Измываемся над мужиком на пару с Варькой. Как бы не подумал, что сговорились. Была не была.
Я застонала, сползла с дивана, махнула чью-то полную рюмку «Арарата», показала на Юрьева пальцем и дебильно хихикнула: «Человек привиделся». После чего скрылась в кухне, уронила табурет и распласталась на полу. Варвара мигом закрыла кухонную дверь на шпингалет и бросилась к Борису. Я скрестила пальцы на удачу — только бы у него усы не отклеились.
Надо отдать Линевой должное. На рассвете она, как бурлак-одиночка, отволокла меня в уют и тепло под одеяло.
Я кивнула на объедки:
— У тебя были гости?
— Окстись, Поля, с тобой коньяку надрались. Ты упала возле мойки и задрыхла.
— Ни фига себе. Очередной провал памяти. Нет, после таблеток пить нельзя.
— Перестань ты, оторвалась и радуйся, — сказала довольная румяная Варвара.
Такой она и примостилась в моей памяти — тоненькой, задорной, счастливой. Наверное, Борис Юрьев тоже воспринимал девушку отдельно от помойки, в которой она барахталась. Хотя бы ночью, когда обнимал и целовал в интересах расследования.
Это было то еще зрелище. Смущенно косящий в мою сторону полковник Измайлов, до крови изгрызший шершавые непослушные губы Сергей Балков и нахохлившийся секс-символ убойного отдела Борис Юрьев, устроившись на стульях вокруг составленных буквой Т столов, одинаково ссутулились задолго до моего прихода. Сергей усилием воли сдерживал истерику, но она вырывалась из него чуть визгливым хохотом, стоило ему приоткрыть рот.
Вышеупомянутый рот, по заверениям дантиста, был санирован. Балков четырежды (четырежды!) в год посещал зубного врача. Жуткая профессия: люди корчат из себя садистов, а на самом деле наши судороги и раболепные просьбы обойтись без применения бормашины вызывают у них лишь раздражение. Не хотела бы я так зарабатывать деньги.
Впрочем, однажды, нажимая на педаль пыточного агрегата и называя меня сестренкой, мне доказали, что журналистика против стоматологии то ли ништяк, то ли фуфло, то ли туфта, то ли все сразу.
Я поверила и собралась сигануть из кресла в окно с валиками за щекой и сырой пломбой. Спасибо доктору, пресек попытку пародирования Тарзана изысканным предложением:
— Сидеть, е-к-л-м-н!
Чуть погодя выяснилось: он подвизался в кооперативном кабинете на полставки. На полную же практиковал в пригородной колонии малолетних преступников, вот и употреблял смачные специфические выражения тамошних своих пациентов. К нему всегда образовывалась очередь из господ, которые сначала жаловались на непонимающих жаргонного описания их страданий медиков, потом говорили: «Не берет меня никакая заморозка, брат», а после удаления зуба без обезболивания жутко матерились, плевались кровью, затем светлели лицами и швырялись купюрами. Но я снова отвлеклась.
Итак, Балков не мог совладать с весельем. Полковник приказал ему молчать и вдруг тоже прыснул.
— Затравили, запинали, — сказал мне Борис.
— А зачем ты отрапортовал? Я бы о твоих похождениях умолчала.
— Неужели нельзя было избежать половых сно.., тьфу, интимных отношений при Полине? — укорил Юрьева Измайлов, по-моему, неискренне.
Неплохо, да? Без Полины вытворяйте, что пожелаете! Ну, Вик.
— У Бори не было выбора, — тем не менее заступилась я. — Варвара доставала его запрещенными приемами. Артачься он с толком, мы бы решили, что он импотент. Разве это добавляет авторитета милиции? А так и знакомая журналистка, и приторговывающая наркотой студентка уважают.
Измайлов подростково заалел выбритыми ланитами. Балков зашелся смехом, будто победил удушье:
— Не посрамил? Орел. Теперь Линева тебя из койки не выпустит.
— Поля, будь добра, выйди и ровно через десять минут войди в кабинет снова. Можно без стука, — распорядился Вик.
— Я слышала всякий мат.
— Такой вряд ли.
Я взглянула на полковника и сочла за благо удалиться. Послонялась по коридору. Приникла к двери. Вероломный Виктор Николаевич мирно журил или поучал Бориса. Это было гораздо любопытнее анонсированной ненормативной лексики. Когда, все-таки постучав, я переступила через порог, тема использования секса в сыске была почти исчерпана. Видимо, постановили, что расследование есть прерогатива мозга, а поскольку мозг контролирует в организме сыщика члены, ткани, клетки, то любая деятельность в конечном счете является мозговой.
— Выкладывай, маньяк, — благословляюще бросил Измайлов.
