..
- ...и ты можешь или потерять эту цель, или достичь, или добиться
большего, превзойти самого себя.
- Почему? Почему ты не можешь плюнуть на эти древние истории? Я
погружусь в море и найду Кида без твоей помощи. Мне плевать на эти басни!
- Ты сейчас живешь в реальном мире, - печально сказал Паук. - Он идет
откуда-то и уходит куда-то. Мифы всегда затрагивают то, на что сложнее
всего закрывать глаза. В них перемешаны любовь и ненависть. И ты робеешь,
ты не решаешься проникнуть в них.
Он положил череп на стол.
- Знаешь ли ты, почему ты нужен Киду, так же как ему нужен и
Зеленоглазый?
Я покачал головой.
- А я знаю.
- Я нужен Киду?
- Как ты думаешь, почему ты здесь?
- Причина... в _и_н_о_м_?
- В основном. Сиди и слушай, - Паук откинулся на спинку стула. - Кид
может изменять любые материальные тела во все, что угодно, в сфере
действия своего мозга. Он может превратить дерево в камень, мышь в кучку
мха. Но он не может создать что-нибудь из ничего, из пустоты. И он не
может взять этот череп и превратить его в вакуум. А Зеленоглазый может.
Вот поэтому-то он и нужен Киду.
Я вспомнил неожиданную встречу в горах, когда злобный красноголовый
демон пытался соблазнить принца-пастуха.
- Другое, что ему нужно - музыка, Чудик.
- Музыка?
- Поэтому он и преследует тебя - или заставляет тебя преследовать
его. Он хочет знать, что происходит, когда шесть нот предвосхищают
седьмую, когда три ноты, переплетаясь друг с другом, задают тональность,
мелодия - гамму. Музыка - это чистый язык временных и пространственных
связей. Он ничего не знает об этом, Чудик. Кид Смерть может управлять, но
не может создавать. Вот почему ему нужен Зеленоглазый. Он может управлять,
но не умеет приказывать, а музыка повелевает человеческой душой и
подчиняет ее себе. Поэтому ему нужен ты.
- Но как...
- Ни в твоем, ни в моем словаре для этого нет слов. Это все не то,
Чудик, это иное. Все, что происходит в мире иного, имеет сюрреалистические
последствия в настоящем.
Зеленоглазый создает, но это косвенный эффект чего-то еще,
заложенного в нем. Ты улавливаешь и зачинаешь музыку, но это только
дополнительная черта того, кем ты являешься на самом деле.
- К_т_о_ я_?
- Ты... что-то еще... - я спрашивал требовательно, а в его ответе
прозвучала насмешка, - но Кид нуждается в вас обоих, - продолжил Паук. -
Что ты будешь делать, когда настигнешь его?
- Своим ножом я продырявлю весь его живот, я выпущу из него всю
кровь. Я буду гнать его по дну моря. Я... - я запнулся на полуслове.
Судорожно втянув воздух так, что заныли ребра, я прошептал: - Я боюсь.
Паук, я боюсь.
- Почему?
Я заглянул в его прикрытые подергивающимися веками глаза.
- Потому что я не понимал, что я в этом одинок, - я погладил рукоять
мачете, - Если мне и суждено найти Челку, дальше я должен буду идти в
одиночку - без ее любви. Ты не на моей стороне, ты не со мной, - я
почувствовал, как охрип мой голос. Но не от страха - это была грусть,
которая застревает в горле, першит, когда вы вот-вот заплачете. - Если я
найду Челку... я не знаю, что со мной будет... даже если я вновь обрету
ее.
Паук ждал, что я заплачу. Но я не доставил ему такого удовольствия. И
он, выдержав паузу, сказал:
- Тогда я думаю, что пропущу тебя, если ты действительно это знаешь.
Я посмотрел на него.
Он кивком ответил на мой немой вопрос.
- Ты еще кое-кого должен увидеть. Здесь, в Браннинге.
Он встал. В одной руке у него оказался небольшой мешочек. Он потряс
им, и внутри зазвенели монеты. Паук кинул мешочек мне, и я поймал его.
- Кого?
- Голубку.
- Ту, которая нарисована на плакате? Но кто...
- Кто такая Голубка? Голубка - это Елена из Трои, Стар Антим, Марио
Монтез, Джин Харлоу, - он остановился.
- И ты? Иуда и Минос, и Пат Гаррет? Кто ты для нее?
Паук фыркнул от смеха.
- Если Голубка - Джин Харлоу, то я Поль Берн.
- Но почему?
- Ступай, Чудик. Иди.
