А телегония… нужно чаще перечитывать Бомарше, у него такие случаи еще забавнее описаны. И знаете… я бы вообще не стал на вашем месте обо всем этом в газете писать. Ну, успокоился ее муж на существовании телегонии, и слава Богу. Многие еще и в телепортацию верят. Главное — семья сохранилась. Как вы считаете?
— Наверное, вы правы, — согласился Гурский и выключил, поднимаясь с кресла, диктофон.
Затем он поблагодарил профессора, попрощался с ним, но прежде, попросив позволения, позвонил из его кабинета Яне, договорился о встрече и уточнил адрес.
Так… а какая связь между беседой с Барановым и всей этой запуткой?
Гурский выбрался из постели, взял с письменного стола диктофон и, перематывая пленку, несколько раз включил наугад воспроизведение, слушая ровный голос профессора генетики.
«Ага! — сказал он про себя, услышав наконец обрывок фразы, — „…двойни вот еще, если они однояйцевые. Но не нужно забывать, что это все-таки два разных человека, две личности“. Вот оно что. Ну, это-то понятно, кто же спорит. Но вот поэтому, видимо, чисто ассоциативно, у меня одно с другим и увязалось. Ну и Бог с ним».
Он выключил диктофон, положил на стол и ушел в ванную.
«А зачем, спрашивается, ей нужно было машину вылизывать? — думал он, стоя под душем. — Сиденья двигать, коврики вытряхивать… Что за приступ аккуратизма? Искала она там чего-то, что ли?»
Позавтракав и надев чистую рубашку, он подошел к телефону и набрал номер Волкова.
— Алло… — ответил хриплый голос.
— Ну? Как вы там?
— Гурский, ты, что ли?
— Я-я, нихт шисен.
— А чего ты вчера не приехал?
— Здрас-сте… я заезжал, ключи у Андрей Иваныча забрал, мы с тобой даже по рюмке хлопнули. Потом уехал.
— Ни хера не помню… Короче, ты где?
— Дома.
— Заедешь?
— Да. Давай там, просыпайся, разговор есть. Пивка захватить?
— Не надо, Лешка сюда уже едет, все привезет.
— Ну ладно, пока.
Глава 13
Дверь Петр Волков отпер уже без пароля. Он был одет в спортивный костюм, небрит и подавлен.
— Давай, проходи, — мотнул он головой, не глядя на Гурского, пропустил его в прихожую и запер за ним дверь.
— Привет, Андрей Иваныч, — кивнул Александр московскому гостю, который стоял в передней у зеркала и, оттянув пальцем веко, разглядывал красную склеру правого глаза.
— Сосудик лопнул… — Андрей несколько отстранился от зеркала, взлохматил пятерней бороду и, все так же созерцая собственное отражение, констатировал: — Да… красота — это стр-рашная сила.
— Жив, и хорошо. — Александр снял с себя куртку и повесил на вешалку.
— Тоже верно, — пожал плечами Андрей Иваныч, — чего Бога-то гневить.
— Доброе утро, — войдя на кухню, поздоровался Адашев-Гурский с Вероникой, которая была одета в черные брючки и яркую блузку. Она сидела за столом и отхлебывала из большой чашки кофе с молоком.
— Здрасте, — кивнула Вероника.
— Познакомься вот с Лешей. — Волков сел за стол, откупорил бутылку «Туборга» и, вылив ее содержимое в высокий стакан тонкого стекла, стал пить крупными глотками.
— Александр, — Гурский протянул руку мужчине невысокого роста, но очень широкому в плечах, который, надев на себя кухонный фартук, готовил что-то у плиты.
— Алексей, — обернулся тот, протянул широкую крепкую ладонь и бросил на Гурского цепкий взгляд.
— Ты на него, Леш, так не зыркай, — глядя в стакан, негромко сказал Волков. — Саня — друг детства мой и человек хороший.
— Слезать тебе с кочерги нужно, Сергеич, — вернулся Алексей к стряпне. — Дед со дня на день вернется, говорить с ним надо. Без перегара.
