Тигринский поежился и пошел назад в квартиру.
— Ну и дела, — протянул Борщ, когда Аля, не отводя взгляда от лица Александра, рассказала ему о событиях последних двух суток. Правда, о том, что Тигринский провел ночь у нее, девушка умолчала. — То есть Лиля забрала статью. Ну и что? Все равно у нее есть два конкурента: ты и Стасик. Ты, потому что могла сделать копию со статьи или запомнить координаты, а Стасик потому, что он первооткрыватель и координатки наверняка помнит наизусть. Поэтому будьте осторожны — не исключено, что Лиля попытается тебя и Стасика убрать с дороги. Смотри под ноги и не стой под стрелой.
Барщевский коротко рассмеялся, но Аля видела, что ему совсем не смешно.
— Борщ, — глаза Али наполнились слезами, — если со мной что случится, я хочу, чтобы ты знал: координаты записаны на обоях у меня на кухне, возле навесного шкафчика.
Александр с наслаждением потянулся, отчетливо хрустнули суставы.
— А ты не боишься, — спросил ее Борщ, пристально глядя Але в глаза, — что я сейчас убью тебя, потом задушу в темном углу Лилю, поеду к тебе домой, перепишу координаты, а затем зарублю Тигринского ледорубом?
— Ну ты же не такое западло? А, Борщ? — прошептала Аля, крепко обнимая Александра за плечи. — К тому же ты забыл о профессоре Стручкове. Наверняка Лиля ему передала статью!
— Кстати, о Стручкове. Напомни мне, чтобы я рассказал тебе при случае одну неприятную историю.
— Историю о чем?
— Не о чем, а о ком. О Стручкове, Леопольде Кирилловиче, Марье Марковне и призраке Черного Геолога.
Оппонент Спиртозаводчиков говорил не менее долго и нудно, чем Коробков. Профессор из Владивостока носил длинную окладистую бороду, которую периодически теребил, и старомодные желтые ботинки.
— Никто не будет спорить, что опустынивание и обезлесивание — это, так сказать, бичи нашего времени. И не только нашего! — Спиртозаводчиков поднял длинный узловатый палец с квадратным пятнистым ногтем. — Не только нашего времени. Вспомните, как образовалась Сахара!
В зале застонали. Рассказы профессора о Сахаре часто растягивались не на один час. Многие с досадой посмотрели на часы.
— Так вот, — торжествующе продолжал Спиртозаводчиков, как будто рассказывал о чем-то хорошем и полезном, — еще пять тысяч лет назад на месте Сахары текли реки, зеленели пастбища и пели птицы. Вы, молодой человек, никогда не задумывались о том, откуда в Сахаре столько песка?
— Матвей Афанасьевич, не отвлекайтесь, пожалуйста, от темы, — пискнул председательствующий, но Спиртозаводчикова уже понесло.
— Так откуда там столько песка, молодой человек? — наступал он на Коробкова. — Ну скажите, где вы чаще всего видите песок. С чем он у вас ассоциируется?
— С песочницей на детской площадке.
— О, поколение младое, неразумное! — возопил Матвей Афанасьевич. Стручков в ужасе закрыл глаза. — Какая песочница? Вы что, на пляже никогда не были?
— Был, — коротко ответил Коробков. Ему уже не было страшно, а стало смешно. Еще секунду назад он трясся как осиновый лист и волновался по поводу отсутствующего «Приложения Б», как вдруг страх незнамо куда улетучился и Дима совершенно перестал волноваться. — Я был на пляже, и даже не один раз.
— Видели вы там песок, молодой человек?
Коробков кивнул.
— И что это значит? — продолжал напирать Матвей Афанасьевич.
— Уважаемый оппонент, прошу не отвлекаться от темы, — еще раз напомнил председательствующий, но профессор его проигнорировал.
— Это значит, — ответил Коробков, — что Сахара — это один большой пляж. Там может одновременно загорать очень много людей. Только до моря далеко и тентов на всех не напасешься.
— А зачем им тенты? Они же загорать будут, а тенты загорать только мешают! — подала голос Лиля, вспомнив о своем излюбленном амплуа. Стручков схватился за голову, но Спиртозаводчиков выглядел очень довольным.
— Правильно, девушка в первом ряду, ни к чему тенты, вот именно, — сказал он, делая ударение на последнее «о», — вот именно! Песок появляется там, где много воды, а тенты действительно тут ни при чем. Песок — это признак воды, и никак иначе. А раз в Сахаре много песка, значит, там когда-то было много воды.
Коробков кивнул. Он слушал дискуссию с большим интересом. «Защита диссертации — это, оказывается, вовсе не страшно, а наоборот — весело», — думал он, чувствуя, как на лице сама собой появляется улыбка.
