Ешь свой обед и выметайся отсюда. Я не шучу. Сегодня же.
— Мэрф, — заскулила мисс Кенфилд, — н-ну что же мне делать? Тогда мне уж точно конец. Эти грязные газетчики все пронюхают, меня вышвырнут из кино и...
— Если бы они хотели тебя вышвырнуть, то сделали бы это уже давно. Как раз ребенок тебя и спасет. Может, перестанешь думать только о себе и заливать глаза — хоть какой-то смысл появится в твоей жизни.
— Мне так плохо, Мэрф! Просто жутко.
— Да, — согласился доктор Мэрфи, — и ты...
Он прервался и застыл, внезапно осознав свою вину. Она ведь алкоголичка. И обратилась к нему за помощью. И что получила? А ничего. Никакой поддержки от человека, чьим главным занятием было лечение алкоголиков. Потому что он невежда и неудачник.
— Извини, Сьюзи, — тихо сказал он. — Потерпи немного, я сейчас схожу за своей сумкой и дам тебе чего-нибудь успокаивающего.
— А в-выпить мне дашь, д-дорогой?
— Не сейчас.
— А когда?
Док покачал головой:
— Пусть твой врач ломает себе голову. Делай все, как он скажет.
— Но, — мисс Кенфилд испуганно подняла обиженное заплаканное лицо, — но, Мэрф... Ты мой...
— Уже нет, Сьюзи. После того как ты уедешь, мы больше не увидимся.
Он повернулся и вышел из комнаты, прикрыв дверь, за которой раздавались протесты. Спустившись в холл, отпер дверь в лабораторию и рывком открыл свою поношенную кожаную сумку. Заглянув внутрь, он стал рассеянно созерцать ее содержимое, размышляя, чего бы такого дать Сьюзи. Он все размышлял...
Размышлял.
В холле послышались тяжелые шаркающие шаги Жозефины. Потом они стихли, и он услышал стук подноса о деревянную дверь и скрип поворачиваемой ручки.
А потом...
Позже он вспоминал об этом как о ночном кошмаре, жутком, мучительном сновидении, бесконечном и в то же время спрессованном в несколько секунд. Ужас, охвативший мгновенно и длившийся целую вечность.
Сначала послышался приглушенный возглас, потом другой, уже не такой приглушенный, и третий — пронзительный и истеричный. Они следовали один за другим, как дикие фальшивые ноты в нечеловеческой октаве, каждая из которых была выше и громче предыдущей, нарастая в некоем чудовищном крещендо. В эту дьявольскую какофонию вплетались и другие звуки, несколько послабее.
Звон посуды и столового серебра.
Грохот упавшего подноса.
Затем раздался оглушительный вопль, в котором слились проклятия, мольба и отчаянный призыв на помощь — ей, Сьюзен Кенфилд.
"Началось, — подумал док. — Дождались". Однако весь кошмар происходящего и его вероятные последствия он воспринял как должное. Произошло то, что должно было произойти. Никуда не денешься. И ничего уже не поделаешь.
Он заметил, что руки у него дрожат, но это уже не имело значения. Сделать он все равно ничего не сможет, да и не собирается. Закрыв сумку, он аккуратно защелкнул замки. Посмотрел на опущенный край смотрового стола и подумал, что хорошо бы его поднять и прилечь на часок. Пропади оно все пропадом.
Он, естественно, пересилил себя; привычка была слишком сильна. Однако не настолько, чтобы отогнать неживую, призрачную руку из ночного кошмара. Она хватала его за плечи, пытаясь задержать. Цеплялась за ноги. Чисто инстинктивно — ведь для этого не было никаких оснований — он попытался стряхнуть ее. Борьба разозлила его, и гнев решил дело.
Выйдя из лаборатории, он отправился назад. Толкнув дверь, вошел в комнату Сьюзен Кенфилд.
Жозефина наклонилась над кроватью, закрыв Сьюзи своим большим телом, так что видны были лишь две разбросанные, судорожно подергивающиеся лодыжки. Он что-то сказал Жозефине, положив руку ей на плечо, но рука его тут же была сброшена нетерпеливым жестом. Неторопливо он обошел кровать кругом и подошел с другой стороны.
Широко раскрытые глаза Сьюзен застыли, словно она находилась в гипнотическом трансе. Из раскрытого рта вырывался глухой прерывистый хрип. Закинутые назад руки крепко вцепились в прутья кровати.
Отсутствующим взглядом доктор Мэрфи окинул корчащееся тело. Увидел, как медленно и неуклонно расширяется влагалище. Из него вытекала желтая жидкость с красными вкраплениями. Нет сомнений, все произойдет именно сейчас.
— Вы что, — негодующе уставилась на него Жозефина, — всю дорогу будете так стоять? Подложите-ка под нее простыни!
— Правильно, пусть лежит на кровати, — пробормотал док. — Мы не должны ее беспокоить.
Жозефина что-то промычала. Она положила ладонь на лоб Сьюзен, и мычание это перешло в тихий монотонный напев.
