Рассказывая потом об этом Вите, тётя Груша тряслась всем телом и вытирала глаза передником. Только потом я догадался, что она не плакала, а смеялась.
Ничего смешного: электрические розетки надо закрывать шторкой. И рыло, между прочим, тоже. А кто из вас закрывает своё рыло шторкой, уважаемый читатель?
Я решил исправить свои ошибки и проучить нахалку курицу, которая повадилась ходить на террасу. Она сразу же начала метаться во все стороны, разбрасывая перья, но мне удалось схватить её за голову.
Курица осталась жива, а меня посадили в угол — носом в паутину. Честно говоря, было очень обидно, я не выдержал и жалобно подвывал там часа два.
Ничего себе, приехали на дачу, где же обещанная свобода нравов?
Вот это жизнь
5 июня. Все печальное позади. Жизнь прекрасна!
В деревне у собаки, оказывается, совсем не бывает свободного времени. Когда мы жили в городе, я полдня сидел в квартире один, спал, ел и жевал от скуки резиновый телефонный шнур или домашние тапочки мамы Маши. А здесь? Не знаешь, за что взяться и в какую сторону бежать!
Понятия не имел, что мир так густо заселён. Весь наш сад я уже обнюхал. Обнаружил множество мелких тварей — летающих, прыгающих, ползающих.
Научился копать землю почти как трактор. Грядку с редиской перекопал всю, и тётя Груша посеяла на ней что-то другое.
Писать больше некогда. Спешу завтракать. Аппетит волчий.
Происшествие на рассвете
8 июня. Не могу заснуть. Вылез на террасу и пишу при свете луны. Кругом длинные тени, и от этого жутко.
Был ужасный день. Как и всегда, на рассвете я сел за свои записки. Вдруг на тетрадку плюхнулся жук. Я решил его осторожно отодвинуть, чтобы не мешал, а он сразу перевернулся вверх ногами и вцепился мне в нос.
Я прибежал в комнату, перевернул стул, вылетел снова на террасу и опрокинул ведро с олифой, потом поскользнулся на ней и съехал с крыльца прямо в детскую коляску, в которой днём обычно спит младший брат моего хозяина Вити — Костя.
Что было дальше — страшно вспомнить!
Пал Палыч бегал с палкой вокруг дома. Тётя Груша прочёсывала граблями траву. Витя стоял на крыльце со своими новыми пистолетами и палил в воздух. На соседних дачах дружно лаяли собаки.
Я пришёл в себя окончательно уже под террасой. Пролежал там очень долго, в пыли, без завтрака. Потом пришли куры и стали ногами кидать эту пыль в меня. Чтобы не задохнуться и не ослепнуть, я пополз в ближайшие кусты.
— Витенька, что это?! — испуганно вскрикнула Мама-Маша.
Я не понял, почему они так смеялись. Правда, шерсть у меня слиплась и затвердела, как панцирь у черепахи, один глаз и вовсе не открывался. Но что тут смешного? … Воду в корыте меняли три раза. Наконец меня вытерли и завернули в старое ватное одеяло.
— Ну как, Пиратыч, жив? — спросил меня Витя и погладил по голове.
Тётя Груша принесла синюю миску с тёплым молоком и поставила её рядом со мной.
— Пей, дурень усатый, — сказала она.
А Мама-Маша взяла меня на руки и стала ходить со мной взад-вперёд, как с Костей, когда он капризничает и не засыпает. Потом она положила меня в ногах Витиной кровати и пощупала мой нос.
— Знаешь, Витенька, нос горячий. Не заболел бы… Ты посиди с ним, пока он не просохнет.
Витя обнял меня вместе с одеялом и прижал к себе.
Какие они хорошие, добрые люди!
Потрясение
10 июня. Вчера я увидел собаку, которая сидит на цепи. Она сама сказала мне, что это на всю жизнь. Несчастная!
Я потрясён! Должен прервать свои записки. Пойду полежу в кустах один.
Почётное задание
17 июня. У меня был замечательный день. Я лежал, развалясь в траве, и с удовольствием слушал, как весело бурчит в моем животе обед из четырех блюд. Вдруг Мама-Маша подвезла ко мне коляску, в которой спал Костя.
— Что ты собираешься делать? — спросила она меня. — Хочешь, я дам тебе работу?
Если честно — я не хотел. Но для мамы Маши я готов бегать даже с набитым пузом. Поэтому я вскочил и сделал заинтересованную морду.
— Ну вот, какой ты любезный! — сказала она. — Так слушай. Я сейчас уйду, а ты сиди здесь, стереги Костю. Никого к нему не подпускай. Понял? Лаять тоже не надо — ты его разбудишь. Понял?
Я заглянул в коляску, посмотрел на маму Машу и три раза многозначительно отбросил землю задними ногами назад и вбок.
— Молодец!
Мама-Маша погладила меня и ушла. А я сел, уставился на коляску: пусть сюда придёт хоть носорог — я на него брошусь.
Носорог не пришёл, но скоро из травы выполз жирный зелёный кузнечик. На всякий случай я его съел.