- Иду, - пролепетал я, - иду, - я был смущен. Тем же, чем и вы. Но не
совсем. Я продолжал внимательно смотреть на Паука. Неожиданно он швырнул
череп. Череп полетел ко мне, на мгновение задержался в воздухе, упал на
пол и разлетелся. Паук засмеялся. Смех был дружественным, без шуршанья
рыбьей чешуи и мушиных крыльев, затмевающего смех Кида, без злой насмешки.
Но этот смех испугал меня до смерти. Я выскочил за дверь. Осколки черепа
хрустели под ногами. Дверь тут же захлопнулась за мной. А в глаза ударил
солнечный свет.
12
Покинув Крит, отправляйся в святой храм.
Сапфо. Фрагмент
Этим утром я укрылся от небольшого дождя в чайной
вместе с докерами. Желтые облака плыли над Босфором. Нашел
одного человека, который говорит по-французски и двух
других, говорящих по-гречески. Мы говорили о путешествиях
и согревали пальцы о стаканы с чаем. Мы, все четверо,
попутешествовали по земному шару. Радио над камином
перемежало повторяющиеся турецкие мелодии с Азнавуром и
Битлами. Чудик начинает последний этап своего путешествия.
Я не могу последовать за ним. Когда дождь прекратился, я
прошел по прибрежному рыбному базару; жабры у серебристых
рыбок были вырваны, и казалось, что каждая голова увенчана
кровавым цветком. Улица с деревянными домами поворачивала
в город вверх по холму. Здесь недавно бушевал огонь.
Несколько домов фактически сгорели дотла, но высокие
сверкающие обугленные плиты нависали над булыжной
мостовой, где в грязи играли апельсиновой кожурой дети. Я
наблюдал, как несколько ребят гнались за рыжеволосым
мальчиком. Его лицо было мокрым, споткнувшись, он упал в
грязь, потом побежал впереди меня. Каблуки его башмаков
были стоптаны. Возможно, сопереживая этому мальчику, я
изменю цвет волос Кида Смерти, с черного на рыжий. Прошел
вдоль стены дворца, топча и расшвыривая серые листья по
мостовой. Я остановился на Султанахмет Джамми. Голубые
узоры поднимались по куполу передо мной. Это действительно
успокаивало. Через неделю еще один день рождения, я снова
смогу начать скрупулезный процесс накладывания другого
слоя словесной вязи на вновь ободранный скелет романа.
Камни были холодны под моими босыми ногами. узоры
продолжали подыматься, увлекая глаза вверх и по другую
сторону купола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
- ...и ты можешь или потерять эту цель, или достичь, или добиться
большего, превзойти самого себя.
- Почему? Почему ты не можешь плюнуть на эти древние истории? Я
погружусь в море и найду Кида без твоей помощи. Мне плевать на эти басни!
- Ты сейчас живешь в реальном мире, - печально сказал Паук. - Он идет
откуда-то и уходит куда-то. Мифы всегда затрагивают то, на что сложнее
всего закрывать глаза. В них перемешаны любовь и ненависть. И ты робеешь,
ты не решаешься проникнуть в них.
Он положил череп на стол.
- Знаешь ли ты, почему ты нужен Киду, так же как ему нужен и
Зеленоглазый?
Я покачал головой.
- А я знаю.
- Я нужен Киду?
- Как ты думаешь, почему ты здесь?
- Причина... в _и_н_о_м_?
- В основном. Сиди и слушай, - Паук откинулся на спинку стула. - Кид
может изменять любые материальные тела во все, что угодно, в сфере
действия своего мозга. Он может превратить дерево в камень, мышь в кучку
мха. Но он не может создать что-нибудь из ничего, из пустоты. И он не
может взять этот череп и превратить его в вакуум. А Зеленоглазый может.
Вот поэтому-то он и нужен Киду.
Я вспомнил неожиданную встречу в горах, когда злобный красноголовый
демон пытался соблазнить принца-пастуха.
- Другое, что ему нужно - музыка, Чудик.
- Музыка?
- Поэтому он и преследует тебя - или заставляет тебя преследовать
его. Он хочет знать, что происходит, когда шесть нот предвосхищают
седьмую, когда три ноты, переплетаясь друг с другом, задают тональность,
мелодия - гамму. Музыка - это чистый язык временных и пространственных
связей. Он ничего не знает об этом, Чудик. Кид Смерть может управлять, но
не может создавать. Вот почему ему нужен Зеленоглазый. Он может управлять,
но не умеет приказывать, а музыка повелевает человеческой душой и
подчиняет ее себе. Поэтому ему нужен ты.
- Но как...
- Ни в твоем, ни в моем словаре для этого нет слов. Это все не то,
Чудик, это иное. Все, что происходит в мире иного, имеет сюрреалистические
последствия в настоящем.
