Юрка растерянно бегал глазами по сторонам, не зная, бросаться на своих или нет - что-то, видно, мешало ему окончательно предать нас. Меня вдруг разобрала ярость, и, стиснув кулаки, я двинулся на него, шепча: "Ну, скотинка!.." Выставив руки назад, Юрка попятился-попятился и - шурк! - в ворота. Я хотел кинуться следом, но позади кто-то вскрикнул. Я обернулся - тому типу, на земле, Борька скручивал руки за спиной. А Славке приходилось худо. Высокий тощий пацан вертелся вокруг него, сильно и ловко молотя кулаками, но сам увиливая от Славкиных объятий. Я было кинулся на помощь, но в это время у забора шевельнулся плоскоголовый. Он сел, оглядел поле битвы и начал подниматься. Будь я привычен к дракам, я бы расправился с сидящим Блином собственными руками, но ударить человека рукой оказалось свыше моих сил. Я подскочил к забору, сорвал сетку с хлебом и, размахнувшись, трахнул вожака булками по башке. Он опять обмяк и опять упал на бок, точно попав головой в кепку, свалившуюся при первом падении. В этот момент осаждавший Славку ловкач оказался ко мне задом. Долго не раздумывая, я и этого оглушил хлебом. Он пошатнулся и тотчас очутился в Славкиных тисках. Два удара головой по плечам, и этот попрыгунчик был готов - руки его обвисли, как у самодельной куклы. Взвыв от боли, он метнулся к забору и так и покатился по нему, в вертикальном положении, свернул за угол и побежал.
Что бы мы делали с поверженным врагом: добивали бы его или бросили так - неизвестно, только из ворот неожиданно вырвался запыхавшийся Лазорский, в своей неизменной кепке, и загремел на всю улицу:
- Кудыкин, Афонин, что это вы тут, а?.. Чупрыгин, кого ты там душишь, а ну отпусти. - Он оторвал Борьку от его жертвы, поставил на ноги бедного пацана, с разбитым носом, с опухшими губами, и толкнул его в спину. Иди-иди, милый, нечего тут разлеживаться!.. Нам только и не хватает, что кто бы кого убил... Э-э! Э-э! - тревожно затеребил управдом бесчувственного атамана за удобно торчавшее ухо. Блин открыл глаза и сел. - Жив? Слава богу. А ну-ка марш отсюда!
Не знаю, за кого принял Блин Лазорского, но он вдруг сделал в сторону какой-то жабий прыжок, пробежал метра два на четвереньках, потом вскочил и без оглядки чесанул палисадником прочь, оставив дам трофей - свою кепку.
Тут управдом насел на нас.
- Вы что же - уголовщину разводить?
- Это не мы, Степан Ерофеевич, - оказал я. - На нас самих напали.
- Ты мне брось, Кудыкин, - напали!.. Вижу, как напали: целехоньки, а те - вповалку... Бобкин прибегает, наших бьют, кричит! Где? У вторых ворот. Я бегом, старый дурак... Уф, переполошили, черти! - Степан Ерофеевич снял кепку, вытер платком лицо, шею и улыбнулся. - Хорошо хоть, что не вас, а вы побили. Значит, есть кому двор защищать, а то бы совсем хана: огороды рушат, детей бьют... Уф, кто хоть такие? - успокоенно спросил он.
- Да тут одни, - уклончиво ответил я.
- Понятно... Но чтобы больше - ни-ни, слышь, Кудыкин?
- А я-то что?.. Вечно - Кудыкин-Кудыкин!
- Я всем. Слышь, Афонин, чтоб ни-ни!
- Как придется, Степан Ерофеевич, - задиристо ответил Славка, ощупывая скулу.
- Без всяких придется!.. Чупрыгин, и ты, душитель, тоже смотри!.. Ступайте.
Лазорский поднял кепку Блина, отряхнул ее, повесил на заборную планку и, что-то бормоча себе под нос, не спеша двинулся вдоль палисадника, оглядывая ставни, наличники и карнизы.
А мы свернули во двор и точно с чего-то шаткого, ненадежного ступили на верную твердь.
