Хозяин фирмы риэлтерской, ну, это, знаешь, когда недвижимость всякая, купить-продать, аренда, то-се.
— Я в курсе.
— Да? Господи, какой умный…. Ну вот… была у него, как водится, крыша. Он же еще тогда фирму свою открывал, когда без этого никак не обойтись. А старшим этой самой крыши был некто Савелий. Человек в городе известный, где-то даже уважаемый, поскольку жил по понятиям, чужого не хотел, короче,. авторитетный был человек. Он у Заславского и в уставных документах долю малую имел, символическую, но… в бумагах присутствовал. И вот — я не уточнял, что да как, но, короче, погиб он не так давно. И начался, как это обычно бывает, передел.
— У братков?
— Ну да. Савелий был в авторитете, все в своих руках держал, а не стало его… началась возня, борьба за первое место. По олимпийской системе — проигравший выбывает. Ну… один выбыл, другой, третий. И остался, в оконцовке, на вершине пьедестала полный отморозок. Некий Чика. Из молодых, да ранних. Ну ничего святого, — Волков затянулся и выпустил колечко дыма. — Ну вот… и приходит этот самый Чика к Заславскому. Но не просто так приходит, а приходит он с текстом, примерно таким: «По законному праву наследования материальных ценностей своего предшественника я вступаю во владение всех вас тут вместе взятых со всеми вашими потрохами. Это ясно или проще объяснить?» Вот где-то так он представился, — Петр стряхнул пепел, — а главное, мол, хватит вам здесь сопли жевать, а нужно делать реальные лавэ, тем более что они у вас под ногами валяются. И сразу внес конкретное предложение, подкупающее своей живой простотой.
— А он имел на это право?
— На что?
— Наследовать.
— Ну-у… — Волков пожал плечами, — по-всякому на этот вопрос можно взглянуть. Можно так, а можно и эдак. В том-то все и дело. Поэтому Заславский к нам и стукнулся. Тем более что предложение, с которым Чика нарисовался, как бы это сказать… в общем… грубо говоря, но мягко выражаясь — полная херня.
— А что так?
— Старичков, дескать, одиноких мы с вами будем опекать. И старушек. Они нам свое жилье отпишут, а мы им за это — полный пансион на оставшиеся им дни, а потом похороны за счет фирмы.
— А дней, оставшихся после того, как они свое жилье на фирму отпишут, не больше недели получится, — кивнул Гурский.
— Может, и меньше. Отморозок, одно слово.
— Так эту тему вроде проехали давно. Ее же и в газетах, и по телевизору как только не обсасывали. Дураков-то нет уже.
— Син дуда, — кивнул Адашев-Гурский и выпил водку.
— Что-то Авдрюхи долго нет. Он там не заснул на горшке, как считаешь? — Волков поставил рюмку.
— Так, а… что-то я не понял, в чем подстава? Ты-то каким боком?
— А вот тут-то вся ерунда и начинается. Короче… я тебе буквально в двух словах, тошно мне все это мусолить. В общем, Дед мне эту канитель сунул и поехал на летучих рыбок смотреть. Я в суть дела вникать начал, .а тут наш Вадик и крякнул.
— Заславский?
— Ну да. Для меня, естественно, его смерть — еще одна головная боль, дополнительная. Что да как — это ведь тоже выяснить надо, .если уж я туда сунулся. Ну хотя бы чтоб Деду связно изложить суть дела. А там уж пусть он сам решает. Логично?
— Вполне.
— Ну вот. Я-на фирму. Там говорят, что врачи после вскрытия констатировали инфаркт. Он, дескать, за рулем сидел, а тут — бац! — сердце. Он и помер. А потом, мертвый уже, с дороги и вылетел.
— Бывает.
— Бывает, согласен. Но ехал он не один. С женой ехал.
— Разбилась?
— Нет, жива. Даже не сломала ничего, хоть машина через крышу кувырнулась. Я-к ней. «Как, — спрашиваю, — дело было?» — «Да так, — отвечает, — все и было. Я, когда из машины выбралась, „скорую“ вызвала. Врачи вместе с милицией приехали. Ну и… несчастный случай. Как выяснилось». — «А он что, — спрашиваю, — больной был? Сердечник?» А она говорит: «Уж и не знаю даже. В больницах не лежал, но на сердце жаловался. Вот и в тот вечер тоже». Ну… меня сомнение взяло. Я же с ним общался — молодой мужик, за тридцатник где-то, с виду здоровый, крепкий. И вдруг, ни с того ни с сего, нате вам, инфаркт. А она и говорит: «Вы, если сомневаетесь, хоть у кого спросите. Он вообще в последнее время валидол с собой носил постоянно. И в ресторане ему нехорошо было. Сестра может подтвердить». — «Чья, — говорю, — сестра?» — «Моя, — отвечает. — Мы в тот. вечер вместе в ресторане были». — «А можно, — спрашиваю, — поговорить с ней?» — «Конечно, — говорит. — Почему нет?» Дала мне телефон, адрес. Созвонился я тем же вечером с ее сестрой, подъезжаю к ней домой, звоню в дверь, она мне открывает, и я чувствую — крыша у меня едет!
