, из этого триединства — дефицита, стоимости и сложившейся обстановки вседозволенности — на мой взгляд, возникла и процветает теневая экономика.
— Как на академической лекции, уложились секунда в секунду, — подытожил Амирхан Даутович, потому что они въезжали во двор гостиницы.
— Я нужен буду вам? — прервал своё долгое молчание Ашот, обращаясь к хозяину.
— Пожалуй, нет, понадобишься — позвоню. Встретимся утром, как обычно. — И они распрощались с Ашотом.
2
Стояла уже глубокая ночь, погасли огни шумного «Лидо», в редком окне четырехэтажной гостиницы горел свет. Ночной швейцар, видимо, привыкший к поздним возвращениям Артура Александровича, не задавая вопросов и не выказывая недовольства, распахнул хорошо смазанную дверь.
— Может, вы хотите перекусить — мы ведь так и не дождались свадебного плова? — спросил Шубарин. — Я думаю, в холодильнике у меня найдётся что-нибудь — Адик следит.
Сидение за свадебным столом, долгая дорога туда и обратно утомили Азларханова — он давно уже не жил в таком активном ритме, несколько раз за вечер пришлось принимать сердечное, но откровения Шубарина вызывали неподдельный интерес, ему хотелось задать ещё два-три вопроса. Он понимал, что вряд ли скоро выпадет такой удобный случай, да и где гарантии, что Японец будет так словоохотлив, как сегодня. Следовало не упускать момент…
— Есть не хочу, а вот чаю выпил бы с удовольствием, да поздно, и заботливый Адик уже, наверное, спит.
— Ну это не проблема, — улыбнулся Артур Александрович. — Это мы сейчас организуем.
И как только они поднялись на третий этаж, он сказал дежурной, которая тут же вскочила с дивана:
— Галочка, если не затруднит, приготовь, пожалуйста, нам самоварчик,
— и, не дожидаясь ответа, широким жестом пригласил Амирхана Даутовича к себе.
Не менее расторопный, чем Адик, хозяин ловко накрыл на стол — в холодильнике у него действительно нашлось чем перекусить.
Амирхан Даутович, расположившийся в кресле, вытянул ноги и попытался вернуться к прежнему разговору, начатому в машине:
— Н-да-а, сегодня я многое узнал впервые, надо честно признаться. Такая лекция! Не мешало бы вам дать на время кафедру в Академии народного хозяйства.
— Думаю, меня не устроит почасовая оплата, — легко отшутился Артур Александрович, уходя от продолжения разговора.
Раздался стук в дверь — дежурная по этажу принесла кипящий самовар, и Артур Александрович принялся заваривать чай, предложив на выбор индийский, цейлонский или китайский. За чаем, чувствуя, что разговор может уйти в сторону, Амирхан Даутович попытался ещё раз вернуться к интересовавшей его теме:
— Экономические предпосылки, способствовавшие появлению вашего дела, вы растолковали убедительно. Но мне интересно и другое: что вас побудило заняться предпринимательством, какие личные мотивы? Страсть к деньгам?
Артур Александрович с любопытством выслушал вопрос, мимолётная печаль проглянула в его всегда внимательных глазах, но он тут же взял себя в руки. Начал издалека, расплывчато:
— Не берусь утверждать категорически, но со стороны кажется, что у нас легче реализовать себя людям творческих профессий — тут открыты все пути, твори, дерзай. И если есть талант, как бы ни было трудно ему пробиться, все равно заметят — результат всегда говорит за себя. А что прикажете делать тому, кто наделён иным талантом — склонён к коммерции, предпринимательству? Не побоимся сопоставить на взгляд обывателя несопоставимые понятия… Ведь коммерция, предпринимательство не только в ранг таланта не возведены, но в сознании общества значатся занятием, недостойным порядочного человека. Оттого мы ни произвести, ни продать как следует не можем — треть жизни держим человека в бесконечных очередях.