Потом появились три муравья. Они тащили дохлую муху. Я на них фыркнул, и они разбежались.
Едва я расправился с муравьями, как надо мной загудел шмель и начал снижаться кругами. «Давить или глотать?» — промелькнуло у меня в голове. Но тут он снизился, залез в колокольчик и замолчал, свесив наружу полосатый зад.
Я заглянул в коляску. Там было все в порядке. Этот маленький человек все время спит или ест. Тётя Груша говорит про него: «Золотой ребёнок». Не знаю. Даже я не смог бы есть так часто, спать так много и сосать пустышку, в которой ничего нет.
Ну вот! Ещё одно ценное наблюдение: когда работаешь, нельзя думать! Я и не заметил, как на дерево села птица. Прямо над коляской. И сразу испортила нам одеяло.
До чего же противные животные населяют наш сад! Не успел оглянуться — явилась лягушка. Села, выпучилась. На морде — никакой мысли.
Я не стал наблюдать за бесполезной тварью, я весь переключился на комара. Вот будет крик, если он вопьётся в нашего золотого ребёнка. Я подпрыгнул и — не допрыгнул. Ещё подпрыгнул и… чуть не наступил на огромного страшного червяка. Он все время двигался как-то странно: то хвост приставит к голове, то голову к хвосту. А вдруг он ядовитый? «Съесть или раздавить?». Я совсем растерялся.
Вдруг — хлоп! — лягушка слопала комара.
— Чвир-вик, — сказала птица и склюнула червяка.
— Ну, как дела? — это вернулась Мама-Маша.
Как я прыгал, вертелся, катался!
— Ну, ну, хватит, милый! Я вижу, ты отлично и честно работал! — приговаривала Мама-Маша.
Вечером я больше не лаял на лягушке, когда они кричали в траве. Я очень обрадовался, когда Мама-Маша категорически запретила Вите кидать в них шишками.
Ночью, засыпая, я вдруг подумал: а что, если все животные бывают для чего-нибудь, а не просто так? А я? Для чего я? Я для чего?
Завидую
18 июня. И зачем это мне понадобилось думать?! Жил себе и жил, был счастливый пёс, любил поесть, побегать, полаять. А теперь сижу и презираю себя.
Для чего я? «Чтобы путаться у всех под ногами?» — как сказала вчера тётя Груша.
Даже лягушки не только орут в пруду — едят комаров. А здешний кот Фома? Тётя Груша говорит, что без него мыши её совсем бы съели. А ведь весит она не меньше ста килограммов.
Но никто не идёт ни в какое сравнение с коровой Фросей. Раньше я понятия не имел, откуда добывают молоко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Ничего смешного: электрические розетки надо закрывать шторкой. И рыло, между прочим, тоже. А кто из вас закрывает своё рыло шторкой, уважаемый читатель?
Я решил исправить свои ошибки и проучить нахалку курицу, которая повадилась ходить на террасу. Она сразу же начала метаться во все стороны, разбрасывая перья, но мне удалось схватить её за голову.
Курица осталась жива, а меня посадили в угол — носом в паутину. Честно говоря, было очень обидно, я не выдержал и жалобно подвывал там часа два.
Ничего себе, приехали на дачу, где же обещанная свобода нравов?
Вот это жизнь
5 июня. Все печальное позади. Жизнь прекрасна!
В деревне у собаки, оказывается, совсем не бывает свободного времени. Когда мы жили в городе, я полдня сидел в квартире один, спал, ел и жевал от скуки резиновый телефонный шнур или домашние тапочки мамы Маши. А здесь? Не знаешь, за что взяться и в какую сторону бежать!
Понятия не имел, что мир так густо заселён. Весь наш сад я уже обнюхал. Обнаружил множество мелких тварей — летающих, прыгающих, ползающих.
Научился копать землю почти как трактор. Грядку с редиской перекопал всю, и тётя Груша посеяла на ней что-то другое.
Писать больше некогда. Спешу завтракать. Аппетит волчий.
Происшествие на рассвете
8 июня. Не могу заснуть. Вылез на террасу и пишу при свете луны. Кругом длинные тени, и от этого жутко.
Был ужасный день. Как и всегда, на рассвете я сел за свои записки. Вдруг на тетрадку плюхнулся жук. Я решил его осторожно отодвинуть, чтобы не мешал, а он сразу перевернулся вверх ногами и вцепился мне в нос.
Я прибежал в комнату, перевернул стул, вылетел снова на террасу и опрокинул ведро с олифой, потом поскользнулся на ней и съехал с крыльца прямо в детскую коляску, в которой днём обычно спит младший брат моего хозяина Вити — Костя.
Что было дальше — страшно вспомнить!
Пал Палыч бегал с палкой вокруг дома. Тётя Груша прочёсывала граблями траву. Витя стоял на крыльце со своими новыми пистолетами и палил в воздух. На соседних дачах дружно лаяли собаки.
Я пришёл в себя окончательно уже под террасой. Пролежал там очень долго, в пыли, без завтрака. Потом пришли куры и стали ногами кидать эту пыль в меня. Чтобы не задохнуться и не ослепнуть, я пополз в ближайшие кусты.