После столь бесподобно произнесенного слова «маньяк» ни мне, ни Балкову в голову не пришло бы продолжать прикалываться. Борис тоже приосанился: ни дать ни взять павлин, который не знает, что в его хвосте недостает перьев. Или знает и гордится недостачей.
* * *
…С Леней и Саней Юрьев провел пять невосполнимых часов своего земного срока. Все трое темнили — межведомственная разобщенность, то бишь, странно вымолвить, конкуренция в сфере раскрытия преступлений. Дурдом, в который слишком узкая специализация превращает что угодно. Поиграли в пятнашки.
Борис сознался — экспертиза уличила Зину Краснову в употреблении новых, занимающих коллег наркотиков. Парни повинились — до наркоакул никак не добраться, стоит ли пугать мелкую рыбешку. Дальше настала пора реверансов и уколов.
— Если бы вы установили личность лже-Загорского… О вычислении убийцы нашего информатора Славы мы и не помышляем, висяк…
— Если бы вы порадели и предоставили материалы о наркоторговцах, связанных с университетом… И берегли бы своих информаторов…
После превращения двух уравнений с неизвестными в одно совершенно неразрешимое гений из убойного отдела Борис Юрьев отловил Варвару Линеву на ступенях учебного суперзаведения и хмуро спросил:
— Девушка, как вас зовут?
Она не вскрикнула: «Ба, лейтенант, неисповедимы пути» — и т, д. Борис воспрял духом и принялся за работу. Час они пили в баре шампанское и танцевали на внушительном — сантиметров пять — расстоянии друг от друга. Потом Варвара три часа таскала лейтенанта по промозглым улицам. Погодка выдалась лихая, будто не сентябрь, а ноябрь агонизировал. Наконец красна девица пригласила «Костю» к камельку в виде бездействующих батарей.
— Но Полину выдворить не удалось.
О прочем вы осведомлены. Мы с Варварой очень замерзли, — буркнул Юрьев.
— Эскимосы признают согревание обнаженным телом идеальным способом спасения окоченевших. Кстати, я не была осведомлена о твоем визите, Боря.
— Поль, Линева открытым текстом предлагала тебе очистить помещение.
— Борь, я это помещение снимаю наравне с ней. И платит за него не милиция. Так что ее дело предложить, мое — отказаться.
Мы с Юрьевым вскочили и попытались выразительно жестикулировать.
— Не грызитесь, артисты, — пресек пантомиму полковник Измайлов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Я застонала, сползла с дивана, махнула чью-то полную рюмку «Арарата», показала на Юрьева пальцем и дебильно хихикнула: «Человек привиделся». После чего скрылась в кухне, уронила табурет и распласталась на полу. Варвара мигом закрыла кухонную дверь на шпингалет и бросилась к Борису. Я скрестила пальцы на удачу — только бы у него усы не отклеились.
Надо отдать Линевой должное. На рассвете она, как бурлак-одиночка, отволокла меня в уют и тепло под одеяло.
Я кивнула на объедки:
— У тебя были гости?
— Окстись, Поля, с тобой коньяку надрались. Ты упала возле мойки и задрыхла.
— Ни фига себе. Очередной провал памяти. Нет, после таблеток пить нельзя.
— Перестань ты, оторвалась и радуйся, — сказала довольная румяная Варвара.
Такой она и примостилась в моей памяти — тоненькой, задорной, счастливой. Наверное, Борис Юрьев тоже воспринимал девушку отдельно от помойки, в которой она барахталась. Хотя бы ночью, когда обнимал и целовал в интересах расследования.
Это было то еще зрелище. Смущенно косящий в мою сторону полковник Измайлов, до крови изгрызший шершавые непослушные губы Сергей Балков и нахохлившийся секс-символ убойного отдела Борис Юрьев, устроившись на стульях вокруг составленных буквой Т столов, одинаково ссутулились задолго до моего прихода. Сергей усилием воли сдерживал истерику, но она вырывалась из него чуть визгливым хохотом, стоило ему приоткрыть рот.
Вышеупомянутый рот, по заверениям дантиста, был санирован. Балков четырежды (четырежды!) в год посещал зубного врача. Жуткая профессия: люди корчат из себя садистов, а на самом деле наши судороги и раболепные просьбы обойтись без применения бормашины вызывают у них лишь раздражение. Не хотела бы я так зарабатывать деньги.
Впрочем, однажды, нажимая на педаль пыточного агрегата и называя меня сестренкой, мне доказали, что журналистика против стоматологии то ли ништяк, то ли фуфло, то ли туфта, то ли все сразу.
Я поверила и собралась сигануть из кресла в окно с валиками за щекой и сырой пломбой. Спасибо доктору, пресек попытку пародирования Тарзана изысканным предложением:
— Сидеть, е-к-л-м-н!