— Не волнуйся, солнышко. Все хорошо будет. Старуха Жозефина тебя не бросит, а уж она столько детишек приняла, что и не сосчитать. Она... Доктор, хватит уж без дела стоять!
Ее раздраженный голос впился в него, как бурав.
Поспешно кивнув, он направился в ванную. Там он заткнул раковину и ванную и пустил горячую воду. Вытащил из сумки белый металлический лоток и вылил в него пузырек спирта.
Ножницы, скальпель, щипцы. Зажимы — нет, зажимы не надо, они вряд ли пригодятся. Он опустил ножницы, скальпель и щипцы в лоток, извлек из кармана бутылку и вылил ее содержимое туда же.
Вымыл руки, отряхнул с них воду и закрыл локтем краны.
Принес лоток в комнату и заслужил одобрительное мычание Жозефины.
— Ладно, — коротко бросил он. — Этим я займусь.
— Кто займется? — со смешком переспросила Жозефина. — Нет уж, это мое дело, дохтур. У меня, почитай, вся родня по этой части. Кому, как не мне, знать, что к чему.
Док молчал, не зная, как поступить. Жозефина снова фыркнула.
— Да вы не беспокойтесь. Я вот и руки помыла и в аккурат знаю, чего дальше делать. Вы мне только полотенцы все притащите из ванной — и побыстрей. Давайте-ка шевелитесь!
Тело Сьюзен Кенфилд вдруг резко выгнулось дугой. Хрип сменился громкими утробными стонами; из междуножья хлынул розоватый поток. Доктор Мэрфи заметался между ванной и комнатой. Он подкладывал полотенца под дергающиеся бедра, убирал все, что натекло, вытирал запачканное тело.
Жозефина, посмеиваясь, выговаривала ему с мягким укором:
— Опять все руки измазали? Небось, думаете, у вас лучше получится?
— Ну, я...
— Да уж вижу, — сочувственно усмехнулась Жозефина. — Тут и хлопот-то никаких не будет. У такой мамаши он выскользнет, как угорь из тины. Коли не хотите без дела слоняться, так подите сполосните полотенцы. Они нам еще сгодятся.
Позднее доку казалось, что он все-таки пытался сопротивляться. Хотел позвать Руфуса; ругался по поводу его отсутствия. Порывался вызвать мисс Бейкер, другого врача, «скорую помощь». По крайней мере, так ему казалось впоследствии. Но, с возражениями или без них, он довольно быстро последовал совету Жозефины.
Прополоскал полотенца в ванне, вытащил пробку и снова пустил воду. Потом поспешил в комнату.
Теперь Сьюзен испускала стоны, подчиняясь ритму, который задавало ее сотрясавшееся в потугах тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Мэрф, — заскулила мисс Кенфилд, — н-ну что же мне делать? Тогда мне уж точно конец. Эти грязные газетчики все пронюхают, меня вышвырнут из кино и...
— Если бы они хотели тебя вышвырнуть, то сделали бы это уже давно. Как раз ребенок тебя и спасет. Может, перестанешь думать только о себе и заливать глаза — хоть какой-то смысл появится в твоей жизни.
— Мне так плохо, Мэрф! Просто жутко.
— Да, — согласился доктор Мэрфи, — и ты...
Он прервался и застыл, внезапно осознав свою вину. Она ведь алкоголичка. И обратилась к нему за помощью. И что получила? А ничего. Никакой поддержки от человека, чьим главным занятием было лечение алкоголиков. Потому что он невежда и неудачник.
— Извини, Сьюзи, — тихо сказал он. — Потерпи немного, я сейчас схожу за своей сумкой и дам тебе чего-нибудь успокаивающего.
— А в-выпить мне дашь, д-дорогой?
— Не сейчас.
— А когда?
Док покачал головой:
— Пусть твой врач ломает себе голову. Делай все, как он скажет.
— Но, — мисс Кенфилд испуганно подняла обиженное заплаканное лицо, — но, Мэрф... Ты мой...
— Уже нет, Сьюзи. После того как ты уедешь, мы больше не увидимся.
Он повернулся и вышел из комнаты, прикрыв дверь, за которой раздавались протесты. Спустившись в холл, отпер дверь в лабораторию и рывком открыл свою поношенную кожаную сумку. Заглянув внутрь, он стал рассеянно созерцать ее содержимое, размышляя, чего бы такого дать Сьюзи. Он все размышлял...
Размышлял.
В холле послышались тяжелые шаркающие шаги Жозефины. Потом они стихли, и он услышал стук подноса о деревянную дверь и скрип поворачиваемой ручки.
А потом...
Позже он вспоминал об этом как о ночном кошмаре, жутком, мучительном сновидении, бесконечном и в то же время спрессованном в несколько секунд. Ужас, охвативший мгновенно и длившийся целую вечность.
Сначала послышался приглушенный возглас, потом другой, уже не такой приглушенный, и третий — пронзительный и истеричный. Они следовали один за другим, как дикие фальшивые ноты в нечеловеческой октаве, каждая из которых была выше и громче предыдущей, нарастая в некоем чудовищном крещендо. В эту дьявольскую какофонию вплетались и другие звуки, несколько послабее.
Звон посуды и столового серебра.
