- Что ты так поздно делаешь здесь, на дороге?
- То же самое, что и ты - направляюсь в город.
- А откуда ты едешь?
- Мой странный друг, у тебя невероятные манеры. Я еду от друзей. Я
привозил им подарки, а они в свою очередь тоже сделали мне подарки. Но это
не твои друзья и ты не должен расспрашивать о них.
- Извини, - я слегка обиделся на эту формальность, такого я не
понимал.
- Ты не понимаешь всего этого? - спросил он мягче. - Но когда тебе
придется одеть ботинки и прикрыть пупок, ты получишь гораздо больше
ощущений. И еще, скажу тебе по секрету, что через год жизни в Браннинге ты
позабудешь мою болтовню.
- Я не собираюсь оставаться там на год.
- Ты можешь остаться там на всю жизнь. В Браннинге много чудес и они
могут захватить тебя.
- Я уйду, - настаивал я. - Смерть Кида Смерти завершит мое
путешествие.
Пистолет бросил на меня странный взгляд.
- Я уже советовал тебе, парень, - наставительно сказал он, - забыть
грубые пастушеские разговоры. Лучше не божись ночными кошмарами.
- Я вовсе не божусь. Красноголовый паразит скачет за этим стадом,
навлекая беды на меня и Зеленоглазого.
Горбатый Пистолет решил, что учить дурака (которым был я) бесполезно.
Он засмеялся и хлопнул меня по плечу:
- Желаю удачи, Ло Грязнолицый. И, может быть, этот иной, этот дьявол,
в самом деле скоро умрет от твоей руки.
- От моего мачете, - сказал я и показал ему нож. - Напойте про себя
песню.
- Что?
- Вспомните, какую-нибудь мелодию. Какая музыка играет в вашей
"Жемчужине"?
Он нахмурился, а я заиграл.
Глаза у него натурально полезли из орбит, потом он засмеялся. Горбун
раскачивался в своей повозке, хлопая себя по коленям. Музыка внутри меня
смеялась и шутила. Я играл. Когда его юмор стал выше моего понимания, я
опустил мачете.
- Пастух, - проговорил он сквозь смех, - у меня только два выбора:
посмеяться над твоим невежеством или заявить, что ты обманул меня.
- Как вы говорили мне, не в обидном смысле слова. Но объясните, что
означает ваша шутка?
- В другой раз. А ты настойчив. Держи свое иное _п_р_и _с_е_б_е_. Оно
должно быть только твоим достоянием и ничьим больше.
- Но это только музыка.
- Дружище, что ты подумаешь о человеке, который встречается тебе и
после трехминутной беседы рассказывает, что у тебя происходит внутри.
- Не понял.
Пистолет постучал указательным пальцем по лбу:
- Я должен был вспомнить, как начинал сам. Я был невежественен, как и
ты, и тоже божился, - он, кажется, начал раздражаться.
- Послушайте, я не вижу никакой связи...
- Это не для твоих суждений. Ты можешь согласиться с этим или
убираться прочь. Но нельзя жить, пренебрегая обычаями других людей,
непристойно шутить и щеголять ругательствами.
- Скажите мне _п_о_ж_а_л_у_й_с_т_а_, на какие обычаи я не обратил
внимания и что за ругательства я произнес? У меня что в голове - то и на
языке. Я говорю только то, что думаю.
Его деревенское лицо посуровело (суровые деревенские лица - к ним я
должен был привыкнуть в Браннинге).
- Ты говорил, что Ло Зеленоглазый скачет вместе с тобой среди ящеров.
Ты осыпал Кида Смерть проклятиями, как будто бы сам глядел в дуло его
револьвера.
- И где же ты думаешь, - я разозлился, - находится Зеленоглазый? - Он
спит у камина, вон там, наверху, - и указал на плоскогорье. - И Кид
Смерть...
Позади нас полыхнул огонь. Мы оцепенели. В пламени стоял ОН и
улыбался. Дулом пистолета он сдвинул шляпу на затылок, из-под нее выбились
красные волосы.
- Как дела, приятели? - захихикал Кид. Его тень в отблесках пламени
металась по скалам. И от мокрой кожи, там, где ее лизали огненные языки,
валил пар.
- Ааааааа-ааааа-ааааа-ииииии! - заорал Пистолет. Он рухнул в свой
экипаж с отвисшей челюстью. Замолчал, попытался сглотнуть, но рот так и
остался открытым. Собака зарычала. Я замер.
Огонь замигал, заколебался и потускнел - только несколько язычков
пламени в листве. От ярости в моих глазах запульсировала кровь. Я
попытался осмотреться. Но в глазах рябило - сплошной пульсирующий мрак.
Свет... с плоскогорья, по дороге, освещенной фонарями спускался
Зеленоглазый. Кид исчез, как будто бы его и не было.
Повозка позади меня тронулась.
Пистолет пытался усесться и взять на себя управление; собака неслась
сломя голову. Я подумал, что вот-вот, и горбун выпадет, но он удержался.
Они быстро скрылись из виду. Я направился к Зеленоглазому. Он посмотрел на
меня с... досадой?
В свете фонарей заостренные черты его лица с юношеским пушком на
щеках немного смягчились. Тень от него на земле была громадной.
Мы пошли назад. Я лег у костра. Сон смежил мои веки, и мне приснилась
Челка.
10
Вернулся домой рано. Они принесли вина для встречи
Нового года. Там, внизу, в белом городе, они были
музыкантами. Я помню, как полтора года назад, когда я
закончил "Падение Башен", я говорил себе: тебе двадцать
один, скоро будет двадцать два: ты слишком стар для
вундеркинда; твои свершения более важны, чем возраст, в
котором они были сделаны; все таки образы юности до сих
пор преследуют меня. Четтертон, Гринберг, Редигет. С
окончанием работы над "Пересечением..." я надеюсь
избавиться от них. Билли Кид идет последним. Он проходит
через этот абстрактный роман, как один из безумных детей
Критских холмов. Чудик настигнет тебя, Билли. Завтра, если
позволит погода, я вернусь в Делос, чтобы осмотреть
развалины вокруг Трона Смерти в центре острова с видом на
некрополь и на воды Рении.
Дневник автора. Муконос, декабрь 1965 г.
На протяжении почти всей истории человечества
осознавалась важность ритуала, поскольку именно через
ритуальные акты человек устанавливает свою идентичность с
восстановительными силами природы, и это способствует и
облегчает его переход на более высокие стадии личного
развития и опыта.
Мастерс и Хьюстон "Разнообразие психологических опытов"
Огни Браннинга потускнели в предрассветном тумане. Повеяло прохладой.
На востоке загоралась алая полоса, а на западе еще светились звезды.
Волосатый раздувал огонь. Три дракона бродили внизу, на дороге, так что
мне пришлось спуститься и пригнать их обратно. Мы молча поели.
Засерело утро. Было видно, как вдали, от Браннинга к островам, как
бумажные кораблики, плывут лодки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33