— задумчиво спросил он. — Только потому, что ненавидит тебя? Стало быть, он постоянно держит в своей суме бутылочку с собачьей мочой. Бред какой-то.
— Нет! — возразила Ирана. — Он специально захватил ее с собой. Он заранее знал, что я присоединюсь к вам. Увидев меня на перепутье, он сделался белым, как мел.
— Значит, вы знакомы?
— Да, немного. Я знаю о нем кое-что. Например, секрет его махинаций. Поэтому-то он и хотел меня устранить. Дориус мошенник, опасный человек.
Она умолкла, глядя поверх плеча Жеана, чтобы убедиться, что монах их не подслушивает.
— Пойдем, — сказала Ирана, беря Жеана за руку. — Удалимся от людей. То, что я должна сообщить тебе, не для чужих ушей.
Она встала. Прикосновение ее прохладной руки неожиданно взволновало Жеана. Он мысленно отругал себя. Что с ним? Не поддался ли он ее чарам? О чем свидетельствуют эти волнения, больше подходящие девственнику? Он совсем не похож на красивого рыцаря, галантно занимающегося любовью, а Ирана — не благородная девица, томящаяся от желаний в замковой башне. Жеан готов был биться об заклад, что в постельных утехах она весьма опытна, ей все знакомо.
— Послушай, — произнесла она, когда они отошли от костра на порядочное расстояние, — ты действительно хочешь знать правду? Если я расскажу то, что мне известно, тебе будет грозить опасность.
— Говори, — приказал Жеан. — Я не люблю бродить в тумане.
— До встречи со мной вы ездили за мощами, так? — тихо спросила трубадурша.
— Верно, — подтвердил Жеан. — За костями какого-то святого для барона Орнана де Ги, который боится, что бесплоден. Их засунут под брачное ложе в ночь свадьбы, и барон наверняка сделает себе наследника.
— Бесплоден? — усмехнулась молодая женщина. — Вот так Дориус! Ты видел изваяние святого у входа в обитель отшельника?
— Довольно плохо, было темно. Мне показалось, что оно попорчено молнией… или небрежно сработано. У святого странно изуродованное лицо.
— Ничего удивительного, — выдохнула Ирана. — Не молния в него ударила… это проказа. Статуя изображает святого Иома, прокаженного… А мощи, которые таскает Дориус, — его кости.
Жеан вздрогнул, вспомнив о дурном предчувствии.
— Иом стал святым якобы из-за того, что излечился благодаря некоему чуду, — пояснила Ирана. — Он мало кому известен, потому что церковники сомневаются в его излечении. Некоторые даже утверждают, будто он заключил договор с дьяволом, чтобы избавиться от болезни. Но об этом и речи быть не может.
— А в чем же тогда дело?
— О Боже! Да пошевели же мозгами, Монпериль! Кто, по-твоему, заинтересован в реликвиях святого Иома?
Жеан колебался, потрясенный невероятностью предположения.
— Тогда… какой-нибудь прокаженный, — пролепетал он. — Прокаженный, надеющийся излечиться чудом?
— Да, — прошептала молодая женщина. — Ты все понял. Теперь рассуждай дальше, делай выводы.
— Это означало бы… — замялся Жеан. — Это означает, что барон Орнан де Ги болен?
— Да, — подтвердила Ирана. — Он заразился проказой во время Крестовых походов. Но держит все в тайне, потому что влюблен в Оду и хочет во что бы то ни стало на ней жениться.
— Но ведь это — преступление! — возмутился Жеан. — Он передаст свою болезнь бедняжке в брачную ночь!
— Риск большой, — мрачно повторила трубадурша. — Вот почему он рассчитывает вылечиться до начала церемонии.
— Вылечиться? Так быстро! Каким образом?
— Просто дотронувшись до мощей святого Иома. Дориус убедил его в этом. Монах до крайности легковерен, напичкан предрассудками, как и все его собратья. Он обманул барона, а тот и поверил. Потому-то он и приобрел под большим секретом эти чудодейственные кости. Никто не должен знать, что Орнан де Ги поражен проказой. Если же правда откроется, ему придется отказаться от всего, удалиться в лепрозорий, а его замок сожгут.
— Откуда тебе все это известно?
— Я подслушала разговор в замке. Совершенно случайно… Я сразу убежала, но Дориус заподозрил что-то. Вот почему он хочет заставить меня молчать. Здесь ужасный заговор, понятно? Орнан де Ги готов на все, лишь бы вылечиться. Он пообещал Дориусу назначить его капелланом, если произойдет чудо. А капеллан — важная шишка, не то что келарь монастыря, затерянного в глуши.
Жеан переступил с ноги на ногу.
— А если он и в самом деле излечится? — нерешительно предположил он.
