Он был уверен, что долго не продержится. Ничего не тронув, он ушел из загадочного дома. Увлекшись едой, кот даже не взглянул на него.
Следующий день Жеан провел, умерщвляя плоть, чтобы укрепить дух и противостоять соблазну. Он находился на перепутье и сознавал, что его жизнь может круто измениться. Достаточно было надеть шлем, влезть в кольчугу, сесть на боеввго коня — и он уже не тот бедный Монпериль-проводник в кожаном потертом жилете. Жеан молился святому Жильберу, умоляя, прося мужества, чтобы не поддаться искушению. Наступила ночь, а Жеан так ничего и не решил: его раздирали противоречивые чувства.
«Если кот еще жив, я сяду за стол и попирую, — сказал он себе. — Я съем все, ради того чтобы заключить союз. К черту Дориуса с его оклятием!»
Жеан шел по безлюдным улицам, сдерживая желание побежать. Войдя в дом, он увидел, что стол ломится от обилия еды и вина. Черный кот, урча, грыз заднюю часть молочного поросенка, восхитительно подрумяненного при жарении. Жеан еще раз прошел полюбоваться на доспехи.
На этот раз к ним добавили пику, топор и булаву. Все это выковано из хорошо обработанного железа.
«Теперь-то мне не устоять, — решил Жеан. — Существо больше не станет церемониться. Не забери я подарки сегодня, завтра тут ничего не будет».
От возбуждения его била дрожь. Голос святого Жильбера вопил в нем, но Жеан не хотел его слышать. Он решил выпить и забыть о том, что станет негодяем, канальей, сволочью. Смахнув кота, который уже и так обожрался, Жеан присел к столу и до краев наполнил свою кружку. Собираясь поднести ее ко рту, он услышал, как в конюшне стучит копытом лошадь. Ага! Боевой конь! Он и не подумал зайти посмотреть на него, существо не дремлет… Но все же, оттолкнув стул, Жеан встал и спустился по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек. Он не ошибся. На парадном коне красовалось великолепное седло, задняя лука которого была оправлена серебром и золотом, а все оно было инкрустировано кабошонами из цветного стекла, сверкающими, как карбункулы. Теперь это была настоящая лошадь паладина.
Жеан хотел погладить ее шею, но лошадь нервно фыркнула. Она била по расстеленной соломе правым копытом, пробивая в земле дыру, словно там находилось то, что ей не нравилось. Жеан наклонился… Боже! Там лежали две дохлые кошки, облепленные засохшей пеной, с оскаленными ртами. Их закопали в конюшне, единственном месте, где можно было выкопать яму, поскольку около дома все было выложено брусчаткой.
Два черных кота…
Как же он доверчив! Каждый раз, возвращаясь, он полагал, что встречал одного и того же кота, а на самом деле кто-то заботился заменить того, кого Жеан невольно отравил, накормив! Подарки находились в доме, чтобы внушить ему доверие… Кто-то знал, что, приняв залог, Жеан не удержится, чтобы не поесть. Не один кот, а три! И тот, обжиравшийся наверху, умрет в конвульсиях в ближайшие часы… Ловушка! Он едва не угодил в капкан!
Жеан бежал без оглядки. Еще немного, и он поддался бы соблазну и его ждала бы участь бедных котов. Боже! Как же ловко зверь играл людьми!
Жеан никогда не возвращался к тому дому и постился, благодаря Жильбера за то, что святой предостерег его от искушения.
Это неудачное приключение на три дня наполнило его сон ужасными кошмарами. Жеану снилось, что его оглушили на повороте улицы и он очнулся в шкуре озлобленного зверя: таинственный враг воспользовался его беспамятством, чтобы пришить к нему одеяние, в котором он сеял ужас в Кандареке. Напрасно Жеан отбивался, шкура медведя была прочной. Он звал на помощь, но на его крики прибежали стражники и пускали в него подожженные стрелы. Он бежал, а медвежья шкура горела, обжигая тело. И каждый раз, когда он открывал рот, пламя проникало в горло, сжигая его легкие. Жеан умирал, как Гомело, но на странном костре, разгоравшемся при стремительном беге.
Жеан проснулся в поту, запутавшись в плаще.
***
В воскресенье, когда Дориус служил мессу, в церковь ворвалась разъяренная толпа.
— Долой неумех! — кричали мужчины и женщины. — Не нужны нам солдаты-евнухи! Пусть нам самим дадут расправиться с озлобленным зверем! Сделаем на него облаву, как на кабана! Проткнем его вилами и рогатинами!
Потрясенный Дориус дал согласие. С момента появления дьявольского отродья он постоянно выглядел как полупьяный.