— О! — со значением взглянув на Гурского, указал на Лешу пальцем Волков. — Обрати внимание — Леха Прапор. Три войны за спиной. Очень ответственный командир. У него не забалуешь.
— Завтракать будете? — обернулся Леха к Гурскому.
— Нет, спасибо. Я уже. — Александр присел к столу.
— Я тоже сейчас не в состоянии. — Петр допил пиво и достал из-под стола еще бутылку. — Спасибо, Леш, ты оставь как есть, я потом сам.
— Короче, Сергеич, — Алексей выключил плиту, повернулся и развязал за спиной тесемки фартука, — я тут кой-чего сделал, остальная жратва в холодильнике. Который день не ешь-то?
— Да ну… — отмахнулся Волков.
— Я прослежу, Леша, не волнуйтесь, — Адашев достал сигареты.
— И это… я, в общем, полетел, — продолжил Леша, снимая фартук, — чуть погодя еще заскочу, а ты… давай, завязывай с пьянкой-то. Не дело ведь это.
— Да… — обернулся он в дверях кухни. — Ребята там тебе приветы передают.
— Ага, — кивнул Волков. — Аналогично и им.
— А на тачке твоей я пока езжу. Осип хотел взять, я не дал. Засрет он ее всю, пока ты вернешься, неделю потом отмывать. И пепельницы он никогда не вытряхивает.
— А что у тебя с рукой? — указал бутылкой Волков.
— Это? — Алексей взглянул на свою опухшую левую кисть каким-то задумчивым и несколько удивленным взглядом. — Это меня беложопик тяпнул.
— Кто? — не понял Петр.
— Шмель такой, с белым хвостиком. Мы их в детстве голыми руками ловили, и они не кусались. А теперь кусаются. Все с ума посходили. Ладно… пошел я, короче.
— Давай. Сань, проводи его, а? Гурский поднялся, вышел в переднюю, проводил Алексея и запер за. Ним дверь.
— Андрей Иваныч! — крикнул из кухни Волков. — Ты там где?
— Да здесь я, — приглаживая бороду, вошел на кухню Андрей, — где мне, собственно, быть-то?
— Давай-ка по пивку, там коробка под столом.
— Ага… это с удовольствием. Саша, ты про телегонию выяснил?
— Херня это все. Человек не кенгуру.
— Сла-ава Тебе, Господи… — облегченно вздохнул Андрей Иваныч и наклонился за бутылкой пива.
— Сейчас, Сань, мозги немножко на место встанут, — Петр посмотрел на Гурского, — и поговорим. Был ты вчера у сестренки-то?
— И у одной, и у другой, — Александр закурил сигарету.
— Иди ты? И они обе тебя приняли?
— И беседовали весьма охотно. И коньяком угощали. Что одна, что другая. Только у старшей бодяга какая-то «левая», а у младшей ничего.
— И тебя, значит, тоже коньяком потчевала? А эксцессов потом не было?
— Я все ждал, надеялся, но… не выгорело.
— Нет, выходит дело, желания на тебя «компру» лепить.
— А куда эту «компру» потом девать? Ее же даже менты засмеют, если она к ним сунется, а мы им еще и твою кассету присовокупим, до кучи. Кто ж поверит, что ее чуть не по два раза на неделе изнасиловать пытаются, а она все это дело на пленку пишет. Она не дура.
— Кто?
— Ну, в смысле обе они. — Гурский потер ладонью лоб. — Какое-то странное ощущение меня преследует, но… ухватить никак не могу.
— А в чем дело?
— Сам не пойму. — Александр сделал затяжку и задумчиво стряхнул с сигареты пепел. — Ускользает.
— А ты изложи вслух, помогает. Новое узнал что-нибудь?
— Как сказать… в общем, нет. Все, что ты мне рассказывал, я от них и услышал. Сидели они в тот вечер в «Фортеции», вчетвером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29