И вообще, все могло пойти по-другому.
Мои гости радостно оживились:
— Конечно, давайте выпьем за нее. За даму в черном!
И сквозь звон рюмок мне снова почудился едва уловимый вздох. Только теперь это был не печальный стон, а скорее вздох облегчения, похожий на легкий порыв весеннего ветра.
Наступила уже глубокая ночь, когда вся компания единодушно решила подышать свежим воздухом. В подъезде было тихо и спокойно. Музыка не гремела, собака не выла. Только восхитительно пахло свежей краской. Стараясь не шуметь, мы вышли на крыльцо, и — о чудо! — посреди двора, словно луч надежды, горел фонарь, погасший уже несколько лет назад. Определенно сегодня происходили чудеса. Даже самые скромные мои желания сбывались, как в сказке.
Из чистого подъезда опять потянуло краской, новые туфли ловко сидели на ноге, и крепкий седой мужчина с печальным интеллигентным лицом актера Трентиньяна бережно держал меня за руку. Зойка незаметно пихнула Андрея в бок, и они прибавили шагу, так что скоро мы остались с Валевичем наедине.
— Сима, я старый солдат и не знаю слов любви, — сказал Борис голосом Михаила Козакова и покраснел. Он помолчал, а затем продолжил уже серьезным тоном: — Я — мент. А менты — ребята простые. Я не очень эрудированный. Например, мне никак не удается запомнить, хоть ты тресни, кто написал «Завтрак на траве» — Моне или Мане. И я иногда храплю по ночам. Но знаешь, Сима, сегодня я не пойду домой. Мы останемся вместе. И завтра. И послезавтра. Ты не возражаешь?
И тут Андрей, который тем временем был уже на другом конце двора, вдруг обернулся и весело прокричал:
— Сима, я не слышу, что вам говорит сейчас этот седой субъект, но все — правда! Он абсолютно не умеет врать.
Голова кружилась от этой фантастики. Желтый свет фонаря плыл и дрожал в свежем ночном воздухе. Я подняла глаза и в этом призрачном желтом мерцании увидела, как враз затрепетали круглые молодые листья большого тополя, словно он захлопал в ладоши. Некое замечательное действо происходило вокруг. Нежная гусеничка-весна, которая своей зеленой нитью оплела все деревья, свила наконец тугой кокон. И прямо сейчас из этого кокона пестрой роскошной бабочкой выпорхнуло лето. И радостно закружилось над двором, над купеческим особняком посреди старого сада, над рекой и над всем нашим прекрасным городом.
Но это, как пишут в женских любовных романах, уже совсем другая история.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Мои гости радостно оживились:
— Конечно, давайте выпьем за нее. За даму в черном!
И сквозь звон рюмок мне снова почудился едва уловимый вздох. Только теперь это был не печальный стон, а скорее вздох облегчения, похожий на легкий порыв весеннего ветра.
Наступила уже глубокая ночь, когда вся компания единодушно решила подышать свежим воздухом. В подъезде было тихо и спокойно. Музыка не гремела, собака не выла. Только восхитительно пахло свежей краской. Стараясь не шуметь, мы вышли на крыльцо, и — о чудо! — посреди двора, словно луч надежды, горел фонарь, погасший уже несколько лет назад. Определенно сегодня происходили чудеса. Даже самые скромные мои желания сбывались, как в сказке.
Из чистого подъезда опять потянуло краской, новые туфли ловко сидели на ноге, и крепкий седой мужчина с печальным интеллигентным лицом актера Трентиньяна бережно держал меня за руку. Зойка незаметно пихнула Андрея в бок, и они прибавили шагу, так что скоро мы остались с Валевичем наедине.
— Сима, я старый солдат и не знаю слов любви, — сказал Борис голосом Михаила Козакова и покраснел. Он помолчал, а затем продолжил уже серьезным тоном: — Я — мент. А менты — ребята простые. Я не очень эрудированный. Например, мне никак не удается запомнить, хоть ты тресни, кто написал «Завтрак на траве» — Моне или Мане. И я иногда храплю по ночам. Но знаешь, Сима, сегодня я не пойду домой. Мы останемся вместе. И завтра. И послезавтра. Ты не возражаешь?
И тут Андрей, который тем временем был уже на другом конце двора, вдруг обернулся и весело прокричал:
— Сима, я не слышу, что вам говорит сейчас этот седой субъект, но все — правда! Он абсолютно не умеет врать.
Голова кружилась от этой фантастики. Желтый свет фонаря плыл и дрожал в свежем ночном воздухе. Я подняла глаза и в этом призрачном желтом мерцании увидела, как враз затрепетали круглые молодые листья большого тополя, словно он захлопал в ладоши. Некое замечательное действо происходило вокруг. Нежная гусеничка-весна, которая своей зеленой нитью оплела все деревья, свила наконец тугой кокон. И прямо сейчас из этого кокона пестрой роскошной бабочкой выпорхнуло лето. И радостно закружилось над двором, над купеческим особняком посреди старого сада, над рекой и над всем нашим прекрасным городом.
Но это, как пишут в женских любовных романах, уже совсем другая история.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49