— Витенька, что это?! — испуганно вскрикнула Мама-Маша.
Я не понял, почему они так смеялись. Правда, шерсть у меня слиплась и затвердела, как панцирь у черепахи, один глаз и вовсе не открывался. Но что тут смешного? … Воду в корыте меняли три раза. Наконец меня вытерли и завернули в старое ватное одеяло.
— Ну как, Пиратыч, жив? — спросил меня Витя и погладил по голове.
Тётя Груша принесла синюю миску с тёплым молоком и поставила её рядом со мной.
— Пей, дурень усатый, — сказала она.
А Мама-Маша взяла меня на руки и стала ходить со мной взад-вперёд, как с Костей, когда он капризничает и не засыпает. Потом она положила меня в ногах Витиной кровати и пощупала мой нос.
— Знаешь, Витенька, нос горячий. Не заболел бы… Ты посиди с ним, пока он не просохнет.
Витя обнял меня вместе с одеялом и прижал к себе.
Какие они хорошие, добрые люди!
Потрясение
10 июня. Вчера я увидел собаку, которая сидит на цепи. Она сама сказала мне, что это на всю жизнь. Несчастная!
Я потрясён! Должен прервать свои записки. Пойду полежу в кустах один.
Почётное задание
17 июня. У меня был замечательный день. Я лежал, развалясь в траве, и с удовольствием слушал, как весело бурчит в моем животе обед из четырех блюд. Вдруг Мама-Маша подвезла ко мне коляску, в которой спал Костя.
— Что ты собираешься делать? — спросила она меня. — Хочешь, я дам тебе работу?
Если честно — я не хотел. Но для мамы Маши я готов бегать даже с набитым пузом. Поэтому я вскочил и сделал заинтересованную морду.
— Ну вот, какой ты любезный! — сказала она. — Так слушай. Я сейчас уйду, а ты сиди здесь, стереги Костю. Никого к нему не подпускай. Понял? Лаять тоже не надо — ты его разбудишь. Понял?
Я заглянул в коляску, посмотрел на маму Машу и три раза многозначительно отбросил землю задними ногами назад и вбок.
— Молодец!
Мама-Маша погладила меня и ушла. А я сел, уставился на коляску: пусть сюда придёт хоть носорог — я на него брошусь.
Носорог не пришёл, но скоро из травы выполз жирный зелёный кузнечик. На всякий случай я его съел.
Потом появились три муравья. Они тащили дохлую муху. Я на них фыркнул, и они разбежались.
Едва я расправился с муравьями, как надо мной загудел шмель и начал снижаться кругами. «Давить или глотать?» — промелькнуло у меня в голове. Но тут он снизился, залез в колокольчик и замолчал, свесив наружу полосатый зад.
Я заглянул в коляску. Там было все в порядке. Этот маленький человек все время спит или ест. Тётя Груша говорит про него: «Золотой ребёнок». Не знаю. Даже я не смог бы есть так часто, спать так много и сосать пустышку, в которой ничего нет.
Ну вот! Ещё одно ценное наблюдение: когда работаешь, нельзя думать! Я и не заметил, как на дерево села птица. Прямо над коляской. И сразу испортила нам одеяло.
До чего же противные животные населяют наш сад! Не успел оглянуться — явилась лягушка. Села, выпучилась. На морде — никакой мысли.
Я не стал наблюдать за бесполезной тварью, я весь переключился на комара. Вот будет крик, если он вопьётся в нашего золотого ребёнка. Я подпрыгнул и — не допрыгнул. Ещё подпрыгнул и… чуть не наступил на огромного страшного червяка. Он все время двигался как-то странно: то хвост приставит к голове, то голову к хвосту. А вдруг он ядовитый? «Съесть или раздавить?». Я совсем растерялся.
Вдруг — хлоп! — лягушка слопала комара.
— Чвир-вик, — сказала птица и склюнула червяка.
— Ну, как дела? — это вернулась Мама-Маша.
Как я прыгал, вертелся, катался!
— Ну, ну, хватит, милый! Я вижу, ты отлично и честно работал! — приговаривала Мама-Маша.
Вечером я больше не лаял на лягушке, когда они кричали в траве. Я очень обрадовался, когда Мама-Маша категорически запретила Вите кидать в них шишками.
Ночью, засыпая, я вдруг подумал: а что, если все животные бывают для чего-нибудь, а не просто так? А я? Для чего я? Я для чего?
Завидую
18 июня. И зачем это мне понадобилось думать?! Жил себе и жил, был счастливый пёс, любил поесть, побегать, полаять. А теперь сижу и презираю себя.
Для чего я? «Чтобы путаться у всех под ногами?» — как сказала вчера тётя Груша.
Даже лягушки не только орут в пруду — едят комаров. А здешний кот Фома? Тётя Груша говорит, что без него мыши её совсем бы съели. А ведь весит она не меньше ста килограммов.
Но никто не идёт ни в какое сравнение с коровой Фросей. Раньше я понятия не имел, откуда добывают молоко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66