Но их всего - шесть
человек, а по некоторым данным (шепнул Алныкину писарь строевой канцелярии)
к стипендиатам причислят и тех, у кого средний балл где-то около 4,8.
Подсчет показал, что дела Алныкина не так уж плохи, до этого балла можно
дотянуть, пересдав на "отлично" химоружие, электронавигационные приборы,
матчасть артиллерийских установок и военно-морскую географию. Неделя ушла на
подготовку, Алныкин бегал с кафедры на кафедру, оставалась военно-морская
география, о нее он и споткнулся, хотя вызубрил все порты, течения, моря и
базы. Еще раз полистав учебник, он вновь пошел на штурм - и опять убрался
восвояси, оскорбленный и униженный, в ушах позванивал тихий тенорок
преподавателя, капитана 2-го ранга Ростова: "Подозреваю, что к следующему
визиту вы подготовитесь более успешно..." Алныкин с классным журналом под
мышкой приходил на кафедру, где его все уже знали, выдерживал усмешки и
ухмылки, Ростов уводил его в аудиторию, раскладывал в три ряда
экзаменационные билеты, ждал. Волод вчитывался в билет, вспоминал, искоса
посматривая на зловредного Ростова, которого в прошлом году на кафедре не
было: чистюля и аккуратист, переодень его в штатское - и пройдешь мимо, глаз
не задержится на гражданине без внешности, нос, правда, уловит запах
немужского одеколона. "Подозреваю, что к следующему визиту вы
подготовитесь..." Скорбным шагом Алныкин возвращался в кубрик, падал на
койку в полном изнеможении. Его понимали, ему сочувствовала вс рота, за ним
следил весь курс. В училище не очень-то жаловали таких напролом рвущихс к
"пятеркам", однако и непробиваемость преподавателя осуждалась. В извечной
борьбе подчиненного (курсанта) с начальством (офицером) победа заранее
присуждалась Ростову, Алныкина жалели, друзья сидели возле него, лежавшего с
закрытыми глазами, как у постели больного, и говорили о нем так, словно он в
беспамятстве. Много интересного услышал о себе Володя Алныкин, скупой на
рассказы о своем прошлом и настоящем. Будто ему, тринадцатилетнему
мальчугану, умиравший в госпитале отец наказал обязательно дослужиться до
командира крейсера; что капитан 2-го ранга Ростов недавно вернулся из
зарубежной командировки и о глубинах американских заливов и бухт знает не из
вторых рук; что жена его работала до недавних пор в библиотеке училища и
недостаток мужского внимания возмещала знакомством с курсантами 4-го курса,
и Ростов мстительно издевается над Алныкиным, который, вообще говоря,
несколько туповат и, это уж точно, зря спутался с женщиной с 5-й линии,
намного старше его. Лучше бы, если уж приперло, подцепил в Педагогическом
какую-нибудь шалаву.
Расшатанная перед выпуском дисциплина позволяла спать в кубрике днем и
поверх одеяла, увольняли почти каждый день, наступил мокрый и ветреный
апрель, пробуждавший неясные желания, было острое и грустное наслажде- ние -
ходить нестроевым шагом по набережным, заглядывать в узкие дворы, покалывало
едкое сожаление оттого, что такого счастья, как Петроградская сторона и
Мойка, никогда уже не выпадет, и вс¸, вдоль Невы построенное, - это на века.
Вечностью казалась и Аспа, женщина, которой можно было обладать и сегодня, и
завтра. Стало понятно, почему впопыхах знакомились с ленинградками
однокурсники: вместе с женой увозили к дальним морям набережные, колонны
Исаакиевского собора, порталы домов.
Плюнуть бы на эту географию, забыть о среднем балле, но, знать, и в самом
деле туповатым был курсант Алныкин, таскался на кафедру, будто за какое-то
нарушение получил наряд. И хорошо знал ведь, что будь ты хоть семи пядей во
лбу, а служить офицеру там, куда его Родина пошлет. Класс гурьбой шел на
самоподготовку, в коридоре нового учебного корпуса Алныкин отделялся, понуро
плелся к Ростову.
И все-таки был вознагражден за упорство. Произошло это в субботу, на кафедре
никого, кроме Ростова, все уже ушли. Билеты разложены, вытащен крайний
справа. Ростов слушал невнимательно. Громом прозвучали его слова:
- Теперь я вижу, что предмет вы знаете на "отлично", эту отметку я и ставлю.
Где классный журнал?
А его-то, классного журнала, не было. Военно-морская география - дисциплина
3-го курса, классный журнал засекречен и сдан в спецчасть, Алныкин по утрам
делал заявку на следующий день, чтоб журнал ему выдали, а потом перестал его
получать, поскольку никаких надежд на "отлично" не было.
