— "Честное слово, Джей, я понятия не имею, где Никки. Я ее уже несколько лет не видела. Детей я видела в последний раз, когда Кенни был грудным".
— Это была чистая правда, Джей, — спокойно сказала тетя Барбара. — У меня даже твоего адреса не было.
— Врунья!
— Можешь обзываться сколько угодно. Меня этим не удивишь.
— Да-а? И как же тебя обычно обзывают, малютка Барби?
— Я думаю, тебя учить не нужно, — ответила тетя Барбара. — Никки, я пойду сделаю чаю. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — сказала мама. Из-под ее косметики проглядывала смертельная бледность. — Барбара просто приехала присмотреть за детьми, пока я была в больнице.
— И кто же ей позвонил? — спросил отец.
Я замерла.
— Я, — сказала мама.
— А почему ты не позвонила мне? Это же мои дети!
— Конечно, милый, но я подумала, что ты очень расстроишься из-за всей этой истории с больницей… Барбара, правда, ужасно хочется чаю…
— Да, да, Барби, поставь-ка нам чайник, а потом мотай поживее обратно в свою пивную. Ты нам здесь больше не нужна. Мы тоже едем домой.
Он оглядел комнату и фыркнул:
— Как ты умудрилась забраться в такую дыру, Ник? Ты уверена, что опухоль у тебя не в голове?
— У меня уже нигде нет опухоли, милый. Мне ее вырезали. Я снова как новенькая.
— Будем надеяться, детка. Я бы не вынес, если б тебе отрезали твою хорошенькую грудку!
— Очень конструктивное отношение! — сказала тетя Барбара.
Мы все застыли. Папа столкнул Кендэла с колен.
— Джей, она ничего плохого не хотела сказать, — пролепетала мама.
— Я что, тупой, по-твоему? Не гляди так испуганно, детка. Джейни, прекрати трястись. Все в порядке. Я не собираюсь выходить из себя. Даже ради твоей жирной дуры сестрицы. Слышала, Барби? Канай-ка живенько к своему папашке.
— Отца нет в живых, — сказала тетя Барбара. — Я думаю, сегодня нам всем стоит остаться здесь. Никки очень устала. Ей нужно отдохнуть. Кроме того, на следующей неделе ей нужно будет заехать в больницу за результатами анализов.
— Каких анализов? Ты вроде сказала, что с опухолью покончено, а, Ник?
— Конечно, покончено, — поспешно откликнулась мама. — Они все вырезали. Я теперь здорова. Просто устала немного. — Голос ее оборвался, и по щекам покатились слезы.
— Не плачь, моя хорошая, ты же знаешь, что я не могу этого вынести. — Отец прижал мамину голову к своей груди. — Ну вот, ну вот, малышка. Все в порядке, твой Джей с тобой и позаботится о тебе.
Он погладил ее по голове и поцеловал в кончик носа, как маленькую девочку. Мама прижалась к нему:
— Джей, ты правда обо мне позаботишься? Обещаешь?
— Клянусь чем хочешь, дорогая. Можешь на меня положиться. Ты моя малышка, и я буду тебя оберегать. А теперь ложись поудобнее. Конечно, ты устала. Я тебя хорошенько укрою, и ты поспишь. Мы можем остаться здесь на ночь, если хочешь. А завтра поедем домой. Я понесу тебя на руках, если понадобится. Я готов нести тебя на руках на край света, крошка моя. Ты мне дороже всего на свете. Я правда чуть с ума не сошел, когда ты ушла. Но я тебя не осуждаю. Я на тебя больше не сержусь. Ты, наверное, уже была больна и поэтому не в себе. У тебя началась паника. Я все понимаю. Но теперь ты можешь быть спокойна. Мы начнем новую жизнь, ты, я и наш сыночек.
— И Джейни, — сказала мама.
— И Джейни, — повторил отец.
Мне очень не нравилось, как отец на меня смотрит. Я уже не его маленькая дочурка. Он считал, что это я во всем виновата.