Образовалась компания отъявленных крикунов; набив ранцы копченой сельдью и плетенками с вином, они отправились в поход куда глаза глядят. От ходьбы все проголодались и захотели пить. Сели, перекусили, набрались сил в предвидении великой освободительной битвы.
Часом позже упившиеся предполагаемые убийцы монстра с боевым кличем неслись на коров, дабы проткнуть их чем попало, словно перед ними были порождения того чудища. Вино затуманило их разум, и они потеряли всякую осторожность. Напившись вина, они стали пить прямо из пруда, так как после копченой селедка их мучила жажда. Трое трактирщиков и пять грузчиков умерли там, где помочился зверь. Ужас обуял других вояк, и они возвратились ни с чем, удивляясь, что остались в живых.
Дориус пригласил Жеана.
— Надо кончать со всем этим, — сказал монах, — иначе город опустеет. Мне доложили, что многие семьи покинули свои жилища и уехали искать более надежное убежище. Твоя задача: притащить мне шкуру чудища. Если ты будешь медлить, все станет известно наверху, и к нам пришлют легион изгонителей бесов, а также отряд солдафонов, которые не будут вдаваться в детали. Мне шепнули, что некоторые почтенные горожане уже отправили почтовых голубей с посланиями в архиепископство. Эти глупцы не соображают, к чему это приведет. Когда в каком-нибудь городе начинаются сильные дьявольские проявления, значит, там совершалось много серьезных грехов. Допустить, что Кандарек — город содомистов, — плевое дело! Люди умирают вокруг нас. Надо действовать. Набирай еды и напитков и ставь ловушки вокруг города. Речь идет о наших жизнях!
Было видно, что монах действительно боялся.
Жеан попробовал представить его в образе монстра, идущего отравлять водоемы и фруктовые сады с наступлением ночи… Нет, это предположение решительно не годилось.
— Я ухожу, — заявил он Иране. — Дориус посылает меня за город ловить зверя.
— Дурачок, — презрительно отозвалась молодая женщина. — Он разлучает нас, чтобы удобнее было расправляться с нами поодиночке. Наша песенка спета. Как только ты уйдешь, он велит страже арестовать меня под тем предлогом, что обнаружил в моей котомке шкуру монстра. Будь внимателен. Ночью спи на своей провизии. Не оставляй без присмотра еду и вино. Не трогай ничего вокруг себя. Сам собери свою котомку… Никому не позволяй готовить тебе еду, даже повару Кокевину.
— Да знаю я, — вздохнул Жеан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Следующий день Жеан провел, умерщвляя плоть, чтобы укрепить дух и противостоять соблазну. Он находился на перепутье и сознавал, что его жизнь может круто измениться. Достаточно было надеть шлем, влезть в кольчугу, сесть на боеввго коня — и он уже не тот бедный Монпериль-проводник в кожаном потертом жилете. Жеан молился святому Жильберу, умоляя, прося мужества, чтобы не поддаться искушению. Наступила ночь, а Жеан так ничего и не решил: его раздирали противоречивые чувства.
«Если кот еще жив, я сяду за стол и попирую, — сказал он себе. — Я съем все, ради того чтобы заключить союз. К черту Дориуса с его оклятием!»
Жеан шел по безлюдным улицам, сдерживая желание побежать. Войдя в дом, он увидел, что стол ломится от обилия еды и вина. Черный кот, урча, грыз заднюю часть молочного поросенка, восхитительно подрумяненного при жарении. Жеан еще раз прошел полюбоваться на доспехи.
На этот раз к ним добавили пику, топор и булаву. Все это выковано из хорошо обработанного железа.
«Теперь-то мне не устоять, — решил Жеан. — Существо больше не станет церемониться. Не забери я подарки сегодня, завтра тут ничего не будет».
От возбуждения его била дрожь. Голос святого Жильбера вопил в нем, но Жеан не хотел его слышать. Он решил выпить и забыть о том, что станет негодяем, канальей, сволочью. Смахнув кота, который уже и так обожрался, Жеан присел к столу и до краев наполнил свою кружку. Собираясь поднести ее ко рту, он услышал, как в конюшне стучит копытом лошадь. Ага! Боевой конь! Он и не подумал зайти посмотреть на него, существо не дремлет… Но все же, оттолкнув стул, Жеан встал и спустился по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек. Он не ошибся. На парадном коне красовалось великолепное седло, задняя лука которого была оправлена серебром и золотом, а все оно было инкрустировано кабошонами из цветного стекла, сверкающими, как карбункулы. Теперь это была настоящая лошадь паладина.
Жеан хотел погладить ее шею, но лошадь нервно фыркнула. Она била по расстеленной соломе правым копытом, пробивая в земле дыру, словно там находилось то, что ей не нравилось. Жеан наклонился… Боже! Там лежали две дохлые кошки, облепленные засохшей пеной, с оскаленными ртами. Их закопали в конюшне, единственном месте, где можно было выкопать яму, поскольку около дома все было выложено брусчаткой.