Грохот упавшего подноса.
Затем раздался оглушительный вопль, в котором слились проклятия, мольба и отчаянный призыв на помощь — ей, Сьюзен Кенфилд.
"Началось, — подумал док. — Дождались". Однако весь кошмар происходящего и его вероятные последствия он воспринял как должное. Произошло то, что должно было произойти. Никуда не денешься. И ничего уже не поделаешь.
Он заметил, что руки у него дрожат, но это уже не имело значения. Сделать он все равно ничего не сможет, да и не собирается. Закрыв сумку, он аккуратно защелкнул замки. Посмотрел на опущенный край смотрового стола и подумал, что хорошо бы его поднять и прилечь на часок. Пропади оно все пропадом.
Он, естественно, пересилил себя; привычка была слишком сильна. Однако не настолько, чтобы отогнать неживую, призрачную руку из ночного кошмара. Она хватала его за плечи, пытаясь задержать. Цеплялась за ноги. Чисто инстинктивно — ведь для этого не было никаких оснований — он попытался стряхнуть ее. Борьба разозлила его, и гнев решил дело.
Выйдя из лаборатории, он отправился назад. Толкнув дверь, вошел в комнату Сьюзен Кенфилд.
Жозефина наклонилась над кроватью, закрыв Сьюзи своим большим телом, так что видны были лишь две разбросанные, судорожно подергивающиеся лодыжки. Он что-то сказал Жозефине, положив руку ей на плечо, но рука его тут же была сброшена нетерпеливым жестом. Неторопливо он обошел кровать кругом и подошел с другой стороны.
Широко раскрытые глаза Сьюзен застыли, словно она находилась в гипнотическом трансе. Из раскрытого рта вырывался глухой прерывистый хрип. Закинутые назад руки крепко вцепились в прутья кровати.
Отсутствующим взглядом доктор Мэрфи окинул корчащееся тело. Увидел, как медленно и неуклонно расширяется влагалище. Из него вытекала желтая жидкость с красными вкраплениями. Нет сомнений, все произойдет именно сейчас.
— Вы что, — негодующе уставилась на него Жозефина, — всю дорогу будете так стоять? Подложите-ка под нее простыни!
— Правильно, пусть лежит на кровати, — пробормотал док. — Мы не должны ее беспокоить.
Жозефина что-то промычала. Она положила ладонь на лоб Сьюзен, и мычание это перешло в тихий монотонный напев.
— Не волнуйся, солнышко. Все хорошо будет. Старуха Жозефина тебя не бросит, а уж она столько детишек приняла, что и не сосчитать. Она... Доктор, хватит уж без дела стоять!
Ее раздраженный голос впился в него, как бурав.
Поспешно кивнув, он направился в ванную. Там он заткнул раковину и ванную и пустил горячую воду. Вытащил из сумки белый металлический лоток и вылил в него пузырек спирта.
Ножницы, скальпель, щипцы. Зажимы — нет, зажимы не надо, они вряд ли пригодятся. Он опустил ножницы, скальпель и щипцы в лоток, извлек из кармана бутылку и вылил ее содержимое туда же.
Вымыл руки, отряхнул с них воду и закрыл локтем краны.
Принес лоток в комнату и заслужил одобрительное мычание Жозефины.
— Ладно, — коротко бросил он. — Этим я займусь.
— Кто займется? — со смешком переспросила Жозефина. — Нет уж, это мое дело, дохтур. У меня, почитай, вся родня по этой части. Кому, как не мне, знать, что к чему.
Док молчал, не зная, как поступить. Жозефина снова фыркнула.
— Да вы не беспокойтесь. Я вот и руки помыла и в аккурат знаю, чего дальше делать. Вы мне только полотенцы все притащите из ванной — и побыстрей. Давайте-ка шевелитесь!
Тело Сьюзен Кенфилд вдруг резко выгнулось дугой. Хрип сменился громкими утробными стонами; из междуножья хлынул розоватый поток. Доктор Мэрфи заметался между ванной и комнатой. Он подкладывал полотенца под дергающиеся бедра, убирал все, что натекло, вытирал запачканное тело.
Жозефина, посмеиваясь, выговаривала ему с мягким укором:
— Опять все руки измазали? Небось, думаете, у вас лучше получится?
— Ну, я...
— Да уж вижу, — сочувственно усмехнулась Жозефина. — Тут и хлопот-то никаких не будет. У такой мамаши он выскользнет, как угорь из тины. Коли не хотите без дела слоняться, так подите сполосните полотенцы. Они нам еще сгодятся.
Позднее доку казалось, что он все-таки пытался сопротивляться. Хотел позвать Руфуса; ругался по поводу его отсутствия. Порывался вызвать мисс Бейкер, другого врача, «скорую помощь». По крайней мере, так ему казалось впоследствии. Но, с возражениями или без них, он довольно быстро последовал совету Жозефины.
Прополоскал полотенца в ванне, вытащил пробку и снова пустил воду. Потом поспешил в комнату.
Теперь Сьюзен испускала стоны, подчиняясь ритму, который задавало ее сотрясавшееся в потугах тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33