А ведь людей, наделённых коммерческим, предпринимательским, изобретательским талантом, гораздо меньше, чем одарённых творчески. Одних писателей, говорят, официально состоящих в творческом союзе, десять тысяч, и ещё тысяч сто, наверное, дожидаются очереди для вступления, а ведь это только часть творческих сил, то есть талантов, признанных официально. А художники, композиторы, артисты, певцы, музыканты, режиссёры, журналисты? Их ведь тоже у нас тьма и тьма, известных и обласканных.
А стране нужен один толковый министр сельского хозяйства, всего один министр строительства, министр энергетики, машиностроения, путей сообщения
— нужно всего-то сто талантливых предпринимателей, и мы заживём совсем по-другому. Хороших писателей чтим, художников, композиторов — тоже, даже футболистов знаем и помним чуть ли не в лицо, но кого из технократов, что дают нам свет и тепло, мы знаем, кого помним?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Мои друзья шутили, когда я собирался в туристическую поездку во Францию и Западную Германию: мол, они позвонят в «Адидас» или самому Кардену, и меня там четвертуют за то, что я нещадно эксплуатирую название этих фирм на своих пошлых изделиях. Как ни крути, а «Адидасу» я обязан половиной своих прибылей — на что только мы не шлёпаем этот волшебный трилистник.
Ну ладно, я понимаю, когда покупают настоящее изделие «Адидас» — добротное, нарядное, модное; я же ставлю только знак, словесное обозначение — и метут все подряд — магия, гипноз, волшебство, иначе назвать не могу. Вот бы нашей промышленности найти свой такой волшебный трилистник…
Конечно, мы могли бы хвалиться, что все же одеваем и обуваем людей, найти оправдание своему существованию, если бы теневая экономика не оплачивалась простыми людьми, не лежала бременем у них на плечах, но от этого факта никуда не уйдёшь — мы вычищаем и без того скудные кошельки. Это мой личный и, думаю, безжалостный, социальный анализ.
Я уверен, как только в официальной экономике начнутся радикальные перемены, мы исчезнем тут же, так же незаметно, как и появились. А пока в такой благоприятно сложившейся обстановке как же нам не появиться и не процветать? Если один прокурор у нас в пайщиках сидит, наподобие Хаитова, не знает, то ли дать нам пинка под зад, то ли продолжать потихоньку щипать Ахрарова, третий, простите за откровенность, вроде вас, то ли жил словно в другом мире, не ведая, что творится вокруг, либо руки у вас были связаны. Я не знаю в округе ни одного руководителя — хозяйственного или партийного, к которому мы бы искали ходы и не нашли. Ни один не попытался пресечь наши дела или хотя бы послать нас куда-нибудь подальше. Я ведь и Ашота не создал, а взял уже готовым. Так что тут, как ни крути, я не сеял, а пожинал плоды общей обстановки, сложившейся в крае. Ничто не произрастёт на пустом месте, из зла рождается зло, и теперь, чтобы защитить себя, свои интересы, я вынужден прибегать к помощи телохранителя и даже юриста… Вот, пожалуй, из этого триединства — дефицита, стоимости и сложившейся обстановки вседозволенности — на мой взгляд, возникла и процветает теневая экономика.
— Как на академической лекции, уложились секунда в секунду, — подытожил Амирхан Даутович, потому что они въезжали во двор гостиницы.
— Я нужен буду вам? — прервал своё долгое молчание Ашот, обращаясь к хозяину.
— Пожалуй, нет, понадобишься — позвоню. Встретимся утром, как обычно. — И они распрощались с Ашотом.
2
Стояла уже глубокая ночь, погасли огни шумного «Лидо», в редком окне четырехэтажной гостиницы горел свет. Ночной швейцар, видимо, привыкший к поздним возвращениям Артура Александровича, не задавая вопросов и не выказывая недовольства, распахнул хорошо смазанную дверь.