Может быть, я и правда во всем виновата?
У меня было такое чувство, будто меня ударили по голове. Я ничего не слышала, ничего не видела, ничего не понимала.
И тут я почувствовала, что на плечи мне легли большие, сильные руки.
— Джейни, пойдем, поможешь мне приготовить чай, — сказала тетя Барбара.
Она помогла мне добраться до кухни. Я прислонилась к ней. Она обвила меня руками и нагнулась к моему уху.
— Хочешь, перебирайся жить ко мне, — шепотом сказала она.
— Он меня не отпустит.
— Мы это устроим. Я не дам ему тебя тронуть, обещаю.
— Он будет бить маму.
— Может быть, они разберутся. Может быть, он правда о ней позаботится. Может быть, он не хочет упускать свой последний шанс.
Когда мы вернулись в гостиную, отец хлопотал изо всех сил, взбивая маме подушки и поправляя простыни.
— Ну вот, девочка моя, — сказал он. — Так тебе уютнее?
— Да, Джей, намного.
— Сейчас мы тебя уложим хорошенько, — нежно ворковал отец. — Дай-ка я сниму с тебя кофту. Не волнуйся, я не задену твою бедную грудку. Храбрая моя малышка, ты ведь никогда не жалуешься. Но больше тебе не будут делать больно, обещаю. Мы тебя хорошенько укутаем, и ты поспишь, да, детка?
— Ты такой хороший, Джей, — сказала мама.
— Конечно, малышка. Никто за тобой так не поухаживает, как я.
Отец подоткнул одеяло. Его рука наткнулась на что-то под матрасом. Он вытащил синий тряпичный комок и недоумевающе уставился на него.
— Это еще что такое?
Отец взмахнул в воздухе синими боксерскими шортами, так что штанины захлопали. Это было очень смешно, но никто не засмеялся. Даже Кендэл втянул голову в плечи и прижал локти к бокам.
Мама растерянно смотрела на боксерки.
— Что это такое? — спросил отец.
— Это трусы, — пролепетала мама.
— Конечно. Это я и сам вижу. — Отец почти тыкал ими маме в лицо. — Вопрос не в этом, правда, Никки?
Мама сглотнула.
— Правда? — заорал отец.
— Пожалуйста, дорогой, не кричи, — умоляюще сказала мама.
— Я буду кричать во всю глотку, пока ты мне не скажешь, чьи это трусы!
Трусы были, разумеется, Джейка. Я ненавидела его в эту минуту за то, что он такой растяпа.
— Кендэла, — выпалила я.
— Вот как? Кендэла? Это что у тебя за имечко, Кенни?
Кенни попытался пожать трясущимися плечами.
— Так это твои трусы, Кендэл? Они тебе, часом, не великоваты?
Он приподнял боксерки. Кендэлу они были бы как раз до щиколоток.
— По-моему, ты бессовестно врешь, Джейни, — сказал отец.
— Нечего впутывать в это детей, — сказала тетя Барбара. — О господи, какая разница, чьи это трусы? Кончай валять дурака — и давайте пить чай!
Она протянула отцу кружку, но он так оттолкнул ее, что горячий чай облил шелковый тайский костюм тети Барбары.
— Оп! — сказал отец. — Метко! Может, это твои трусы, Барби? Нет, тебе они, пожалуй, маловаты.
— Ты всесторонне рассматриваешь вопрос, — сказала тетя Барбара, приподнимая пальцами мокрую блузку.
— А то как же? Я хочу знать ответ. Чьи это трусы, Никки?
— Не знаю.
— Не знаешь? У тебя тут что, столько мужчин раздевалось за это время, что ты и счет потеряла?
Мама покачала головой, держась за больную грудь:
— Джей, прости. Не сердись на меня, пожалуйста. Был тут один парень… Только один.
— Шлюха! — заорал отец и поднял руку со сжатым кулаком.
Я бросилась к маме.