Зеленоглазый создает, но это косвенный эффект чего-то еще,
заложенного в нем. Ты улавливаешь и зачинаешь музыку, но это только
дополнительная черта того, кем ты являешься на самом деле.
- К_т_о_ я_?
- Ты... что-то еще... - я спрашивал требовательно, а в его ответе
прозвучала насмешка, - но Кид нуждается в вас обоих, - продолжил Паук. -
Что ты будешь делать, когда настигнешь его?
- Своим ножом я продырявлю весь его живот, я выпущу из него всю
кровь. Я буду гнать его по дну моря. Я... - я запнулся на полуслове.
Судорожно втянув воздух так, что заныли ребра, я прошептал: - Я боюсь.
Паук, я боюсь.
- Почему?
Я заглянул в его прикрытые подергивающимися веками глаза.
- Потому что я не понимал, что я в этом одинок, - я погладил рукоять
мачете, - Если мне и суждено найти Челку, дальше я должен буду идти в
одиночку - без ее любви. Ты не на моей стороне, ты не со мной, - я
почувствовал, как охрип мой голос. Но не от страха - это была грусть,
которая застревает в горле, першит, когда вы вот-вот заплачете. - Если я
найду Челку... я не знаю, что со мной будет... даже если я вновь обрету
ее.
Паук ждал, что я заплачу. Но я не доставил ему такого удовольствия. И
он, выдержав паузу, сказал:
- Тогда я думаю, что пропущу тебя, если ты действительно это знаешь.
Я посмотрел на него.
Он кивком ответил на мой немой вопрос.
- Ты еще кое-кого должен увидеть. Здесь, в Браннинге.
Он встал. В одной руке у него оказался небольшой мешочек. Он потряс
им, и внутри зазвенели монеты. Паук кинул мешочек мне, и я поймал его.
- Кого?
- Голубку.
- Ту, которая нарисована на плакате? Но кто...
- Кто такая Голубка? Голубка - это Елена из Трои, Стар Антим, Марио
Монтез, Джин Харлоу, - он остановился.
- И ты? Иуда и Минос, и Пат Гаррет? Кто ты для нее?
Паук фыркнул от смеха.
- Если Голубка - Джин Харлоу, то я Поль Берн.
- Но почему?
- Ступай, Чудик. Иди.
- Иду, - пролепетал я, - иду, - я был смущен. Тем же, чем и вы. Но не
совсем. Я продолжал внимательно смотреть на Паука. Неожиданно он швырнул
череп. Череп полетел ко мне, на мгновение задержался в воздухе, упал на
пол и разлетелся. Паук засмеялся. Смех был дружественным, без шуршанья
рыбьей чешуи и мушиных крыльев, затмевающего смех Кида, без злой насмешки.
Но этот смех испугал меня до смерти. Я выскочил за дверь. Осколки черепа
хрустели под ногами. Дверь тут же захлопнулась за мной. А в глаза ударил
солнечный свет.
12
Покинув Крит, отправляйся в святой храм.
Сапфо. Фрагмент
Этим утром я укрылся от небольшого дождя в чайной
вместе с докерами. Желтые облака плыли над Босфором. Нашел
одного человека, который говорит по-французски и двух
других, говорящих по-гречески. Мы говорили о путешествиях
и согревали пальцы о стаканы с чаем. Мы, все четверо,
попутешествовали по земному шару. Радио над камином
перемежало повторяющиеся турецкие мелодии с Азнавуром и
Битлами. Чудик начинает последний этап своего путешествия.
Я не могу последовать за ним. Когда дождь прекратился, я
прошел по прибрежному рыбному базару; жабры у серебристых
рыбок были вырваны, и казалось, что каждая голова увенчана
кровавым цветком. Улица с деревянными домами поворачивала
в город вверх по холму. Здесь недавно бушевал огонь.
Несколько домов фактически сгорели дотла, но высокие
сверкающие обугленные плиты нависали над булыжной
мостовой, где в грязи играли апельсиновой кожурой дети. Я
наблюдал, как несколько ребят гнались за рыжеволосым
мальчиком. Его лицо было мокрым, споткнувшись, он упал в
грязь, потом побежал впереди меня. Каблуки его башмаков
были стоптаны. Возможно, сопереживая этому мальчику, я
изменю цвет волос Кида Смерти, с черного на рыжий. Прошел
вдоль стены дворца, топча и расшвыривая серые листья по
мостовой. Я остановился на Султанахмет Джамми. Голубые
узоры поднимались по куполу передо мной. Это действительно
успокаивало. Через неделю еще один день рождения, я снова
смогу начать скрупулезный процесс накладывания другого
слоя словесной вязи на вновь ободранный скелет романа.
Камни были холодны под моими босыми ногами. узоры
продолжали подыматься, увлекая глаза вверх и по другую
сторону купола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33