Чуть погодя выяснилось: он подвизался в кооперативном кабинете на полставки. На полную же практиковал в пригородной колонии малолетних преступников, вот и употреблял смачные специфические выражения тамошних своих пациентов. К нему всегда образовывалась очередь из господ, которые сначала жаловались на непонимающих жаргонного описания их страданий медиков, потом говорили: «Не берет меня никакая заморозка, брат», а после удаления зуба без обезболивания жутко матерились, плевались кровью, затем светлели лицами и швырялись купюрами. Но я снова отвлеклась.
Итак, Балков не мог совладать с весельем. Полковник приказал ему молчать и вдруг тоже прыснул.
— Затравили, запинали, — сказал мне Борис.
— А зачем ты отрапортовал? Я бы о твоих похождениях умолчала.
— Неужели нельзя было избежать половых сно.., тьфу, интимных отношений при Полине? — укорил Юрьева Измайлов, по-моему, неискренне.
Неплохо, да? Без Полины вытворяйте, что пожелаете! Ну, Вик.
— У Бори не было выбора, — тем не менее заступилась я. — Варвара доставала его запрещенными приемами. Артачься он с толком, мы бы решили, что он импотент. Разве это добавляет авторитета милиции? А так и знакомая журналистка, и приторговывающая наркотой студентка уважают.
Измайлов подростково заалел выбритыми ланитами. Балков зашелся смехом, будто победил удушье:
— Не посрамил? Орел. Теперь Линева тебя из койки не выпустит.
— Поля, будь добра, выйди и ровно через десять минут войди в кабинет снова. Можно без стука, — распорядился Вик.
— Я слышала всякий мат.
— Такой вряд ли.
Я взглянула на полковника и сочла за благо удалиться. Послонялась по коридору. Приникла к двери. Вероломный Виктор Николаевич мирно журил или поучал Бориса. Это было гораздо любопытнее анонсированной ненормативной лексики. Когда, все-таки постучав, я переступила через порог, тема использования секса в сыске была почти исчерпана. Видимо, постановили, что расследование есть прерогатива мозга, а поскольку мозг контролирует в организме сыщика члены, ткани, клетки, то любая деятельность в конечном счете является мозговой.
— Выкладывай, маньяк, — благословляюще бросил Измайлов.
После столь бесподобно произнесенного слова «маньяк» ни мне, ни Балкову в голову не пришло бы продолжать прикалываться. Борис тоже приосанился: ни дать ни взять павлин, который не знает, что в его хвосте недостает перьев. Или знает и гордится недостачей.
* * *
…С Леней и Саней Юрьев провел пять невосполнимых часов своего земного срока. Все трое темнили — межведомственная разобщенность, то бишь, странно вымолвить, конкуренция в сфере раскрытия преступлений. Дурдом, в который слишком узкая специализация превращает что угодно. Поиграли в пятнашки.
Борис сознался — экспертиза уличила Зину Краснову в употреблении новых, занимающих коллег наркотиков. Парни повинились — до наркоакул никак не добраться, стоит ли пугать мелкую рыбешку. Дальше настала пора реверансов и уколов.
— Если бы вы установили личность лже-Загорского… О вычислении убийцы нашего информатора Славы мы и не помышляем, висяк…
— Если бы вы порадели и предоставили материалы о наркоторговцах, связанных с университетом… И берегли бы своих информаторов…
После превращения двух уравнений с неизвестными в одно совершенно неразрешимое гений из убойного отдела Борис Юрьев отловил Варвару Линеву на ступенях учебного суперзаведения и хмуро спросил:
— Девушка, как вас зовут?
Она не вскрикнула: «Ба, лейтенант, неисповедимы пути» — и т, д. Борис воспрял духом и принялся за работу. Час они пили в баре шампанское и танцевали на внушительном — сантиметров пять — расстоянии друг от друга. Потом Варвара три часа таскала лейтенанта по промозглым улицам. Погодка выдалась лихая, будто не сентябрь, а ноябрь агонизировал. Наконец красна девица пригласила «Костю» к камельку в виде бездействующих батарей.
— Но Полину выдворить не удалось.
О прочем вы осведомлены. Мы с Варварой очень замерзли, — буркнул Юрьев.
— Эскимосы признают согревание обнаженным телом идеальным способом спасения окоченевших. Кстати, я не была осведомлена о твоем визите, Боря.
— Поль, Линева открытым текстом предлагала тебе очистить помещение.
— Борь, я это помещение снимаю наравне с ней. И платит за него не милиция. Так что ее дело предложить, мое — отказаться.
Мы с Юрьевым вскочили и попытались выразительно жестикулировать.
— Не грызитесь, артисты, — пресек пантомиму полковник Измайлов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38