Но тетя Барбара оказалась проворнее. Кулаки у нее тоже были сжаты. Но она не ударила отца кулаком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— Это была чистая правда, Джей, — спокойно сказала тетя Барбара. — У меня даже твоего адреса не было.
— Врунья!
— Можешь обзываться сколько угодно. Меня этим не удивишь.
— Да-а? И как же тебя обычно обзывают, малютка Барби?
— Я думаю, тебя учить не нужно, — ответила тетя Барбара. — Никки, я пойду сделаю чаю. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — сказала мама. Из-под ее косметики проглядывала смертельная бледность. — Барбара просто приехала присмотреть за детьми, пока я была в больнице.
— И кто же ей позвонил? — спросил отец.
Я замерла.
— Я, — сказала мама.
— А почему ты не позвонила мне? Это же мои дети!
— Конечно, милый, но я подумала, что ты очень расстроишься из-за всей этой истории с больницей… Барбара, правда, ужасно хочется чаю…
— Да, да, Барби, поставь-ка нам чайник, а потом мотай поживее обратно в свою пивную. Ты нам здесь больше не нужна. Мы тоже едем домой.
Он оглядел комнату и фыркнул:
— Как ты умудрилась забраться в такую дыру, Ник? Ты уверена, что опухоль у тебя не в голове?
— У меня уже нигде нет опухоли, милый. Мне ее вырезали. Я снова как новенькая.
— Будем надеяться, детка. Я бы не вынес, если б тебе отрезали твою хорошенькую грудку!
— Очень конструктивное отношение! — сказала тетя Барбара.
Мы все застыли. Папа столкнул Кендэла с колен.
— Джей, она ничего плохого не хотела сказать, — пролепетала мама.
— Я что, тупой, по-твоему? Не гляди так испуганно, детка. Джейни, прекрати трястись. Все в порядке. Я не собираюсь выходить из себя. Даже ради твоей жирной дуры сестрицы. Слышала, Барби? Канай-ка живенько к своему папашке.
— Отца нет в живых, — сказала тетя Барбара. — Я думаю, сегодня нам всем стоит остаться здесь. Никки очень устала. Ей нужно отдохнуть. Кроме того, на следующей неделе ей нужно будет заехать в больницу за результатами анализов.
— Каких анализов? Ты вроде сказала, что с опухолью покончено, а, Ник?
— Конечно, покончено, — поспешно откликнулась мама. — Они все вырезали. Я теперь здорова. Просто устала немного. — Голос ее оборвался, и по щекам покатились слезы.
— Не плачь, моя хорошая, ты же знаешь, что я не могу этого вынести. — Отец прижал мамину голову к своей груди. — Ну вот, ну вот, малышка. Все в порядке, твой Джей с тобой и позаботится о тебе.
Он погладил ее по голове и поцеловал в кончик носа, как маленькую девочку. Мама прижалась к нему:
— Джей, ты правда обо мне позаботишься? Обещаешь?
— Клянусь чем хочешь, дорогая. Можешь на меня положиться. Ты моя малышка, и я буду тебя оберегать. А теперь ложись поудобнее. Конечно, ты устала. Я тебя хорошенько укрою, и ты поспишь. Мы можем остаться здесь на ночь, если хочешь. А завтра поедем домой. Я понесу тебя на руках, если понадобится. Я готов нести тебя на руках на край света, крошка моя. Ты мне дороже всего на свете. Я правда чуть с ума не сошел, когда ты ушла. Но я тебя не осуждаю. Я на тебя больше не сержусь. Ты, наверное, уже была больна и поэтому не в себе. У тебя началась паника. Я все понимаю. Но теперь ты можешь быть спокойна. Мы начнем новую жизнь, ты, я и наш сыночек.
— И Джейни, — сказала мама.
— И Джейни, — повторил отец.
Мне очень не нравилось, как отец на меня смотрит. Я уже не его маленькая дочурка. Он считал, что это я во всем виновата.
Может быть, я и правда во всем виновата?