— Не будь глупцом! — воскликнула молодая женщина. — Уже никто не верит в такую силу магии, исключение составляют несколько фанатиков вроде Дориуса. Кости святого Иома никого не вылечат, а бедная Ода проснется прокаженной после брачной ночи! Ни одна женщина не может быть пособницей подобного преступления.
— Ты идешь туда, чтобы ее предупредить?
— Да, по крайней мере я попробую заронить в ней недоверие. Мне нужно быть очень осторожной. Если меня обвинят в клевете, то отрежут язык. Не думай, что я храбрее других, просто не могу остаться в стороне.
Волчий вой за деревьями заставил их вздрогнуть.
— А что касается статуи у обители отшельника, — продолжила Ирана, — то если бы ты рассмотрел ее при свете, то увидел бы, что она изображает человека без носа, с изъеденным болезнью лицом, все тело его запеленуто повязками, а в руках кормушка для птиц, которая прикрывает отсутствие пальцев. По этой причине Дориус предпочел встретиться с отшельником ночью. Он не хотел возбуждать в тебе подозрения. А я знала, что вы придете, и ждала вас многие часы.
Жеан не нашел, что сказать. Трусом он не был, но упоминание о проказе повергло его в ужас. С таким бедствием власти не церемонились. Людей силой водворяли в лепрозории только за то, что на их коже обнаруживались безобидные пятна, которые считались первыми симптомами страшной болезни.
— Мне стало легче после разговора с тобой, — прошептала Ирана, пытаясь поймать руку Жеана. — Но теперь тебе, как и мне, грозит опасность. Тайна эта тяжела. Ни Дориус, ни барон не позволят нам выдать ее.
— А как ты поступишь, прибыв в замок?
— Я пою женские песни, и мне легко будет остаться наедине с Одой. Накануне брачной ночи молодые жены всегда нервничают и хотят побольше узнать о постельных играх. Я попытаюсь пробудить в девушке подозрение… Поговорить с ней я не смогу, но у меня будет возможность передать ей записку, даже без подписи. Я сильно рискую, не забудь. Орнан де Ги — могущественный сеньор. Будь осторожен в таверне, держи язык за зубами. Не вздумай болтать лишнее после третьего стакана вина.
— Я умею молчать, — заверил ее Жеан.
Они возвратились к костру. Видел ли Дориус, как они разговаривали в стороне? Несмотря на убедительные слова Ираны, Жеан не мог полностью согласиться с ней.
Укоренившаяся крестьянская привычка к предрассудкам заставляла его верить в мощи. В голову приходила мысль о заблуждении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Нет! — возразила Ирана. — Он специально захватил ее с собой. Он заранее знал, что я присоединюсь к вам. Увидев меня на перепутье, он сделался белым, как мел.
— Значит, вы знакомы?
— Да, немного. Я знаю о нем кое-что. Например, секрет его махинаций. Поэтому-то он и хотел меня устранить. Дориус мошенник, опасный человек.
Она умолкла, глядя поверх плеча Жеана, чтобы убедиться, что монах их не подслушивает.
— Пойдем, — сказала Ирана, беря Жеана за руку. — Удалимся от людей. То, что я должна сообщить тебе, не для чужих ушей.
Она встала. Прикосновение ее прохладной руки неожиданно взволновало Жеана. Он мысленно отругал себя. Что с ним? Не поддался ли он ее чарам? О чем свидетельствуют эти волнения, больше подходящие девственнику? Он совсем не похож на красивого рыцаря, галантно занимающегося любовью, а Ирана — не благородная девица, томящаяся от желаний в замковой башне. Жеан готов был биться об заклад, что в постельных утехах она весьма опытна, ей все знакомо.
— Послушай, — произнесла она, когда они отошли от костра на порядочное расстояние, — ты действительно хочешь знать правду? Если я расскажу то, что мне известно, тебе будет грозить опасность.
— Говори, — приказал Жеан. — Я не люблю бродить в тумане.
— До встречи со мной вы ездили за мощами, так? — тихо спросила трубадурша.
— Верно, — подтвердил Жеан. — За костями какого-то святого для барона Орнана де Ги, который боится, что бесплоден. Их засунут под брачное ложе в ночь свадьбы, и барон наверняка сделает себе наследника.
— Бесплоден? — усмехнулась молодая женщина. — Вот так Дориус! Ты видел изваяние святого у входа в обитель отшельника?
— Довольно плохо, было темно. Мне показалось, что оно попорчено молнией… или небрежно сработано. У святого странно изуродованное лицо.
— Ничего удивительного, — выдохнула Ирана. — Не молния в него ударила… это проказа. Статуя изображает святого Иома, прокаженного… А мощи, которые таскает Дориус, — его кости.
Жеан вздрогнул, вспомнив о дурном предчувствии.