— То есть когда-то территория Сахары была цветущей долиной. Но потом туда пришли люди, — продолжал Матвей Афанасьевич. В его голосе появились трагические нотки. — Люди стали выжигать леса и выпасать скот. Через несколько сот лет тонкий слой почвы истощился, обнажился песок, начались суховеи и песчаные бури. Еще через две тысячи лет на месте плодородной долины образовалась пустыня. А у вас в работе какой фактор является основной причиной опустынивания, юноша?
— Хозяйственная деятельность человека, — ответил Коробков, пытаясь согнать с лица глупую, счастливую улыбку.
— Молодец! Правильно! Ну так я считаю, что Дмитрий заслуживает присвоения ему степени кандидата географических наук.
Спиртозаводчиков сел и разгладил бороду. Он устал.
— Пойдем, со мной тебе не будет страшно. Я знаю это здание как свои пять пальцев. Кроме того, я отлично вижу в темноте.
Борщ взял Алю за руку, и они вышли в длинный темный коридор.
— Ну когда же администрация сделает ремонт, — завела Аля свою излюбленную песню, — уволюсь я отсюда на фиг, ну сколько можно в темноте работать? Днем тут еще можно находиться, но ночью… Я понимаю, что у института нет денег на ремонт. Я понимаю, что многие люди, не связанные с географией, вообще не представляют, что же такое делает институт и за что его работникам платят день…
— Алиса, — прервал ее Борщ, — могу сказать тебе, что ремонт в этом здании не делают не потому, что у администрации нет денег.
— То есть кому-то выгодно, чтобы здание НИИ напоминало руины старой крепости? И чтобы ночью оживали легенды о призраке Черного Геолога? Ха-ха, очень остроумно.
— Подожди-ка, — остановился Барщевский. — А что это дверь в комнату Полканавт открыта?
— Может, проветривают, — тихим шепотом проговорила Аля, прижимаясь к Борщу. Тот решительной походкой подошел к открытой двери, зашел в комнату, через секунду там вспыхнул свет.
— Оба-на, — услышала Аля его веселый голос, — ну и дела!
Аля, войдя в комнату всед за Борщевским, сразу увидела, что от любимой лианы Эммы Никитичны кто-то оторвал и второй цветочек.
— Я знаю, кто это сделал. То есть я не знаю, кто именно, но я слышала его, — быстро проговорила Аля. — Я была в туалете, кто-то тихо прошел по коридору мимо двери, потом назад. Но я не видела, кто это. Зато теперь понятно, что этому человеку было нужно.
Барщевский скосил на нее глаза:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Ну и дела, — протянул Борщ, когда Аля, не отводя взгляда от лица Александра, рассказала ему о событиях последних двух суток. Правда, о том, что Тигринский провел ночь у нее, девушка умолчала. — То есть Лиля забрала статью. Ну и что? Все равно у нее есть два конкурента: ты и Стасик. Ты, потому что могла сделать копию со статьи или запомнить координаты, а Стасик потому, что он первооткрыватель и координатки наверняка помнит наизусть. Поэтому будьте осторожны — не исключено, что Лиля попытается тебя и Стасика убрать с дороги. Смотри под ноги и не стой под стрелой.
Барщевский коротко рассмеялся, но Аля видела, что ему совсем не смешно.
— Борщ, — глаза Али наполнились слезами, — если со мной что случится, я хочу, чтобы ты знал: координаты записаны на обоях у меня на кухне, возле навесного шкафчика.
Александр с наслаждением потянулся, отчетливо хрустнули суставы.
— А ты не боишься, — спросил ее Борщ, пристально глядя Але в глаза, — что я сейчас убью тебя, потом задушу в темном углу Лилю, поеду к тебе домой, перепишу координаты, а затем зарублю Тигринского ледорубом?
— Ну ты же не такое западло? А, Борщ? — прошептала Аля, крепко обнимая Александра за плечи. — К тому же ты забыл о профессоре Стручкове. Наверняка Лиля ему передала статью!
— Кстати, о Стручкове. Напомни мне, чтобы я рассказал тебе при случае одну неприятную историю.
— Историю о чем?
— Не о чем, а о ком. О Стручкове, Леопольде Кирилловиче, Марье Марковне и призраке Черного Геолога.
Оппонент Спиртозаводчиков говорил не менее долго и нудно, чем Коробков. Профессор из Владивостока носил длинную окладистую бороду, которую периодически теребил, и старомодные желтые ботинки.
— Никто не будет спорить, что опустынивание и обезлесивание — это, так сказать, бичи нашего времени. И не только нашего! — Спиртозаводчиков поднял длинный узловатый палец с квадратным пятнистым ногтем. — Не только нашего времени. Вспомните, как образовалась Сахара!
В зале застонали. Рассказы профессора о Сахаре часто растягивались не на один час. Многие с досадой посмотрели на часы.
