Все-таки я съела немного салата, большей частью из чистой любознательности. Ну очень мне не терпелось понять, почему он так дорого стоит. Может, я, конечно, и не самый большой специалист в этой области, но чего-то особенного под пластиковой крышкой обнаружить мне не удалось, салат как салат.
Я уже заканчивала свою роскошную трапезу, когда в дверь снова позвонили. Каюсь, первая моя мысль была совсем не о Богаевской. Я подумала, что вернулся Ледовский, почему, а Бог его знает. Может, потому, что мне этого хотелось?
Однако за дверью стоял Капитонов, который выглядел усталым и озабоченным. И еще смешным, потому что на голове у него была какая-то чудная клетчатая кепка, в которой я его прежде не видела.
— Проходите, — сказала я, дожевывая бутерброд с рыбой.
Капитонов, даже не поздоровавшись, с ходу меня огорошил:
— Вы можете опознать Богаевскую?
— То есть… — растерялась я. — Как это понимать?
— В прямом смысле, — пояснил Капитонов, — мне нужны люди, которые могли бы ее опознать, хотя бы предварительно, прежде чем из Москвы прибудет ее продюсер или, как их, а, импресарио. В этих иностранных названиях черт ногу сломает… Так вот, насчет опознания. Поскольку Майя Бессараб до сих пор находится в невменяемом состоянии, я могу надеяться только на вас и бывшую учительницу Богаевской. На вас, кстати, в большей степени, чем на нее. Во-первых, вы хладнокровнее, во-вторых, вы видели ее на прошлой неделе, а учительница — пятнадцать лет назад. Я коснулась пальцами лба.
— Постойте, что-то я не пойму… Почему ее нужно опознавать? Она что, тоже не отвечает на вопросы? Как Майя?
— Тоже не отвечает, — Капитонов отвел взгляд, — с той только разницей, что Майя еще, может, и заговорит когда-нибудь, а Богаевская — уже никогда. По крайней мере, моя обширная практика позволяет мне это утверждать.
— Что… Что вы хотите этим сказать? — Я прогнала догадку, которая меня посетила, уж слишком она была страшна.
— То, что она сейчас в морге, и это еще хорошо.
— Хорошо?!
Капитонов по-прежнему старался не смотреть мне в глаза.
— Ну да, хорошо… Она ведь могла уже быть и в могиле, и тогда дело бы усложнилось. Про крематорий я вообще молчу.
— Она что, мертва?! — У меня появилось острое желание укусить себя за палец, чтобы очнуться и понять, что я не правильно истолковала слова Капитонова.
Но он подтвердил:
— Именно так, а потому мы должны спешить. По дороге захватим учительницу. Боюсь только, с ней придется повозиться, вряд ли она стойко встретит это печальное известие.
— Так мне собираться? — уточнила я, чувствуя неприятную пустоту под ложечкой. Думала ли я еще неделю назад, встречая в аэропорту красивую и цветущую Елену Богаевскую, что очень скоро мне придется опознавать ее в морге? А Венька Литвинец? Ведь и он еще совсем недавно сидел на моем диване, уговаривая меня вступить в команду Пашкова и хвастая фотографией жены — роскошной блондинки. В конце концов, что творится в этом городе? А потом я спохватилась: да ведь та, в морге, может оказаться совсем даже и не Богаевской, а другой женщиной. Иначе зачем это опознание? Я уставилась на Капитонова:
— А почему вы вообще решили, что Богаевская в морге, вы что, нашли при ней документы?
— Собирайтесь, я подожду вас в машине. — Это все, что ответил мне Капитонов, и вышел из квартиры.
Я забегала по комнате, лихорадочно стаскивая с себя халат и натягивая юбку со свитером. Потом закрутила вокруг шеи шарф, натянула ботинки, куртку. Шапку на этот раз я надевать не стала, решив обойтись капюшоном. Уже взявшись за ручку двери, я вернулась, чтобы мазнуть по губам помадой, а также сунуть в карман куртки парочку носовых платков: давешняя простуда перешла в следующую стадию, сопровождаемую обильным насморком, который грозил мне немалыми неприятностями еще из-за моей склонности к аллергии.
Капитонов ждал меня в машине не один, а с одним из своих молодых помощников, тем самым, что исполнял роль убиенного Веньки во время знаменитого следственного эксперимента в кабинете Пашкова. Как его там, Севрюков, кажется?
Так вот, этот Севрюков, длиннолицый парень лет двадцати семи, с маленькими невыразительными глазками, был за рулем, рядом с ним расположился Капитонов, а потому мне пришлось довольствоваться задним сиденьем. По этой же причине я больше ничего не спросила у Капитонова, и, до тех пор, пока автомобиль не остановился у подъезда Радомысловой, никто из нас не произнес ни слова.
— Пойдемте со мной, — то ли попросил, то ли приказал мне Капитонов, открывая дверцу.
Я молча подчинилась. Так же молча мы поднялись на четвертый этаж.
На лестничной площадке я отошла в сторону, предоставив Капитонову безрадостную возможность объявить Радомысловой, что ее любимая ученица в данный момент находится в морге.
Капитонов долго держал палец на кнопке звонка, по крайней мере до тех пор, пока за дверью не раздались чуть шаркающие шаги.
— Кто там? — На этот раз старая учительница оказалась более осторожной, нежели вчера, когда она, не раздумывая, распахнула передо мной дверь.
— Это милиция, — отрекомендовался Капитонов. Почему он не решился назвать свое родное ведомство? Может, из скромности?
Дверь медленно, со скрипом отворилась, и я увидела Радомыслову. Честное слово, эта ночь не прошла для нее бесследно: под глазами залегли темные тени, а старческие морщины, прежде почти незаметные, стали глубокими, как впадины.
Капитонов сунул руки в карманы чуть ли не по локоть:
— Ираида Кирилловна, мы за вами.
— За мной? — переспросила учительница дрожащим голосом. — А… а что случилось? Вы… вы ее нашли?
— Похоже на то. Войти-то можно? — спросил Капитонов и, обернувшись, посмотрел на меня.
— Проходите, пожалуйста, — засуетилась Радомыслова, при этом ее дрожащая рука, не переставая, теребила верхнюю пуговицу халата.
Капитонов шагнул в прихожую, я понуро поплелась за ним. Дальше все было печально, но без криков и обмороков. Когда Капитонов сообщил учительнице о Богаевской, та ничего не сказала, только с тихим стоном поползла по стене вниз. Капитонов ее подхватил под мышки и потащил в комнату, а мне бросил через плечо:
— Быстро «Скорую»!
Я стала оглядываться по сторонам в поисках телефона, но тут Радомыслова возразила удивительно твердо:
— Все нормально, «Скорая» не нужна… В каком она морге?
На лице Капитонова отразилось недоумение, он осторожно расцепил свои объятия: Радомыслова держалась неколебимо, прямо, как стойкий оловянный солдатик.
— Одну минуту, — сказала она и скрылась в углу, за ширмой. Я еще не успела дух перевести, а она уже стояла перед нами в строгом черном платье с белым, вязанным крючком воротничком. — Я готова.
Капитонов только развел руками и пробормотал себе под нос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84