— Иом стал святым якобы из-за того, что излечился благодаря некоему чуду, — пояснила Ирана. — Он мало кому известен, потому что церковники сомневаются в его излечении. Некоторые даже утверждают, будто он заключил договор с дьяволом, чтобы избавиться от болезни. Но об этом и речи быть не может.
— А в чем же тогда дело?
— О Боже! Да пошевели же мозгами, Монпериль! Кто, по-твоему, заинтересован в реликвиях святого Иома?
Жеан колебался, потрясенный невероятностью предположения.
— Тогда… какой-нибудь прокаженный, — пролепетал он. — Прокаженный, надеющийся излечиться чудом?
— Да, — прошептала молодая женщина. — Ты все понял. Теперь рассуждай дальше, делай выводы.
— Это означало бы… — замялся Жеан. — Это означает, что барон Орнан де Ги болен?
— Да, — подтвердила Ирана. — Он заразился проказой во время Крестовых походов. Но держит все в тайне, потому что влюблен в Оду и хочет во что бы то ни стало на ней жениться.
— Но ведь это — преступление! — возмутился Жеан. — Он передаст свою болезнь бедняжке в брачную ночь!
— Риск большой, — мрачно повторила трубадурша. — Вот почему он рассчитывает вылечиться до начала церемонии.
— Вылечиться? Так быстро! Каким образом?
— Просто дотронувшись до мощей святого Иома. Дориус убедил его в этом. Монах до крайности легковерен, напичкан предрассудками, как и все его собратья. Он обманул барона, а тот и поверил. Потому-то он и приобрел под большим секретом эти чудодейственные кости. Никто не должен знать, что Орнан де Ги поражен проказой. Если же правда откроется, ему придется отказаться от всего, удалиться в лепрозорий, а его замок сожгут.
— Откуда тебе все это известно?
— Я подслушала разговор в замке. Совершенно случайно… Я сразу убежала, но Дориус заподозрил что-то. Вот почему он хочет заставить меня молчать. Здесь ужасный заговор, понятно? Орнан де Ги готов на все, лишь бы вылечиться. Он пообещал Дориусу назначить его капелланом, если произойдет чудо. А капеллан — важная шишка, не то что келарь монастыря, затерянного в глуши.
Жеан переступил с ноги на ногу.
— А если он и в самом деле излечится? — нерешительно предположил он.
— Не будь глупцом! — воскликнула молодая женщина. — Уже никто не верит в такую силу магии, исключение составляют несколько фанатиков вроде Дориуса. Кости святого Иома никого не вылечат, а бедная Ода проснется прокаженной после брачной ночи! Ни одна женщина не может быть пособницей подобного преступления.
— Ты идешь туда, чтобы ее предупредить?
— Да, по крайней мере я попробую заронить в ней недоверие. Мне нужно быть очень осторожной. Если меня обвинят в клевете, то отрежут язык. Не думай, что я храбрее других, просто не могу остаться в стороне.
Волчий вой за деревьями заставил их вздрогнуть.
— А что касается статуи у обители отшельника, — продолжила Ирана, — то если бы ты рассмотрел ее при свете, то увидел бы, что она изображает человека без носа, с изъеденным болезнью лицом, все тело его запеленуто повязками, а в руках кормушка для птиц, которая прикрывает отсутствие пальцев. По этой причине Дориус предпочел встретиться с отшельником ночью. Он не хотел возбуждать в тебе подозрения. А я знала, что вы придете, и ждала вас многие часы.
Жеан не нашел, что сказать. Трусом он не был, но упоминание о проказе повергло его в ужас. С таким бедствием власти не церемонились. Людей силой водворяли в лепрозории только за то, что на их коже обнаруживались безобидные пятна, которые считались первыми симптомами страшной болезни.
— Мне стало легче после разговора с тобой, — прошептала Ирана, пытаясь поймать руку Жеана. — Но теперь тебе, как и мне, грозит опасность. Тайна эта тяжела. Ни Дориус, ни барон не позволят нам выдать ее.
— А как ты поступишь, прибыв в замок?
— Я пою женские песни, и мне легко будет остаться наедине с Одой. Накануне брачной ночи молодые жены всегда нервничают и хотят побольше узнать о постельных играх. Я попытаюсь пробудить в девушке подозрение… Поговорить с ней я не смогу, но у меня будет возможность передать ей записку, даже без подписи. Я сильно рискую, не забудь. Орнан де Ги — могущественный сеньор. Будь осторожен в таверне, держи язык за зубами. Не вздумай болтать лишнее после третьего стакана вина.
— Я умею молчать, — заверил ее Жеан.
Они возвратились к костру. Видел ли Дориус, как они разговаривали в стороне? Несмотря на убедительные слова Ираны, Жеан не мог полностью согласиться с ней.
Укоренившаяся крестьянская привычка к предрассудкам заставляла его верить в мощи. В голову приходила мысль о заблуждении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59