У меня было такое чувство, будто меня ударили по голове. Я ничего не слышала, ничего не видела, ничего не понимала.
И тут я почувствовала, что на плечи мне легли большие, сильные руки.
— Джейни, пойдем, поможешь мне приготовить чай, — сказала тетя Барбара.
Она помогла мне добраться до кухни. Я прислонилась к ней. Она обвила меня руками и нагнулась к моему уху.
— Хочешь, перебирайся жить ко мне, — шепотом сказала она.
— Он меня не отпустит.
— Мы это устроим. Я не дам ему тебя тронуть, обещаю.
— Он будет бить маму.
— Может быть, они разберутся. Может быть, он правда о ней позаботится. Может быть, он не хочет упускать свой последний шанс.
Когда мы вернулись в гостиную, отец хлопотал изо всех сил, взбивая маме подушки и поправляя простыни.
— Ну вот, девочка моя, — сказал он. — Так тебе уютнее?
— Да, Джей, намного.
— Сейчас мы тебя уложим хорошенько, — нежно ворковал отец. — Дай-ка я сниму с тебя кофту. Не волнуйся, я не задену твою бедную грудку. Храбрая моя малышка, ты ведь никогда не жалуешься. Но больше тебе не будут делать больно, обещаю. Мы тебя хорошенько укутаем, и ты поспишь, да, детка?
— Ты такой хороший, Джей, — сказала мама.
— Конечно, малышка. Никто за тобой так не поухаживает, как я.
Отец подоткнул одеяло. Его рука наткнулась на что-то под матрасом. Он вытащил синий тряпичный комок и недоумевающе уставился на него.
— Это еще что такое?
Отец взмахнул в воздухе синими боксерскими шортами, так что штанины захлопали. Это было очень смешно, но никто не засмеялся. Даже Кендэл втянул голову в плечи и прижал локти к бокам.
Мама растерянно смотрела на боксерки.
— Что это такое? — спросил отец.
— Это трусы, — пролепетала мама.
— Конечно. Это я и сам вижу. — Отец почти тыкал ими маме в лицо. — Вопрос не в этом, правда, Никки?
Мама сглотнула.
— Правда? — заорал отец.
— Пожалуйста, дорогой, не кричи, — умоляюще сказала мама.
— Я буду кричать во всю глотку, пока ты мне не скажешь, чьи это трусы!
Трусы были, разумеется, Джейка. Я ненавидела его в эту минуту за то, что он такой растяпа.
— Кендэла, — выпалила я.
— Вот как? Кендэла? Это что у тебя за имечко, Кенни?
Кенни попытался пожать трясущимися плечами.
— Так это твои трусы, Кендэл? Они тебе, часом, не великоваты?
Он приподнял боксерки. Кендэлу они были бы как раз до щиколоток.
— По-моему, ты бессовестно врешь, Джейни, — сказал отец.
— Нечего впутывать в это детей, — сказала тетя Барбара. — О господи, какая разница, чьи это трусы? Кончай валять дурака — и давайте пить чай!
Она протянула отцу кружку, но он так оттолкнул ее, что горячий чай облил шелковый тайский костюм тети Барбары.
— Оп! — сказал отец. — Метко! Может, это твои трусы, Барби? Нет, тебе они, пожалуй, маловаты.
— Ты всесторонне рассматриваешь вопрос, — сказала тетя Барбара, приподнимая пальцами мокрую блузку.
— А то как же? Я хочу знать ответ. Чьи это трусы, Никки?
— Не знаю.
— Не знаешь? У тебя тут что, столько мужчин раздевалось за это время, что ты и счет потеряла?
Мама покачала головой, держась за больную грудь:
— Джей, прости. Не сердись на меня, пожалуйста. Был тут один парень… Только один.
— Шлюха! — заорал отец и поднял руку со сжатым кулаком.
Я бросилась к маме.
Но тетя Барбара оказалась проворнее. Кулаки у нее тоже были сжаты. Но она не ударила отца кулаком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53