Славно было бы рассказать ему анекдот. Но количества, потребного для реабилитации напарника, я не помнила. Поэтому мы молчали. Вик Измайлов — ребенок. Он никогда не комплексует, если я дорого выгляжу. Он балдеет, когда я ему нравлюсь. И на худшее, на демонстрацию, дескать, женщина и все, что на ней есть, мое, не способен. Наверное, поэтому я не была готова к расстройству Валеры. Можно ли на него полагаться? Не распсихуется ли он в неподходящий момент из-за того, что его жена скромнее наряжена?
Игорь ждал нас, и напряженный интерес маской сковал его подвижное лицо.
— Здравствуй, главарь телохранителей. Мадам в спальне?
Он растерянно кивнул.
— Валерий, побудьте с Игорем в зоне слышимости, но не видимости.
И я свободно пошла наверх. Сзади затеялась легкая, неупорная возня. Я уловила шепот Крайнева:
— Пусть идет, тебе-то что.
— А она ее не пристрелит? — побеспокоился бдительный Игорь.
— А куда на ней можно даже бритву спрятать?
— Да, ты прав.
Все-таки мужчины на недоодетость тоже клюют. Учту на будущее. Пока же… Когда я начинала в журналистике, мне довелось интервьюировать зажравшегося председателя профкома непомерно разросшейся организации. Я постучала, дождалась разрешения, проникла в кабинет и представилась.
— Корреспондент? — развеселился холеный хряк, работающий под всех усатых и лысых киноактеров разом. — Бросьте, девушка. Корреспонденты ногой двери открывают.
И если уж я взялась исправлять свои прошлые промахи, в спальню к мадам я не скреблась и не просилась с порога. Я этот самый порог снесла.
Она курила возле туалетного столика. Вздрогнула, но не забилась в эпилептическом припадке. Чего-то я в своем облике не продумала.
— Приветствую. Почему не в больнице?
Ежели спросит, кто я такая, с какой стати нарушаю ее уединение, и кликнет на подмогу Игоря, мне будет трудно. Но она не отступила от стандарта. Еще бы! Стандарт — это их посох, третья нога, сначала отпочковавшаяся, а затем отсохшая от зада. Заменяет интеллект.
— В палату интенсивной терапии никого не пускают, — подавленно отчиталась она.
Я наконец рассмотрела эту женщину подробно. Ничего особенного. Как говорят медики, пониженного питания и правильной конституции. Не будь она среднего роста, я бы приняла ее за модель: не физиономия, а основа для макияжа. В данном случае раскрас был не боевым, а жертвенным. Но я-то разбираюсь, где жертва, а где раскрас.
— Складывайте вещи и прощайте, — не стала миндальничать я.
— То есть как?
— Только так.
О, она, лапушка, похоже, собралась бороться. Вскочила, глазенки сверкают! Если бы они у тебя еще и не бегали справа налево и обратно, я бы могла настроиться на диалог.
— А не тебе ли придется убраться? — повысила она голос. — У нас общее хозяйство почти год. Любой суд примет мою сторону. Выметайся, разведенка.
Мысли о разделе имущества ее посещали. Собственно, почему бы ей не прослезиться, не признаться в любви к мужу? Не возопить, что неважно где, лишь бы дождаться его здоровым? Я ведь могла бы и отступить.
— Насчет развода поподробнее.
— Я паспорт видела!
— Который? У него их несколько. Мы частенько пользовались штампом о разводе, чтобы скрыть кое-какую собственность.
Дать ей водички, или пусть самостоятельно приходит в божеский вид?
— Значит, он не врал, он женат на тебе.
Врал, разумеется. Но под венец тебя особо не звали. И это разумно — вон как махнула виски, и бутылка-то под рукой. Стресс стрессом, но по-кучерски употреблять спиртное при посторонних не стоит. Надо прекращать сцену, Полина. Она не произнесла ни звука правды. А правда в том, что мадам намылилась куда-то перебраться. И присела на дорожку. Тут ты и подоспела.
— Игорь, — спокойно позвала я.
— Здесь, Полина Аркадьевна.
Он едва не загубил мне спектакль. Разве прилично иметь такие бордовые уши? В хорошем доме служите, молодой человек, если меняете цвет от невинной дамской перепалки. А, это детали. Не знаю, как Игорь называл ее, но обычное русское обращение ко мне по имени-отечеству мадам очку доконало.
— Валерий, — не пустила я на самотек дальнейшее.
Крайнев возник зыбковатым миражом. Она, кажется, испугалась.
— Я требую возможности переодеться.
— И так сойдет. Тряпки в чемодан, свой, подчеркиваю. В пять минут не уложитесь — будете дожидаться за оградой, пока вам его выставят.