— А что так?
— Да они двойняшки, оказывается! Как две капли просто. Единственное, что та в платье была, а эта в халатике. Я опу-пел. Ну… слово за слово — я спрашиваю, она отвечает, коньяком меня угощает. А потом… — Петр достал сигарету, прикурил, глубоко затянулся и выпустил дым через нос.
— Что?
— А потом, Саня, она на меня и кидается, аки фурия…
— Как это?
— Да так. Ногтищами своими чуть глаз —мне не выдрала! И главное… был бы мужик — в репу выписал и успокоил. А тут ведь барышня… Я ее обхватил, руки держу-а она орет, вырывается! — на диван завалил и… как-то утихомирить пытаюсь. «Ты чего, — говорю, — офонарела?!» А сам думаю: «Может, припадочная? Чего делать-то, вырубать?»
— Ну и?..
— Ну что… побарахтались мы с ней, я ее придавил, она потрепыхалась-потрепыха-лась, а потом совершенно спокойно так и говорит: «Ну все, все. Слезай давай…» Я ей: «Все? Успокоилась?» А она: «Все нормально, пусти». Я отпустил. Она встает, халатик поправляет и говорит: «Вы извините, у меня бывает, не обижайтесь…» Я плюнул и ушел. Ну и вот… — Петр раздавил в пепельнице недокуренную сигарету, — а на следующий день прихожу я к нам в контору, меня сразу Борман к себе вызывает и говорит: «Все, Волков, ку-ку! Я давно знал, что с тобой в конце концов именно вот таким чем-нибудь дело закончится. Давай-ка ты вали отсюда, пока ветер без сучков, да еще скажи „спасибо“, что на тебя в менты заяву не подали. Я уговорил. Чтобы позору на нас не было. Короче, давай проваливай, а Деда я сам все объясню».
Я стою, глазами, как дурак, хлопаю и, натурально, понять ничего не могу.
— Что это ты там ему такое объяснишь? — говорю.
— Что? — спрашивает. — А вот это вот самое. Эти вот твои геройские художества. — Встает, берет со стола кассету, вставляет в видик и включает. Я смотрю, а та-а-ам… — Волков прикрыл глаза.
— Что?
— Вижу я там, как сижу у этой куклы в доме, коньяк пью, а потом хватаю ее и на койку заваливаю. А она вроде как отбивается. А? Вот такое вот кино… без звукового, правда, сопровождения.
— Занятно.
— Дальше еще веселее. Оказывается, это жена Заславского приволокла утром кассету и заявила, что я ее изнасиловать пытался. Не сестру — заметь! — а именно ее, представляешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Я в курсе.
— Да? Господи, какой умный…. Ну вот… была у него, как водится, крыша. Он же еще тогда фирму свою открывал, когда без этого никак не обойтись. А старшим этой самой крыши был некто Савелий. Человек в городе известный, где-то даже уважаемый, поскольку жил по понятиям, чужого не хотел, короче,. авторитетный был человек. Он у Заславского и в уставных документах долю малую имел, символическую, но… в бумагах присутствовал. И вот — я не уточнял, что да как, но, короче, погиб он не так давно. И начался, как это обычно бывает, передел.
— У братков?
— Ну да. Савелий был в авторитете, все в своих руках держал, а не стало его… началась возня, борьба за первое место. По олимпийской системе — проигравший выбывает. Ну… один выбыл, другой, третий. И остался, в оконцовке, на вершине пьедестала полный отморозок. Некий Чика. Из молодых, да ранних. Ну ничего святого, — Волков затянулся и выпустил колечко дыма. — Ну вот… и приходит этот самый Чика к Заславскому. Но не просто так приходит, а приходит он с текстом, примерно таким: «По законному праву наследования материальных ценностей своего предшественника я вступаю во владение всех вас тут вместе взятых со всеми вашими потрохами. Это ясно или проще объяснить?» Вот где-то так он представился, — Петр стряхнул пепел, — а главное, мол, хватит вам здесь сопли жевать, а нужно делать реальные лавэ, тем более что они у вас под ногами валяются. И сразу внес конкретное предложение, подкупающее своей живой простотой.
— А он имел на это право?
— На что?
— Наследовать.
— Ну-у… — Волков пожал плечами, — по-всякому на этот вопрос можно взглянуть. Можно так, а можно и эдак. В том-то все и дело. Поэтому Заславский к нам и стукнулся. Тем более что предложение, с которым Чика нарисовался, как бы это сказать… в общем… грубо говоря, но мягко выражаясь — полная херня.
— А что так?
— Старичков, дескать, одиноких мы с вами будем опекать. И старушек. Они нам свое жилье отпишут, а мы им за это — полный пансион на оставшиеся им дни, а потом похороны за счет фирмы.
— А дней, оставшихся после того, как они свое жилье на фирму отпишут, не больше недели получится, — кивнул Гурский.
— Может, и меньше. Отморозок, одно слово.
— Так эту тему вроде проехали давно. Ее же и в газетах, и по телевизору как только не обсасывали. Дураков-то нет уже.
— Син дуда, — кивнул Адашев-Гурский и выпил водку.
