Г. Ковалева, убедительно подтвердившая существование секретного протокола к советско-германскому договору от 23 августа 1939 г.[]
В последние годы историки В. Г. Федоров, Н. И. Барышников, В. Н. Барышников, А. Г. Донгаров, А. С. Орлов опубликовали интересные исследования по истории советско-финляндской войны 1939–1940 гг. Благодаря работам В. К. Абаринова, Ю. Н. Зори, Н. С. Лебедевой, А. С. Парсадановой, А. С. Прокопенко стали проясняться обстоятельства преступления в Катыни. Важное значение имеют изданные Министерством иностранных дел СССР в 1990 г. документы и материалы о кризисе в 1938–1939 гг. и сборник документов об отношениях СССР с Латвией, Литвой и Эстонией по сообщениям советских полпредов в этих странах. В итоге вырисовываются четкие контуры картины реальных событий того сложного и противоречивого периода, хотя, конечно, далеко не все тайны раскрыты и еще немало белых пятен. Нас по-прежнему волнуют вопросы: почему провалились англо-франко-советские переговоры; была ли альтернатива советско-германскому договору о ненападении; какую войну вели Англия и Франция; кто и зачем делил Польшу в сентябре 1939 г.; какие интересы преследовал Советский Союз в Прибалтике и Бессарабии; кому нужна была советско-финляндская война; преступление в Катыни; как Гитлер готовил войну против СССР.
Цель настоящей работы состоит в том, чтобы, опираясь на имеющиеся источники, показать, как вписывалась сталинская внешнеполитическая концепция в предвоенный политический кризис и как она соизмерялась с политикой Англии, Франции и Германии. Разумеется, не хотелось бы терять надежды на то, что в скором времени объединенными усилиями специалистов удастся все же провести всесторонний и глубокий анализ «советского фактора» в событиях того далекого предвоенного времени. Предлагаемые исторические очерки по своему содержанию несколько выходят за рамки названия. Не ко всем описанным в них событиям имел непосредственное отношение рабочий орган советской внешней политики – дипломатическое ведомство.
Часть очерков в 1988–1990 гг. была опубликована в советской и зарубежной печати. Данной работой автор намерен внести свой скромный вклад в благородное дело научного освещения событий, предшествовавших Великой Отечественной войне советского народа, 50-летие начала которой отмечается в этом году.
Глава I. Двойная игра
1. У истоков
Начало предвоенному политическому кризису положил сговор Англии и Франции с фашистскими странами – Германией и Италией в Мюнхене в сентябре 1938 г. Мюнхен поставил мир перед серьезной угрозой, объективно поощрял агрессора выдвигать все новые требования. Даже в правительственных кругах Англии и Франции не все однозначно приняли Мюнхенское соглашение. Опытные политики предостерегали о его возможных опасных последствиях. Так, постоянный заместитель иностранных дел Великобритании А. Кадоган заявил советскому полпреду И. М. Майскому, что «результатом Мюнхена, по всей вероятности, будут новые и гораздо более серьезные европейские осложнения в ближайшем будущем»[]. И. Риббентроп, недавно назначенный министром иностранных дел Германии, был недалек от истины, когда, комментируя итоги мюнхенской сделки, заявил: Чемберлен «сегодня подписал смертный приговор Британской империи и предоставил нам проставить дату приведения этого приговора в исполнение»[].
Что же касается Советского государства, то к середине 30-х годов оно, хотя и не всегда последовательно, демонстрировало свое миролюбие и заинтересованность в мирном сосуществовании с капиталистическими странами. Однако набиравшие силу в эти годы террористические методы руководства во внутриполитической жизни Советского Союза находили отражение и в его международной политике. Особый «сталинский» почерк все более проявлялся во внешнеполитических шагах советского правительства. В принципиальном плане это выражалось прежде всего в том, что советское руководство давало одностороннюю оценку расстановки и соотношения политических сил в мире. Утверждалось, например, что в центре мировой политики стояла борьба двух систем – капиталистической и социалистической. Отсюда формулировался тезис о том, что СССР является крепостью, осажденной врагами, одиноким островком в бушующем океане империализма, который только и выжидает случая, чтобы смыть этот островок с лица земли. Из этого тезиса вытекал вывод, который настойчиво навязывался советскому народу Сталиным, чтобы оправдать его внутреннюю политику: необходимо усиливать эту крепость (т. е. сталинский режим) и всячески поддерживать закрытый характер советского общества.