Тут и выяснилось, что баул уже собран. Раскусила я ее. Я впервые видела Игоря таким ошарашенным. Проблему досмотра решай сам, охранник. Проблему выяснения ее нового адреса тоже. Я блефую, и тебе это известно. Мадам взяла свои вещи и понуро побрела к выходу. Оглянулась, собралась что-то сказать, потупилась. Но не выдержала и завизжала:
— А сексом мы с твоим мужем занимались по утрам! В эту пору мужики — львы.
Тоже мне реплика. На такую ответит и школьница.
— Бедняжка, — посочувствовала я, — то, чем с вами можно заниматься, по-другому называется. Для секса женщине нужны аскетический ум и порнографическое воображение. А у вас ни ума, ни воображения вообще. Одно самомнение.
— Я еще вернусь, — пригрозила она.
— Разве вы тут что-нибудь забыли?
Она смутилась и быстро засеменила из коттеджа. Игорь махнул рукой парню у ворот, и дама неромантично исчезла за ними.
— Что дальше? — поинтересовался старший телохранитель.
— Мы с Валерием произведем обыск. Поприсутствуй, пожалуйста. Игорь, дело важное. Милиционеры вчера с огоньком работали?
— С какой стати? Самоубийство. Осмотрели поверху.
— Тогда мы понизу.
— Вы в своем уме, люди? — засомневался в нас Игорь.
— Просто так не стреляются, — напомнила я.
Игорь немного поразмыслил и решился:
— Я с вами.
Мне неловко, но поначалу шарить по ящикам и тумбочкам было увлекательно. Впрочем, и надоело перебирать книги, журналы, белье, посуду быстро. Неродные, нелюбимые вещи утомляют. Они будто отказываются знакомиться, вступать в контакт, боятся прикосновений и норовят ускользнуть из рук.
Крайнев действовал разборчиво, прикасаясь только к тому, что его насторожило. Игорь вообще ничего не трогал. Один раз в спальне присвистнул:
— Тысяча баксов улетучилась. Мадам-то не пустая слиняла.
— Не убивайся. Она ведь так и так ждала момента, чтобы уйти, — откликнулся Валера. — Ты мог перетряхнуть сумку, но ощупывать ее не стал бы. А деньги такие уносят на себе.
Я тосковала. Выживет ли муж, не останется ли инвалидом? И нужно ли ему то, что мы делаем? Стоит закрасться сомнению в смысле своих телодвижений, как паралич готов удружить. Часа через полтора я с трудом таскала ноги, а не они меня. Да и Крайнев притих.
— Вы, ребята, на что надеялись? — подвел итог наших стараний Игорь.
— Мы искали при тебе, — сразу уперлась я. — Если бы нашли, не скрыли бы. А на нет и суда нет.
— Кухня, — пробубнил Валерий, который сдаваться не желал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Игорь ждал нас, и напряженный интерес маской сковал его подвижное лицо.
— Здравствуй, главарь телохранителей. Мадам в спальне?
Он растерянно кивнул.
— Валерий, побудьте с Игорем в зоне слышимости, но не видимости.
И я свободно пошла наверх. Сзади затеялась легкая, неупорная возня. Я уловила шепот Крайнева:
— Пусть идет, тебе-то что.
— А она ее не пристрелит? — побеспокоился бдительный Игорь.
— А куда на ней можно даже бритву спрятать?
— Да, ты прав.
Все-таки мужчины на недоодетость тоже клюют. Учту на будущее. Пока же… Когда я начинала в журналистике, мне довелось интервьюировать зажравшегося председателя профкома непомерно разросшейся организации. Я постучала, дождалась разрешения, проникла в кабинет и представилась.
— Корреспондент? — развеселился холеный хряк, работающий под всех усатых и лысых киноактеров разом. — Бросьте, девушка. Корреспонденты ногой двери открывают.
И если уж я взялась исправлять свои прошлые промахи, в спальню к мадам я не скреблась и не просилась с порога. Я этот самый порог снесла.
Она курила возле туалетного столика. Вздрогнула, но не забилась в эпилептическом припадке. Чего-то я в своем облике не продумала.
— Приветствую. Почему не в больнице?
Ежели спросит, кто я такая, с какой стати нарушаю ее уединение, и кликнет на подмогу Игоря, мне будет трудно. Но она не отступила от стандарта. Еще бы! Стандарт — это их посох, третья нога, сначала отпочковавшаяся, а затем отсохшая от зада. Заменяет интеллект.
— В палату интенсивной терапии никого не пускают, — подавленно отчиталась она.
Я наконец рассмотрела эту женщину подробно. Ничего особенного. Как говорят медики, пониженного питания и правильной конституции. Не будь она среднего роста, я бы приняла ее за модель: не физиономия, а основа для макияжа. В данном случае раскрас был не боевым, а жертвенным. Но я-то разбираюсь, где жертва, а где раскрас.
— Складывайте вещи и прощайте, — не стала миндальничать я.
