Леопольд Кириллович и бровью не повел.
— Я думаю, дорогая Валентина Ивановна, — тут же отозвался он, — что мы соберем собрание коллектива института и проголосуем, куда направить эти деньги. Не забывайте, что у нас довольно много сотрудников, которые с трудом сводят концы с концами, поэтому совершенно неэтично делать ремонт, когда люди практически голодают. То есть не голодают, конечно, но питаются недостаточно полноценно. Фруктов, например, мало едят. А у многих — дети. Поэтому предлагаю не решать этот вопрос кулуарно, а вынести на всеобщее обсуждение и выплатить, скажем, премию наиболее отличившимся сотрудникам. Вам например.
Во время его тирады Каверина рассеянно изучала свои бумаги. Услышав, что директор предлагает ей премию, Валентина Ивановна не выдержала и расхохоталась.
— Что тут смешного? — мрачно произнес Леопольд Кириллович, подаваясь вперед.
— Нет, ничего, — Каверина взяла себя в руки. — Может быть, тогда хотя бы в туалетах сделаем ремонт?
«Ага. Значит, туалеты!» — подумал про себя Леопольд Кириллович, почесав под столом одну ногу другой. Он не мог поверить своей удаче.
— Я подумаю над вашим предложением, — кивнул он с благосклонным видом. — И проинформирую о своем решении.
— Имейте в виду, — проговорила Каверина, — в случае, если ремонт не будет начат, я планирую обратиться в службу охраны труда и в профсоюз. Пусть проверят, соответствуют ли условия труда в нашем НИИ санитарно-гигиеническим нормам.
Такого директор не ожидал.
«А ведь это и не удар вовсе, а так, легкий тычок», — подумала Валентина Ивановна, наблюдая за изменившимся выражением лица директора.
— Всего доброго, Леопольд Кириллович, — сказала Каверина, встала и, держа спину прямо, тихонько вышла из кабинета директора.
«Ну что ж, теперь можно быть уверенной, что туалеты так и не отремонтируют и бедная Эмма Никитична когда-нибудь залезет в маленькую тесную кабинку и застрянет… Если останется жива после вчерашнего банкета, конечно, — думала она, стараясь не споткнуться на старом щербатом полу. — Но зато теперь он наверняка решится ремонтировать что-нибудь другое. Интересно, что именно? Свой кабинет?» Не сдержавшись, женщина рассмеялась.
— Ты будешь мне отвечать или нет? — с угрозой произнесла Татьяна Тимофеевна, наклоняясь над лежащей на койке дочерью. Ее маленькие, близко посаженные глазки злобно сверкали. — Что у тебя произошло с Игорем Григорьевичем?!
— Ничего не произошло. Я плохо себя чувствую, я буду спать, иди домой, мама…
Голос у Наташи был безжизненным и поникшим. Сквозь стекло окна она видела, как подъехала большая черная машина и из нее, хлопнув дверцей, вышел Борщ. Одет он был как бомж… то есть как инженер второй категории в НИИ, где зарплаты едва хватало на еду. В руке у него был большой пакет. Борщ шел к Але.
«А вот Алька живет одна, к родителям в Сестрорецк ездит только по праздникам, — вяло текли Наташины мысли. — И ни перед кем не отчитывается, никому не объясняет, куда пошла и что там будет делать. Хочет, едет к кому-нибудь в гости и занимается с ним сексом, хочет — едет, но не занимается, а то и вообще может лечь на диване перед телевизором, есть булочки, пить кофе и смотреть сериалы. И никто ей не скажет, что сериалы дурацкие, и никто не напомнит, что от булочек толстеют, и ни одна живая душа не посмеет отогнать ее от телевизора и отправить мыть посуду. Хочет — моет, не хочет — не мо…»
— Ты будешь отвечать, зараза?! — заорала мать, не дождавшаяся ответа на свой вопрос и впавшая от этого в бешенство. — Ты мне будешь отвечать?!
Она вскочила со стула и со всего маху ударила лежащую Наташу по лицу. Наташа охнула и закрыла лицо руками.
«Если четвертый муж бьет вас по морде, то, возможно, дело именно в морде, а не в муже», — вспомнила она глубокую мысль Маши Арбатовой и даже попыталась улыбнуться, но потеряла сознание. Ее соседка Марина, сидевшая на кровати около самой двери и уже почти год боровшаяся с мифическим лишним весом, в панике бросилась вон из палаты.
— Убивают! Спасите!! — заверещала она в холле, размахивая длинными руками-палочками. Марине было восемнадцать, и бороться за худобу она начала после того, как мальчик, в которого она была влюблена, обозвал Марину бегемотихой. Потом он приходил извиняться, но «бегемотиха» его слушать не пожелала. Медсестра Ульяна лично кормила девушку с ложечки, а после тихого часа к Марине приходил психолог Илья Романович, убеждавший девушку в пагубности выбранного ею образа жизни, и пугал «нарушением обмена веществ, выпадением волос и ломкостью ногтей вследствие недостатка минеральных веществ», но Марину все вышеперечисленное беспокоило гораздо меньше, чем лишние, по ее мнению, сто граммов веса. Крики Марины все еще отдавались эхом, когда в палату один за другим вбежали Виталий Викторович, медсестра Ульяна, а также практикант в очках и с длинным хвостом, который метался и подпрыгивал, когда его владелец бежал по коридору.
«Неужто смертный случай!» — охнул врач, увидев бледную, неподвижную Наташу и растерянно стоящую рядом Татьяну Тимофеевну. Ульяна совала девушке под нос ватку с нашатырным спиртом. Практикант попятился, вылетел в коридор и с размаху нажал на сирену, которая завыла и застонала. Через пару минут в палате было невозможно протолкнуться, туда сбежались свободные врачи и медсестры со всей больницы.
— Быстрее! В реанимацию! Видимо, у нее пробито легкое! Наверное, это внутреннее кровотечение… Не заметили вовремя… — бормотал Виталий Викторович, направляя каталку с Наташей к выходу из палаты. Кто-то уже успел приладить к руке девушки капельницу, кто-то сделал укол, Ульяна начала делать искусственное дыхание.
— Стойте… Я сейчас все объясню, — тоненько завизжала вернувшаяся в палату Марина. — Вот эта тетка ее ударила! По роже прямо — хрясь! А Наташка и сознание потеряла!
Наташа пошевелила головой и тихо застонала. Врач, установивший было капельницу, витиевато выругался и начал ее срочно отвинчивать. Виталий Викторович отпустил каталку с девушкой и повернулся к Татьяне Тимофеевне. Его вежливые интеллигентные глаза начали медленно наполняться бешенством.
— Милая дама, — начал он тихо, и все сразу замолчали. — Считаю своим долгом сообщить вам следующее: пока пациент находится у меня в отделении, я несу за него ответственность, поэтому вы быстро соберете свои вещички и больше здесь не появитесь. Еще раз увижу ваше рыло на территории больницы, и вы отправитесь в реанимацию, там сейчас есть свободные места.
Белая как стена Татьяна Тимофеевна два раза глотнула воздух, потом молча взяла сумку и пошла к выходу. На дочь она даже не взглянула.
— Да, и последнее, — сказал врач миролюбиво, — предупреждаю, что я обязан сообщить о происшествии в правоохранительные органы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44