В области внешней политики допускалось решать возникающие проблемы наступательными военными средствами. Таким образом, возрождалась концепция насаждения мировой социалистической революции, которая была популярной в политических и военных кругах Советского Союза еще в 20-е годы. Тогда это рассматривалось с точки зрения создания больших возможностей для расширения «социалистического базиса войны», потому что занятая территория неизбежно должна была стать советской территорией, где бы осуществлялась власть рабочих и крестьян. Таким образом, считалось, что занятием территории Красная Армия расширяет не только «базис войны», но и «социалистический базис» вообще.
Может быть, политическое и военное руководство в конце 30-х годов, исходя из приобретенного опыта и решений VII конгресса Коминтерна, отказалось от подобных авантюристических планов, по существу, связанных с экспортом революции? К сожалению, это не совсем так. Как следует из высказываний партийного теоретика А. А. Жданова и начальника Главного политуправления РККА Л. 3. Мехлиса, подобные взгляды сохранялись, а происшедшее в августе 1939 г. сближение СССР с гитлеровской Германией вовсе не означало полного отказа советского руководства от «наступательной стратегии»[]. Наоборот, такое «сближение» (или, точнее, сговор двух диктаторов) создало благоприятные условия для ее успешной и безопасной реализации, о чем свидетельствовали советские акции в Польше, против Финляндии, в Прибалтике и Бессарабии. По вопросу о заинтересованности Сталина в наступательной войне заслуживают внимания следующие рассуждения Троцкого. В 1939 г. он писал, что Сталину такая война не нужна, ибо в случае вовлечения в нее СССР вся «ложь официальной системы вызовет неизбежно глубокую реакцию со стороны народа, который совершил в этом столетии три революции. Никто не знает этого лучше, чем Сталин. Основная идея его внешней политики – избежать войны»[]. Но в следующем, 1940 году (13 марта), когда вторая мировая война была в разгаре, Троцкий уточняет свою позицию следующим образом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
В последние годы историки В. Г. Федоров, Н. И. Барышников, В. Н. Барышников, А. Г. Донгаров, А. С. Орлов опубликовали интересные исследования по истории советско-финляндской войны 1939–1940 гг. Благодаря работам В. К. Абаринова, Ю. Н. Зори, Н. С. Лебедевой, А. С. Парсадановой, А. С. Прокопенко стали проясняться обстоятельства преступления в Катыни. Важное значение имеют изданные Министерством иностранных дел СССР в 1990 г. документы и материалы о кризисе в 1938–1939 гг. и сборник документов об отношениях СССР с Латвией, Литвой и Эстонией по сообщениям советских полпредов в этих странах. В итоге вырисовываются четкие контуры картины реальных событий того сложного и противоречивого периода, хотя, конечно, далеко не все тайны раскрыты и еще немало белых пятен. Нас по-прежнему волнуют вопросы: почему провалились англо-франко-советские переговоры; была ли альтернатива советско-германскому договору о ненападении; какую войну вели Англия и Франция; кто и зачем делил Польшу в сентябре 1939 г.; какие интересы преследовал Советский Союз в Прибалтике и Бессарабии; кому нужна была советско-финляндская война; преступление в Катыни; как Гитлер готовил войну против СССР.
Цель настоящей работы состоит в том, чтобы, опираясь на имеющиеся источники, показать, как вписывалась сталинская внешнеполитическая концепция в предвоенный политический кризис и как она соизмерялась с политикой Англии, Франции и Германии. Разумеется, не хотелось бы терять надежды на то, что в скором времени объединенными усилиями специалистов удастся все же провести всесторонний и глубокий анализ «советского фактора» в событиях того далекого предвоенного времени. Предлагаемые исторические очерки по своему содержанию несколько выходят за рамки названия. Не ко всем описанным в них событиям имел непосредственное отношение рабочий орган советской внешней политики – дипломатическое ведомство.