Ничуть не удивившись и не обидевшись, Ростов извлек из портфеля вполне
официальный документ, "Записная книжка преподавателя" раскрылась, авторучка
вписала фамилию, дату, отметку. Курсант и преподаватель пожелали друг другу
успехов и расстались. В кубрике - пусто, все разбежались - кто в Эрмитаж,
кто по знакомым, а кто просто посиживает в кафе. Некому рассказать о победе,
да и не хочется почему-то. Алныкин пошел к Аспе. Та от родителей, зимовавших
на Диксоне, получила дань, денежный перевод, и победа над военно-морской
географией отмечалась в ресторане.
В понедельник же, едва успев переодеться, он услышал новость: Ростов умер!
Скончался сегодня ночью - то ли от сердечного приступа, то ли отравившись
чем-то в "Квисисане" (давно уже кафе "Норд" стало "Севером", та же участь
постигла и одноименные папиросы, "Квисисана" тоже именовалась ныне истинно
по-русски, но все называли его по-старому). Умер капитан 2-го ранга, так и
не поставив курсанту Алныкину "отлично" в классном журнале. Вывесили
некролог, похоронили на Серафимовском кладбище и, кажется, забыли.
Через неделю после похорон Алныкин пришел на кафедру с классным журналом.
Все были в сборе - начальник кафедры капитан I-го ранга, старший
преподаватель и мичман-лаборант. Алныкин кратко и внятно доложил: накануне
безвременной кончины капитан 2-го ранга Ростов принял у него в субботу
экзамен и поставил "отлично", так нельзя ли отметку, зафиксированную в
записной книжке, перенести в классный журнал?
Сказал - и понял, что совершил ошибку. Какую - мог бы выложить напрямую
начальник кафедры, но у капитана I-го ранга тряслись руки и страдальчески
морщилось лицо. Отвернулся от Алныкина и старший преподаватель, недоуменно
смотрел в угол, а лаборант полез под стол, что-то уронив.
- Да, да... конечно... - пробормотал капитан I-го ранга. - Как же...
записная книжка... отлично...
Он никак не мог отвинтить колпачок авторучки, лаборант выкарабкался из-под
стола, помог начальнику; окрепшими пальцами, совладав с собою, капитан I-го
ранга начертал нужные цифры и слова. Плотно сжатые губы не издали ни звука,
зато старший преподаватель, не сводивший глаз с какой-то любопытной точки в
углу, с оттенком гадливости произнес:
- Вон отсюда!..
В полном недоумении Алныкин отнес журнал в учебный отдел, чтоб там уж
перенести "отлично" в экзаменационные ведомости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
человек, а по некоторым данным (шепнул Алныкину писарь строевой канцелярии)
к стипендиатам причислят и тех, у кого средний балл где-то около 4,8.
Подсчет показал, что дела Алныкина не так уж плохи, до этого балла можно
дотянуть, пересдав на "отлично" химоружие, электронавигационные приборы,
матчасть артиллерийских установок и военно-морскую географию. Неделя ушла на
подготовку, Алныкин бегал с кафедры на кафедру, оставалась военно-морская
география, о нее он и споткнулся, хотя вызубрил все порты, течения, моря и
базы. Еще раз полистав учебник, он вновь пошел на штурм - и опять убрался
восвояси, оскорбленный и униженный, в ушах позванивал тихий тенорок
преподавателя, капитана 2-го ранга Ростова: "Подозреваю, что к следующему
визиту вы подготовитесь более успешно..." Алныкин с классным журналом под
мышкой приходил на кафедру, где его все уже знали, выдерживал усмешки и
ухмылки, Ростов уводил его в аудиторию, раскладывал в три ряда
экзаменационные билеты, ждал. Волод вчитывался в билет, вспоминал, искоса
посматривая на зловредного Ростова, которого в прошлом году на кафедре не
было: чистюля и аккуратист, переодень его в штатское - и пройдешь мимо, глаз
не задержится на гражданине без внешности, нос, правда, уловит запах
немужского одеколона. "Подозреваю, что к следующему визиту вы
подготовитесь..." Скорбным шагом Алныкин возвращался в кубрик, падал на
койку в полном изнеможении. Его понимали, ему сочувствовала вс рота, за ним
следил весь курс. В училище не очень-то жаловали таких напролом рвущихс к
"пятеркам", однако и непробиваемость преподавателя осуждалась. В извечной
борьбе подчиненного (курсанта) с начальством (офицером) победа заранее
присуждалась Ростову, Алныкина жалели, друзья сидели возле него, лежавшего с
закрытыми глазами, как у постели больного, и говорили о нем так, словно он в
беспамятстве. Много интересного услышал о себе Володя Алныкин, скупой на
рассказы о своем прошлом и настоящем. Будто ему, тринадцатилетнему
мальчугану, умиравший в госпитале отец наказал обязательно дослужиться до
командира крейсера; что капитан 2-го ранга Ростов недавно вернулся из
зарубежной командировки и о глубинах американских заливов и бухт знает не из
вторых рук; что жена его работала до недавних пор в библиотеке училища и
недостаток мужского внимания возмещала знакомством с курсантами 4-го курса,
и Ростов мстительно издевается над Алныкиным, который, вообще говоря,
несколько туповат и, это уж точно, зря спутался с женщиной с 5-й линии,
намного старше его. Лучше бы, если уж приперло, подцепил в Педагогическом
какую-нибудь шалаву.