— Так вот, — торжествующе продолжал Спиртозаводчиков, как будто рассказывал о чем-то хорошем и полезном, — еще пять тысяч лет назад на месте Сахары текли реки, зеленели пастбища и пели птицы. Вы, молодой человек, никогда не задумывались о том, откуда в Сахаре столько песка?
— Матвей Афанасьевич, не отвлекайтесь, пожалуйста, от темы, — пискнул председательствующий, но Спиртозаводчикова уже понесло.
— Так откуда там столько песка, молодой человек? — наступал он на Коробкова. — Ну скажите, где вы чаще всего видите песок. С чем он у вас ассоциируется?
— С песочницей на детской площадке.
— О, поколение младое, неразумное! — возопил Матвей Афанасьевич. Стручков в ужасе закрыл глаза. — Какая песочница? Вы что, на пляже никогда не были?
— Был, — коротко ответил Коробков. Ему уже не было страшно, а стало смешно. Еще секунду назад он трясся как осиновый лист и волновался по поводу отсутствующего «Приложения Б», как вдруг страх незнамо куда улетучился и Дима совершенно перестал волноваться. — Я был на пляже, и даже не один раз.
— Видели вы там песок, молодой человек?
Коробков кивнул.
— И что это значит? — продолжал напирать Матвей Афанасьевич.
— Уважаемый оппонент, прошу не отвлекаться от темы, — еще раз напомнил председательствующий, но профессор его проигнорировал.
— Это значит, — ответил Коробков, — что Сахара — это один большой пляж. Там может одновременно загорать очень много людей. Только до моря далеко и тентов на всех не напасешься.
— А зачем им тенты? Они же загорать будут, а тенты загорать только мешают! — подала голос Лиля, вспомнив о своем излюбленном амплуа. Стручков схватился за голову, но Спиртозаводчиков выглядел очень довольным.
— Правильно, девушка в первом ряду, ни к чему тенты, вот именно, — сказал он, делая ударение на последнее «о», — вот именно! Песок появляется там, где много воды, а тенты действительно тут ни при чем. Песок — это признак воды, и никак иначе. А раз в Сахаре много песка, значит, там когда-то было много воды.
Коробков кивнул. Он слушал дискуссию с большим интересом. «Защита диссертации — это, оказывается, вовсе не страшно, а наоборот — весело», — думал он, чувствуя, как на лице сама собой появляется улыбка.
— То есть когда-то территория Сахары была цветущей долиной. Но потом туда пришли люди, — продолжал Матвей Афанасьевич. В его голосе появились трагические нотки. — Люди стали выжигать леса и выпасать скот. Через несколько сот лет тонкий слой почвы истощился, обнажился песок, начались суховеи и песчаные бури. Еще через две тысячи лет на месте плодородной долины образовалась пустыня. А у вас в работе какой фактор является основной причиной опустынивания, юноша?
— Хозяйственная деятельность человека, — ответил Коробков, пытаясь согнать с лица глупую, счастливую улыбку.
— Молодец! Правильно! Ну так я считаю, что Дмитрий заслуживает присвоения ему степени кандидата географических наук.
Спиртозаводчиков сел и разгладил бороду. Он устал.
— Пойдем, со мной тебе не будет страшно. Я знаю это здание как свои пять пальцев. Кроме того, я отлично вижу в темноте.
Борщ взял Алю за руку, и они вышли в длинный темный коридор.
— Ну когда же администрация сделает ремонт, — завела Аля свою излюбленную песню, — уволюсь я отсюда на фиг, ну сколько можно в темноте работать? Днем тут еще можно находиться, но ночью… Я понимаю, что у института нет денег на ремонт. Я понимаю, что многие люди, не связанные с географией, вообще не представляют, что же такое делает институт и за что его работникам платят день…
— Алиса, — прервал ее Борщ, — могу сказать тебе, что ремонт в этом здании не делают не потому, что у администрации нет денег.
— То есть кому-то выгодно, чтобы здание НИИ напоминало руины старой крепости? И чтобы ночью оживали легенды о призраке Черного Геолога? Ха-ха, очень остроумно.
— Подожди-ка, — остановился Барщевский. — А что это дверь в комнату Полканавт открыта?
— Может, проветривают, — тихим шепотом проговорила Аля, прижимаясь к Борщу. Тот решительной походкой подошел к открытой двери, зашел в комнату, через секунду там вспыхнул свет.
— Оба-на, — услышала Аля его веселый голос, — ну и дела!
Аля, войдя в комнату всед за Борщевским, сразу увидела, что от любимой лианы Эммы Никитичны кто-то оторвал и второй цветочек.
— Я знаю, кто это сделал. То есть я не знаю, кто именно, но я слышала его, — быстро проговорила Аля. — Я была в туалете, кто-то тихо прошел по коридору мимо двери, потом назад. Но я не видела, кто это. Зато теперь понятно, что этому человеку было нужно.
Барщевский скосил на нее глаза:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44