Два черных кота…
Как же он доверчив! Каждый раз, возвращаясь, он полагал, что встречал одного и того же кота, а на самом деле кто-то заботился заменить того, кого Жеан невольно отравил, накормив! Подарки находились в доме, чтобы внушить ему доверие… Кто-то знал, что, приняв залог, Жеан не удержится, чтобы не поесть. Не один кот, а три! И тот, обжиравшийся наверху, умрет в конвульсиях в ближайшие часы… Ловушка! Он едва не угодил в капкан!
Жеан бежал без оглядки. Еще немного, и он поддался бы соблазну и его ждала бы участь бедных котов. Боже! Как же ловко зверь играл людьми!
Жеан никогда не возвращался к тому дому и постился, благодаря Жильбера за то, что святой предостерег его от искушения.
Это неудачное приключение на три дня наполнило его сон ужасными кошмарами. Жеану снилось, что его оглушили на повороте улицы и он очнулся в шкуре озлобленного зверя: таинственный враг воспользовался его беспамятством, чтобы пришить к нему одеяние, в котором он сеял ужас в Кандареке. Напрасно Жеан отбивался, шкура медведя была прочной. Он звал на помощь, но на его крики прибежали стражники и пускали в него подожженные стрелы. Он бежал, а медвежья шкура горела, обжигая тело. И каждый раз, когда он открывал рот, пламя проникало в горло, сжигая его легкие. Жеан умирал, как Гомело, но на странном костре, разгоравшемся при стремительном беге.
Жеан проснулся в поту, запутавшись в плаще.
***
В воскресенье, когда Дориус служил мессу, в церковь ворвалась разъяренная толпа.
— Долой неумех! — кричали мужчины и женщины. — Не нужны нам солдаты-евнухи! Пусть нам самим дадут расправиться с озлобленным зверем! Сделаем на него облаву, как на кабана! Проткнем его вилами и рогатинами!
Потрясенный Дориус дал согласие. С момента появления дьявольского отродья он постоянно выглядел как полупьяный.
Образовалась компания отъявленных крикунов; набив ранцы копченой сельдью и плетенками с вином, они отправились в поход куда глаза глядят. От ходьбы все проголодались и захотели пить. Сели, перекусили, набрались сил в предвидении великой освободительной битвы.
Часом позже упившиеся предполагаемые убийцы монстра с боевым кличем неслись на коров, дабы проткнуть их чем попало, словно перед ними были порождения того чудища. Вино затуманило их разум, и они потеряли всякую осторожность. Напившись вина, они стали пить прямо из пруда, так как после копченой селедка их мучила жажда. Трое трактирщиков и пять грузчиков умерли там, где помочился зверь. Ужас обуял других вояк, и они возвратились ни с чем, удивляясь, что остались в живых.
Дориус пригласил Жеана.
— Надо кончать со всем этим, — сказал монах, — иначе город опустеет. Мне доложили, что многие семьи покинули свои жилища и уехали искать более надежное убежище. Твоя задача: притащить мне шкуру чудища. Если ты будешь медлить, все станет известно наверху, и к нам пришлют легион изгонителей бесов, а также отряд солдафонов, которые не будут вдаваться в детали. Мне шепнули, что некоторые почтенные горожане уже отправили почтовых голубей с посланиями в архиепископство. Эти глупцы не соображают, к чему это приведет. Когда в каком-нибудь городе начинаются сильные дьявольские проявления, значит, там совершалось много серьезных грехов. Допустить, что Кандарек — город содомистов, — плевое дело! Люди умирают вокруг нас. Надо действовать. Набирай еды и напитков и ставь ловушки вокруг города. Речь идет о наших жизнях!
Было видно, что монах действительно боялся.
Жеан попробовал представить его в образе монстра, идущего отравлять водоемы и фруктовые сады с наступлением ночи… Нет, это предположение решительно не годилось.
— Я ухожу, — заявил он Иране. — Дориус посылает меня за город ловить зверя.
— Дурачок, — презрительно отозвалась молодая женщина. — Он разлучает нас, чтобы удобнее было расправляться с нами поодиночке. Наша песенка спета. Как только ты уйдешь, он велит страже арестовать меня под тем предлогом, что обнаружил в моей котомке шкуру монстра. Будь внимателен. Ночью спи на своей провизии. Не оставляй без присмотра еду и вино. Не трогай ничего вокруг себя. Сам собери свою котомку… Никому не позволяй готовить тебе еду, даже повару Кокевину.
— Да знаю я, — вздохнул Жеан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59