- Заметно? - спросил Славка, показывая на фиолетовый подтек под глазом.
- Маленько, - успокоил я. - Рассосется, зато у Блина, наверно, шишки на всю жизнь. Здорово ты его долбанул, молодец. Цены, Славк, нет твоей голове. Нет, серьезно.
- Да и ты хорош, - сказал Борька. - Смотрю, бац! - одного булками, бац! - другого!
- Ты, Боб, тоже не растерялся, - довольно простучал Славка. - Ехал, как на коньке-горбунке!.. А то, ишь ты, разошлись: камеры им подавай, заложника выбрали!.. Я им дам заложника!
Копившееся в нас торжество прорвалось, наконец, таким безудержным смехом, какого я не помнил до сих пор. Борька так и переломился в поясе и мотался из стороны в сторону, пританцовывая. Славка гоготал почему-то в кулак, а меня то вперед несло, то откидывало назад. Как пьяные, мы добрели до Славкиного крыльца и устало бухнулись на ступеньки, утирая слезы.
Борька вдруг сказал:
- А спорим, что эти мымры будут мстить.
- Мстить? - переспросил я.
- Конечно... Кровь за кровь!
- А что, может быть, - согласился Славка. Да и камеры они так не оставят.
- И камеры, - подхватил Борька, Эх, хорошо бы иметь раздвижные плечи!.. Увидел бы какую мымру раз! - и Гулливер!
- Или бы надувные кулаки, добавил я. Чуть чего - ш-ш-ш! - и вот такие двухпудовки! А ну, подходи!
Славка усмехнулся:
- Ничего, наши кулаки и без надувания не подведут Расчихвостили голубчиков и еще расчихвостим, если поле зут.
- Полезут, - уверил Борька. - Иду на спор!
Мы молчали, окончательно успокаиваясь, а потом рассудили, что если так, если Блины в самом деле начнут мстить, то наша вражда надолго и всерьез, поэтому спасение одно: всегда держаться вместе, кулаком, и - ни черт, ни дьявол не страшен. А вернется из лагеря Генка, нас будет тоже четверо. Пусть Генка не ахти какой боец, но в нем есть уверенность, тихая, но упрямая, а что толку от Юрки-горлодера: орал-орал, а прижало - утек жаловаться, хотя стой-стой, не жаловаться он утек, а чужими руками спасать своих бандюг: он же видел, что Блин контужен, что второй - на земле, вот и кинулся, а будь каюк нам - сам бы добавил, гаденыш! Нет, Генка по сравнению с ним - золото! А уж четверо на четверо - посмотрим, чья возьмет!.. Я хотел было спросить, кто же у нас будет главным, раз там есть атаман, но понял, что спрашивать не надо - они наверняка скажут: ты, а я чувствовал, что Славка тут первее. И это, признаться, задевало меня за живое.
Вечером мы ни во что не играли, да и девчонки, словно уловив нашу тревогу, не появлялись на улице. В наступавших сумерках мы прохаживались туда-сюда, приглядываясь и прислушиваясь, нет ли где чего подозрительного.
Теперь, когда восторг драки поулегся, я обнаружил в нашей победе много случайностей: случайно Блин не знал о бронебойности Славкиной головы, случайно второй противник запнулся о Борькину ногу, случайно удрал Юрка, случайно под рукой оказались булки хлеба, случайно... - да все случайно. А если бы не эти случайности?.. Я понял, что усомнился в нашем превосходстве, и мне стало так не по нутру, как будто драка еще только готовилась. Скверно! Уж в себя-то надо верить!.. И чтобы сбиться с этого кислого настроения, я остановился против ворот, за которыми мы днем дрались, и запальчиво предложил:
- Айда в палисадник!.. Кто же нас во дворе тронет?.. Если уж засада, то - там!.. Идемте!
Страшно желая, чтобы друзья задержали меня, не пустили, я все-таки толкнул себя к воротам, совершенно уверенный, что сейчас меня тюкнут чем-нибудь по голове или дадут для начала здоровенного пинка, - если подкарауливают, то крадутся нам параллельно, как зеркальное отражение, а не сидят на месте, так что я попаду в самые лапы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43