Не одни заслуги перед Отечеством на поле брани были причиной такого почёта. «В различных положениях, которые последовательно выпадали на долю нашего знаменитого брата, — говорилось в посвящённой ему речи, — он был религиозным блюстителем наших идей, примерным ревнителем, неизменно готовым на благотворительные жертвы во имя страждущего человека и особенно на пользу своих братьев по совершенствованию: мы обязаны воздать славу его постоянству и его принципам».
Первое прикосновение Кутузова к таинствам Ордена свершилось в 1779 году в Регенсбурге, в ложе «К Трём Ключам». Он пришёл искать в братстве «сил для борьбы со страстями и ключа от тайн мира». Путешествуя по Европе, он вошёл также в ложи Франкфурта и Берлина, а по возвращении в Россию в 1783 году «посвящённые на берегах Невы признали его своим… но лишь в Москве, у сияющего лучезарного очага этой замечательной столицы, прославленной в столь многих отношениях, он предстал смиренным ревнителем. Его приняли, учтя его способности к приобретению высоких званий, он был приобщён к высшему Ордену при обстоятельствах, предрекших его высокие судьбы…»
На основании некоторых косвенных указаний можно предполагать, что Кутузов был членом шотландской ложи «Сфинкса». Он дошёл до высоких степеней и был влиятельным и необходимым членом братства вольных каменщиков, его постоянной опорой. При посвящении в 7-ю степень шведского масонства Кутузов получил орденское имя — «Зеленеющий лавр» и девиз — «Победами себя прославить». И орденское имя, и девиз, по словам одного из историков масонства, оказались пророческими.
Чрезвычайно любопытно, что оба знаменитых героя военной истории России, Суворов и Кутузов, принадлежали к братству вольных каменщиков. Л в жизни и характерах этих двух самобытных людей много общих черт. Любознательность, снисходительность, религиозность, способность особого постижения народного духа одинаково им свойственны.
Их сближение не было случайным. Суворов рано оценил Кутузова, между ними установились взаимное понимание и расположение, а с 1776 года Кутузов сделался на многие годы правой рукой Суворова. Трудно высказать основание для сближения их характеров. Трудно высказать какое-либо утверждение по поводу того, имел ли Суворов влияние на своего младшего товарища в вопросе его масонского посвящения, во всяком случае, оно произошло во время их совместной службы, и если не сохранилось сведений о длительной работе Суворова в среде вольных каменщиков, то о Кутузове можно сказать, что он связал своё имя с братством более чем на 30 лет.
Есть даже некоторые основания думать, что именно масонское общество способствовало назначению его предводителем сил в борьбе с Наполеоном, который представлялся масонам начала XIX столетия демоном властолюбия и насилия.
Мир и спокойствие — цель Ордена вольных каменщиков — —были попраны, зло, одетое в броню завоевателя, предстало перед русскими масонами. Борьбу против этого зла они почитали своим долгом. Вот почему не только Кутузов, но и ряд других вольных каменщиков оказались героями войны двенадцатого года.
Те же основания защиты войны выдвигали масоны союзных стран во время мировой войны 1914 года. Война в их представлении была единственным средством защиты от посягательств на европейский мир и культуру.
Не страшась войны, Кутузов тем не менее видел в ней лишь крайнее средство для достижения мира — черта биографии прославленного военного героя, достойная замечания. Он всегда пытался предварительно искусством дипломатических переговоров предотвратить войну. И никогда не подвергал жизнь подчинённых напрасному риску, никогда не позволял пятнать славу войск грабежом и пролитием крови мирных жителей.
«Ты руководил бестрепетными русскими солдатами не для завоеваний и разорения, но во имя защиты человечества, освобождения Европы, установления её мирного процветания… Прими же скромное признание, которое оказывают тебе братья по посвящению устами занимающего этот священный пост».
Так говорил в торжественной траурной речи оратор ложи «Сфинкс», а позже ложи «Трёх Добродетелей», Пьер Муссар. Знаменательнее всего, что такую оценку военных действий и заслуг Кутузова в борьбе с Наполеоном делал не соотечественник полководца, а иностранец — французский литератор. В речи своей, полной пафоса, он превозносил деятельность Кутузова и призывал всех присутствующих оценить славянского Фабия, противопоставившего гению зла гений добра.
Оратор не ограничился изложением заслуг Кутузова, он подробно осветил значение братства вольных каменщиков для Кутузова.
«Это в нашей среде ты приобрёл добродетели и свет, давшие тебе бессмертие, среди нас твоя великая душа получила истинную награду мудрости, оплату благотворенья, лишь в нашей среде окружён сиянием венец мудреца, ученика добродетели. И именно в этой ограде, недоступной для профанов и для мирского тщеславия, в этом убежище мудрецов, предназначенном для святейших таинств, твои братья, более взысканные и более внимательные, лучше созерцают это отделение духа от бренного праха, лучше славят смерть, этот первый шаг величественного пути…»
Так чтили вольные каменщики своего великого брата, славного не только военными подвигами, но ещё больше мудростью, доступной, по их убеждению, только истинному мастеру-масону.
(Использованы материалы книги Т. А. Бакуниной «Словарь русских вольных каменщиков»)

Запрещение лож в 1822 и 1826 гг.
Известно, что в 1822 году был издан указ, запрещавший масонские ложи и вообще тайные общества. От масонов и немасонов требовались подписки о непринадлежности вперёд к ложам и тайным обществам, и ложи должны были быть закрыты. В 1826 году запрещение было повторено.
До сих пор не были ещё разъяснены причины издания указа 1822 года: они заключались, по-видимому, главным образом в том предубеждении, которое умели за границей поселить в императоре Александре против европейского либерализма. Когда там началось преследование тайных обществ, а также отчасти и масонских лож, русскому правительству показалось, что отечественные ложи представляют такую же опасность.
В материалах Московского музея (№ 1952) находятся два документа (в копии и в черновой), относящиеся к первому и второму запрещению лож, — именно, ответная бумага С. С. Ланского к тогдашнему министру внутренних дел В. П. Кочубею, 1820-го года, об исполнении им предписанного указом закрытия лож, и другая подобная бумага от 1826-го года.
Первая из них состоит в следующем:
«Милостивый государь Граф Виктор Павлович!
Вследствие почтеннейшего отношения вашего сиятельства от 6-го августа № 565, с изображением в оном высочайшего его императорского в-ва повеления о закрытии масонских лож, честь имею уведомить вас, т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143