— Может, вы хотите перекусить — мы ведь так и не дождались свадебного плова? — спросил Шубарин. — Я думаю, в холодильнике у меня найдётся что-нибудь — Адик следит.
Сидение за свадебным столом, долгая дорога туда и обратно утомили Азларханова — он давно уже не жил в таком активном ритме, несколько раз за вечер пришлось принимать сердечное, но откровения Шубарина вызывали неподдельный интерес, ему хотелось задать ещё два-три вопроса. Он понимал, что вряд ли скоро выпадет такой удобный случай, да и где гарантии, что Японец будет так словоохотлив, как сегодня. Следовало не упускать момент…
— Есть не хочу, а вот чаю выпил бы с удовольствием, да поздно, и заботливый Адик уже, наверное, спит.
— Ну это не проблема, — улыбнулся Артур Александрович. — Это мы сейчас организуем.
И как только они поднялись на третий этаж, он сказал дежурной, которая тут же вскочила с дивана:
— Галочка, если не затруднит, приготовь, пожалуйста, нам самоварчик,
— и, не дожидаясь ответа, широким жестом пригласил Амирхана Даутовича к себе.
Не менее расторопный, чем Адик, хозяин ловко накрыл на стол — в холодильнике у него действительно нашлось чем перекусить.
Амирхан Даутович, расположившийся в кресле, вытянул ноги и попытался вернуться к прежнему разговору, начатому в машине:
— Н-да-а, сегодня я многое узнал впервые, надо честно признаться. Такая лекция! Не мешало бы вам дать на время кафедру в Академии народного хозяйства.
— Думаю, меня не устроит почасовая оплата, — легко отшутился Артур Александрович, уходя от продолжения разговора.
Раздался стук в дверь — дежурная по этажу принесла кипящий самовар, и Артур Александрович принялся заваривать чай, предложив на выбор индийский, цейлонский или китайский. За чаем, чувствуя, что разговор может уйти в сторону, Амирхан Даутович попытался ещё раз вернуться к интересовавшей его теме:
— Экономические предпосылки, способствовавшие появлению вашего дела, вы растолковали убедительно. Но мне интересно и другое: что вас побудило заняться предпринимательством, какие личные мотивы? Страсть к деньгам?
Артур Александрович с любопытством выслушал вопрос, мимолётная печаль проглянула в его всегда внимательных глазах, но он тут же взял себя в руки. Начал издалека, расплывчато:
— Не берусь утверждать категорически, но со стороны кажется, что у нас легче реализовать себя людям творческих профессий — тут открыты все пути, твори, дерзай. И если есть талант, как бы ни было трудно ему пробиться, все равно заметят — результат всегда говорит за себя. А что прикажете делать тому, кто наделён иным талантом — склонён к коммерции, предпринимательству? Не побоимся сопоставить на взгляд обывателя несопоставимые понятия… Ведь коммерция, предпринимательство не только в ранг таланта не возведены, но в сознании общества значатся занятием, недостойным порядочного человека. Оттого мы ни произвести, ни продать как следует не можем — треть жизни держим человека в бесконечных очередях.
А ведь людей, наделённых коммерческим, предпринимательским, изобретательским талантом, гораздо меньше, чем одарённых творчески. Одних писателей, говорят, официально состоящих в творческом союзе, десять тысяч, и ещё тысяч сто, наверное, дожидаются очереди для вступления, а ведь это только часть творческих сил, то есть талантов, признанных официально. А художники, композиторы, артисты, певцы, музыканты, режиссёры, журналисты? Их ведь тоже у нас тьма и тьма, известных и обласканных.
А стране нужен один толковый министр сельского хозяйства, всего один министр строительства, министр энергетики, машиностроения, путей сообщения
— нужно всего-то сто талантливых предпринимателей, и мы заживём совсем по-другому. Хороших писателей чтим, художников, композиторов — тоже, даже футболистов знаем и помним чуть ли не в лицо, но кого из технократов, что дают нам свет и тепло, мы знаем, кого помним?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83