— То есть как?
— Только так.
О, она, лапушка, похоже, собралась бороться. Вскочила, глазенки сверкают! Если бы они у тебя еще и не бегали справа налево и обратно, я бы могла настроиться на диалог.
— А не тебе ли придется убраться? — повысила она голос. — У нас общее хозяйство почти год. Любой суд примет мою сторону. Выметайся, разведенка.
Мысли о разделе имущества ее посещали. Собственно, почему бы ей не прослезиться, не признаться в любви к мужу? Не возопить, что неважно где, лишь бы дождаться его здоровым? Я ведь могла бы и отступить.
— Насчет развода поподробнее.
— Я паспорт видела!
— Который? У него их несколько. Мы частенько пользовались штампом о разводе, чтобы скрыть кое-какую собственность.
Дать ей водички, или пусть самостоятельно приходит в божеский вид?
— Значит, он не врал, он женат на тебе.
Врал, разумеется. Но под венец тебя особо не звали. И это разумно — вон как махнула виски, и бутылка-то под рукой. Стресс стрессом, но по-кучерски употреблять спиртное при посторонних не стоит. Надо прекращать сцену, Полина. Она не произнесла ни звука правды. А правда в том, что мадам намылилась куда-то перебраться. И присела на дорожку. Тут ты и подоспела.
— Игорь, — спокойно позвала я.
— Здесь, Полина Аркадьевна.
Он едва не загубил мне спектакль. Разве прилично иметь такие бордовые уши? В хорошем доме служите, молодой человек, если меняете цвет от невинной дамской перепалки. А, это детали. Не знаю, как Игорь называл ее, но обычное русское обращение ко мне по имени-отечеству мадам очку доконало.
— Валерий, — не пустила я на самотек дальнейшее.
Крайнев возник зыбковатым миражом. Она, кажется, испугалась.
— Я требую возможности переодеться.
— И так сойдет. Тряпки в чемодан, свой, подчеркиваю. В пять минут не уложитесь — будете дожидаться за оградой, пока вам его выставят.
Тут и выяснилось, что баул уже собран. Раскусила я ее. Я впервые видела Игоря таким ошарашенным. Проблему досмотра решай сам, охранник. Проблему выяснения ее нового адреса тоже. Я блефую, и тебе это известно. Мадам взяла свои вещи и понуро побрела к выходу. Оглянулась, собралась что-то сказать, потупилась. Но не выдержала и завизжала:
— А сексом мы с твоим мужем занимались по утрам! В эту пору мужики — львы.
Тоже мне реплика. На такую ответит и школьница.
— Бедняжка, — посочувствовала я, — то, чем с вами можно заниматься, по-другому называется. Для секса женщине нужны аскетический ум и порнографическое воображение. А у вас ни ума, ни воображения вообще. Одно самомнение.
— Я еще вернусь, — пригрозила она.
— Разве вы тут что-нибудь забыли?
Она смутилась и быстро засеменила из коттеджа. Игорь махнул рукой парню у ворот, и дама неромантично исчезла за ними.
— Что дальше? — поинтересовался старший телохранитель.
— Мы с Валерием произведем обыск. Поприсутствуй, пожалуйста. Игорь, дело важное. Милиционеры вчера с огоньком работали?
— С какой стати? Самоубийство. Осмотрели поверху.
— Тогда мы понизу.
— Вы в своем уме, люди? — засомневался в нас Игорь.
— Просто так не стреляются, — напомнила я.
Игорь немного поразмыслил и решился:
— Я с вами.
Мне неловко, но поначалу шарить по ящикам и тумбочкам было увлекательно. Впрочем, и надоело перебирать книги, журналы, белье, посуду быстро. Неродные, нелюбимые вещи утомляют. Они будто отказываются знакомиться, вступать в контакт, боятся прикосновений и норовят ускользнуть из рук.
Крайнев действовал разборчиво, прикасаясь только к тому, что его насторожило. Игорь вообще ничего не трогал. Один раз в спальне присвистнул:
— Тысяча баксов улетучилась. Мадам-то не пустая слиняла.
— Не убивайся. Она ведь так и так ждала момента, чтобы уйти, — откликнулся Валера. — Ты мог перетряхнуть сумку, но ощупывать ее не стал бы. А деньги такие уносят на себе.
Я тосковала. Выживет ли муж, не останется ли инвалидом? И нужно ли ему то, что мы делаем? Стоит закрасться сомнению в смысле своих телодвижений, как паралич готов удружить. Часа через полтора я с трудом таскала ноги, а не они меня. Да и Крайнев притих.
— Вы, ребята, на что надеялись? — подвел итог наших стараний Игорь.
— Мы искали при тебе, — сразу уперлась я. — Если бы нашли, не скрыли бы. А на нет и суда нет.
— Кухня, — пробубнил Валерий, который сдаваться не желал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62