Часть очерков в 1988–1990 гг. была опубликована в советской и зарубежной печати. Данной работой автор намерен внести свой скромный вклад в благородное дело научного освещения событий, предшествовавших Великой Отечественной войне советского народа, 50-летие начала которой отмечается в этом году.
Глава I. Двойная игра
1. У истоков
Начало предвоенному политическому кризису положил сговор Англии и Франции с фашистскими странами – Германией и Италией в Мюнхене в сентябре 1938 г. Мюнхен поставил мир перед серьезной угрозой, объективно поощрял агрессора выдвигать все новые требования. Даже в правительственных кругах Англии и Франции не все однозначно приняли Мюнхенское соглашение. Опытные политики предостерегали о его возможных опасных последствиях. Так, постоянный заместитель иностранных дел Великобритании А. Кадоган заявил советскому полпреду И. М. Майскому, что «результатом Мюнхена, по всей вероятности, будут новые и гораздо более серьезные европейские осложнения в ближайшем будущем»[]. И. Риббентроп, недавно назначенный министром иностранных дел Германии, был недалек от истины, когда, комментируя итоги мюнхенской сделки, заявил: Чемберлен «сегодня подписал смертный приговор Британской империи и предоставил нам проставить дату приведения этого приговора в исполнение»[].
Что же касается Советского государства, то к середине 30-х годов оно, хотя и не всегда последовательно, демонстрировало свое миролюбие и заинтересованность в мирном сосуществовании с капиталистическими странами. Однако набиравшие силу в эти годы террористические методы руководства во внутриполитической жизни Советского Союза находили отражение и в его международной политике. Особый «сталинский» почерк все более проявлялся во внешнеполитических шагах советского правительства. В принципиальном плане это выражалось прежде всего в том, что советское руководство давало одностороннюю оценку расстановки и соотношения политических сил в мире. Утверждалось, например, что в центре мировой политики стояла борьба двух систем – капиталистической и социалистической. Отсюда формулировался тезис о том, что СССР является крепостью, осажденной врагами, одиноким островком в бушующем океане империализма, который только и выжидает случая, чтобы смыть этот островок с лица земли. Из этого тезиса вытекал вывод, который настойчиво навязывался советскому народу Сталиным, чтобы оправдать его внутреннюю политику: необходимо усиливать эту крепость (т. е. сталинский режим) и всячески поддерживать закрытый характер советского общества.
В области внешней политики допускалось решать возникающие проблемы наступательными военными средствами. Таким образом, возрождалась концепция насаждения мировой социалистической революции, которая была популярной в политических и военных кругах Советского Союза еще в 20-е годы. Тогда это рассматривалось с точки зрения создания больших возможностей для расширения «социалистического базиса войны», потому что занятая территория неизбежно должна была стать советской территорией, где бы осуществлялась власть рабочих и крестьян. Таким образом, считалось, что занятием территории Красная Армия расширяет не только «базис войны», но и «социалистический базис» вообще.
Может быть, политическое и военное руководство в конце 30-х годов, исходя из приобретенного опыта и решений VII конгресса Коминтерна, отказалось от подобных авантюристических планов, по существу, связанных с экспортом революции? К сожалению, это не совсем так. Как следует из высказываний партийного теоретика А. А. Жданова и начальника Главного политуправления РККА Л. 3. Мехлиса, подобные взгляды сохранялись, а происшедшее в августе 1939 г. сближение СССР с гитлеровской Германией вовсе не означало полного отказа советского руководства от «наступательной стратегии»[]. Наоборот, такое «сближение» (или, точнее, сговор двух диктаторов) создало благоприятные условия для ее успешной и безопасной реализации, о чем свидетельствовали советские акции в Польше, против Финляндии, в Прибалтике и Бессарабии. По вопросу о заинтересованности Сталина в наступательной войне заслуживают внимания следующие рассуждения Троцкого. В 1939 г. он писал, что Сталину такая война не нужна, ибо в случае вовлечения в нее СССР вся «ложь официальной системы вызовет неизбежно глубокую реакцию со стороны народа, который совершил в этом столетии три революции. Никто не знает этого лучше, чем Сталин. Основная идея его внешней политики – избежать войны»[]. Но в следующем, 1940 году (13 марта), когда вторая мировая война была в разгаре, Троцкий уточняет свою позицию следующим образом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112