Расшатанная перед выпуском дисциплина позволяла спать в кубрике днем и
поверх одеяла, увольняли почти каждый день, наступил мокрый и ветреный
апрель, пробуждавший неясные желания, было острое и грустное наслажде- ние -
ходить нестроевым шагом по набережным, заглядывать в узкие дворы, покалывало
едкое сожаление оттого, что такого счастья, как Петроградская сторона и
Мойка, никогда уже не выпадет, и вс¸, вдоль Невы построенное, - это на века.
Вечностью казалась и Аспа, женщина, которой можно было обладать и сегодня, и
завтра. Стало понятно, почему впопыхах знакомились с ленинградками
однокурсники: вместе с женой увозили к дальним морям набережные, колонны
Исаакиевского собора, порталы домов.
Плюнуть бы на эту географию, забыть о среднем балле, но, знать, и в самом
деле туповатым был курсант Алныкин, таскался на кафедру, будто за какое-то
нарушение получил наряд. И хорошо знал ведь, что будь ты хоть семи пядей во
лбу, а служить офицеру там, куда его Родина пошлет. Класс гурьбой шел на
самоподготовку, в коридоре нового учебного корпуса Алныкин отделялся, понуро
плелся к Ростову.
И все-таки был вознагражден за упорство. Произошло это в субботу, на кафедре
никого, кроме Ростова, все уже ушли. Билеты разложены, вытащен крайний
справа. Ростов слушал невнимательно. Громом прозвучали его слова:
- Теперь я вижу, что предмет вы знаете на "отлично", эту отметку я и ставлю.
Где классный журнал?
А его-то, классного журнала, не было. Военно-морская география - дисциплина
3-го курса, классный журнал засекречен и сдан в спецчасть, Алныкин по утрам
делал заявку на следующий день, чтоб журнал ему выдали, а потом перестал его
получать, поскольку никаких надежд на "отлично" не было.
Ничуть не удивившись и не обидевшись, Ростов извлек из портфеля вполне
официальный документ, "Записная книжка преподавателя" раскрылась, авторучка
вписала фамилию, дату, отметку. Курсант и преподаватель пожелали друг другу
успехов и расстались. В кубрике - пусто, все разбежались - кто в Эрмитаж,
кто по знакомым, а кто просто посиживает в кафе. Некому рассказать о победе,
да и не хочется почему-то. Алныкин пошел к Аспе. Та от родителей, зимовавших
на Диксоне, получила дань, денежный перевод, и победа над военно-морской
географией отмечалась в ресторане.
В понедельник же, едва успев переодеться, он услышал новость: Ростов умер!
Скончался сегодня ночью - то ли от сердечного приступа, то ли отравившись
чем-то в "Квисисане" (давно уже кафе "Норд" стало "Севером", та же участь
постигла и одноименные папиросы, "Квисисана" тоже именовалась ныне истинно
по-русски, но все называли его по-старому). Умер капитан 2-го ранга, так и
не поставив курсанту Алныкину "отлично" в классном журнале. Вывесили
некролог, похоронили на Серафимовском кладбище и, кажется, забыли.
Через неделю после похорон Алныкин пришел на кафедру с классным журналом.
Все были в сборе - начальник кафедры капитан I-го ранга, старший
преподаватель и мичман-лаборант. Алныкин кратко и внятно доложил: накануне
безвременной кончины капитан 2-го ранга Ростов принял у него в субботу
экзамен и поставил "отлично", так нельзя ли отметку, зафиксированную в
записной книжке, перенести в классный журнал?
Сказал - и понял, что совершил ошибку. Какую - мог бы выложить напрямую
начальник кафедры, но у капитана I-го ранга тряслись руки и страдальчески
морщилось лицо. Отвернулся от Алныкина и старший преподаватель, недоуменно
смотрел в угол, а лаборант полез под стол, что-то уронив.
- Да, да... конечно... - пробормотал капитан I-го ранга. - Как же...
записная книжка... отлично...
Он никак не мог отвинтить колпачок авторучки, лаборант выкарабкался из-под
стола, помог начальнику; окрепшими пальцами, совладав с собою, капитан I-го
ранга начертал нужные цифры и слова. Плотно сжатые губы не издали ни звука,
зато старший преподаватель, не сводивший глаз с какой-то любопытной точки в
углу, с оттенком гадливости произнес:
- Вон отсюда!..
В полном недоумении Алныкин отнес журнал в учебный отдел, чтоб там уж
перенести "отлично" в экзаменационные ведомости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27