— Что-то Авдрюхи долго нет. Он там не заснул на горшке, как считаешь? — Волков поставил рюмку.
— Так, а… что-то я не понял, в чем подстава? Ты-то каким боком?
— А вот тут-то вся ерунда и начинается. Короче… я тебе буквально в двух словах, тошно мне все это мусолить. В общем, Дед мне эту канитель сунул и поехал на летучих рыбок смотреть. Я в суть дела вникать начал, .а тут наш Вадик и крякнул.
— Заславский?
— Ну да. Для меня, естественно, его смерть — еще одна головная боль, дополнительная. Что да как — это ведь тоже выяснить надо, .если уж я туда сунулся. Ну хотя бы чтоб Деду связно изложить суть дела. А там уж пусть он сам решает. Логично?
— Вполне.
— Ну вот. Я-на фирму. Там говорят, что врачи после вскрытия констатировали инфаркт. Он, дескать, за рулем сидел, а тут — бац! — сердце. Он и помер. А потом, мертвый уже, с дороги и вылетел.
— Бывает.
— Бывает, согласен. Но ехал он не один. С женой ехал.
— Разбилась?
— Нет, жива. Даже не сломала ничего, хоть машина через крышу кувырнулась. Я-к ней. «Как, — спрашиваю, — дело было?» — «Да так, — отвечает, — все и было. Я, когда из машины выбралась, „скорую“ вызвала. Врачи вместе с милицией приехали. Ну и… несчастный случай. Как выяснилось». — «А он что, — спрашиваю, — больной был? Сердечник?» А она говорит: «Уж и не знаю даже. В больницах не лежал, но на сердце жаловался. Вот и в тот вечер тоже». Ну… меня сомнение взяло. Я же с ним общался — молодой мужик, за тридцатник где-то, с виду здоровый, крепкий. И вдруг, ни с того ни с сего, нате вам, инфаркт. А она и говорит: «Вы, если сомневаетесь, хоть у кого спросите. Он вообще в последнее время валидол с собой носил постоянно. И в ресторане ему нехорошо было. Сестра может подтвердить». — «Чья, — говорю, — сестра?» — «Моя, — отвечает. — Мы в тот. вечер вместе в ресторане были». — «А можно, — спрашиваю, — поговорить с ней?» — «Конечно, — говорит. — Почему нет?» Дала мне телефон, адрес. Созвонился я тем же вечером с ее сестрой, подъезжаю к ней домой, звоню в дверь, она мне открывает, и я чувствую — крыша у меня едет!
— А что так?
— Да они двойняшки, оказывается! Как две капли просто. Единственное, что та в платье была, а эта в халатике. Я опу-пел. Ну… слово за слово — я спрашиваю, она отвечает, коньяком меня угощает. А потом… — Петр достал сигарету, прикурил, глубоко затянулся и выпустил дым через нос.
— Что?
— А потом, Саня, она на меня и кидается, аки фурия…
— Как это?
— Да так. Ногтищами своими чуть глаз —мне не выдрала! И главное… был бы мужик — в репу выписал и успокоил. А тут ведь барышня… Я ее обхватил, руки держу-а она орет, вырывается! — на диван завалил и… как-то утихомирить пытаюсь. «Ты чего, — говорю, — офонарела?!» А сам думаю: «Может, припадочная? Чего делать-то, вырубать?»
— Ну и?..
— Ну что… побарахтались мы с ней, я ее придавил, она потрепыхалась-потрепыха-лась, а потом совершенно спокойно так и говорит: «Ну все, все. Слезай давай…» Я ей: «Все? Успокоилась?» А она: «Все нормально, пусти». Я отпустил. Она встает, халатик поправляет и говорит: «Вы извините, у меня бывает, не обижайтесь…» Я плюнул и ушел. Ну и вот… — Петр раздавил в пепельнице недокуренную сигарету, — а на следующий день прихожу я к нам в контору, меня сразу Борман к себе вызывает и говорит: «Все, Волков, ку-ку! Я давно знал, что с тобой в конце концов именно вот таким чем-нибудь дело закончится. Давай-ка ты вали отсюда, пока ветер без сучков, да еще скажи „спасибо“, что на тебя в менты заяву не подали. Я уговорил. Чтобы позору на нас не было. Короче, давай проваливай, а Деда я сам все объясню».
Я стою, глазами, как дурак, хлопаю и, натурально, понять ничего не могу.
— Что это ты там ему такое объяснишь? — говорю.
— Что? — спрашивает. — А вот это вот самое. Эти вот твои геройские художества. — Встает, берет со стола кассету, вставляет в видик и включает. Я смотрю, а та-а-ам… — Волков прикрыл глаза.
— Что?
— Вижу я там, как сижу у этой куклы в доме, коньяк пью, а потом хватаю ее и на койку заваливаю. А она вроде как отбивается. А? Вот такое вот кино… без звукового, правда, сопровождения.
— Занятно.
— Дальше еще веселее. Оказывается, это жена Заславского приволокла утром кассету и заявила, что я ее изнасиловать пытался. Не сестру — заметь! — а именно ее, представляешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29