Отцу, Сыну, страдавшему за нас, распятому и вознесенному и сидящему ныне одесную Отца, и Духу Святому, иже от Отца исходящему, — подобно тому, как от солнца, имеющего образ и цвет, исходят лучи, напояющие вселенную. А также молился я Деве Марии, Мариам, Матери Божией! Ведома и почитаема многими из вас священная книга Инджиль, или Евангелие, известен и почитаем вами Исус Христос, Иса, как и мать его, Мариам. Так как же можешь ты говорить, что я обращался к джиннам и помочью злых сил творил добро царице, ю же излечил есмь?
— Иса не умер, — вскричал, покрываясь румянцем гнева, Мунзибуга, — и ходит по земле, продолжая творить добро и почасту воскрешая мертвых! Он пророк истинного Бога и бессмертен!
— Мы тоже говорим, что Иса не умер, — тотчас возразил Алексий, — но воскрес, являлся ученикам своим и вознесся на небеса, и молимся ему и, так же как и вы, ожидаем от него чудесной помощи в наших скорбях! Вот ты сам и доказал, что лечение мое свято и не от джиннов получаю я силу свою, а от того, кому и вы, бесермены, почасту приносите молитвы свои!
Тайдула, в этот миг отвлеченная от горестных мыслей своих, довольно склонила голову.
Противник Алексия, не ожидавший, что тот таким образом обернет его слова, растерянно оглянулся и, еще более покраснев, воскликнул:
— Пусть так! Но истинный Бог — один! Он сотворил небосвод и землю, металлы и растения, открыл источники вод и утвердил планеты и звезды. Он создал человека из праха, и вдохнул в него разум, и научил верных шариату и тарикату, дабы прославляли его всемогущество, а для неверных дал меч и священную войну, дабы железом карать тех, кто не ведает благодати и не внимает слову пророков Бога истинного! Ибо он — единый для всех и все должны склониться перед ним и принять единый закон! И тогда в мире воцарят справедливость и мир, и воистину лев не тронет онагра и орел — голубку! — Мунзибуга выразительно поглядел на Бердибека, и все посмотрели на него, и в этом безотчетном взгляде, словно бы удивленном, что все сказанное можно применить к этому сидящему здесь хану-убийце, Бердибек почуял вдруг такое холодное отстранение окружающих, что сердце его на миг сжало тоской, а потом наполнило горячим потоком гнева и ненависти.
— Мы считаем, — ответил Алексий спокойно и внимательно поглядел на Тайдулу (хан, как ему показалось, совсем не внимал ему), — мы считаем, что выше закона — благодать, которая приходит, когда уже имеется закон. И она
— как любовь после заключения брака, как преданность слуги или воина своему господину после данного обета послушания. Она позволяет рабу отдать жизнь за повелителя своего, она связывает родных между собою, сына с отцом и подданных с государем. Посему всякий из нас, не отвергая закона, молится о ниспослании благодати!
Станята, недвижно стоявший позади Алексия, давно уже молил небо об удержании слов наставника. «Ведь владыка еще ничего не ведает! — вспыхнуло у него в мозгу. — А ну как хан повелит схватить его, оскорбясь, и предаст суду или казни!»
Бердибек и сам теперь внимательно смотрел на урусутского главного попа и, наклоняясь к толмачу, пересказывавшему речь Алексия, медленно и недобро, не отводя взгляда от митрополита, склонял голову. Он не мог представить себе, что Алексий еще не ведает о его преступлении, и потому слова урусутского попа жгли его огнем.
— Теперь скажи! — продолжал Алексий с напором, и голос его постепенно возрастал и твердел: — Бог создал мир одинаковым или разнообразным?
— Все разнообразие мира создано и утверждено Аллахом! — воскликнул Мунзибуга.
Алексий кивнул удоволенно, подтверждая слова своего соперника.
— Следовательно, и разные люди — белые, черные, желтые, — и разные народы, и языки, им же несть числа, и разные земли — жаркие и сухие, холодные и влажные, степные и гористые, покрытые лесами или открытые взору, — озера и реки, горы и моря и, словом, все сущее на земле создано им же?
— Да! Велик Аллах! — воскликнул Мунзибуга.
«Убить или не убить? — думал Бердибек. — Убить? Будь что будет!» Ежели бы не вчерашние наставления Товлубия, он уже давно прекратил бы спор и велел схватить урусутского митрополита.
— Так вот! — продолжал меж тем Алексий. — Мнишь ли ты, что тебе или кому другому надлежит исправить Господний промысел? Что ты, смертный, мыслишь правильнее великого Бога? Мнишь ли ты себя или любого другого на земле, повторю, способным изменить, исправить, переписать предначертанное свыше?
(«Я же переписал! — думал в это время Бердибек. — И вот сижу здесь, на золотом ханском престоле!»)
— Не потому ли, — продолжал Алексий, — создал Господь различными языки и народы, что возжелал того и замыслил и положил им быть разными на земле? Не потому ли создал разноту земных пространств, холода и тепла, лесов и степей, плодородных долин и пустынь безводных, что возжелал утвердить потребное ему разнообразие, дабы каждый обрабатывал свою землю и все вместе славили Господа? Как неможно истребить всех птиц и зверей, оставив одного лишь льва и сокола, так неможно заставить все народы быть одинаковыми и творить одно и то же на земле! Но разнотою живут языки, несхожестью прославляются и по несхожести своей создали торговлю друг с другом, ибо редкости и товары одних земель перевозят в другие страны и так взаимно обменивают плоды рук своих, подобно тому, как шелк из Чина везут в Золотую Орду или Царьград, а степных коней продают на наших рынках, покупая в обмен наши товары, железо и хлеб. И не все ли то, как ты говоришь и сам, предначертано Господом?
(«А завоеванные народы отдают свои товары, девушек и рабов даром, ничего не требуя взамен!» — насмешливо думает Бердибек, глядя на Алексия, коего почти порешил уже прикончить.)
— И не мнишь ли ты, что Господь разумнее нас, смертных? И сотворил все это, дабы украсить созданный им мир, дабы люди не творили зла друг другу, состязаясь в одном и том же, дабы одни ели хлеб, а другие рис, одни
— мясо, другие же — рыбу, не завидуя и не вырывая пищу друг у друга изо рта?
Тут уже и Станята вручил Богу свою и Алексиеву жизнь, и все придворные обратились в слух, поскольку митрополит, похоже, обличал теперь всю Орду с ее порядками, захватами и тиранией.
— Напротив, не Иблис ли, затеяв разрушить мир, созданный творцом, заставляет людей насильственно налагать ярмо друг на друга, угнетать соседей, после чего те восстают с оружием в руках? — гремел Алексий. — Однако мир, скрепленный железом, но лишенный благодатного послушания, бывал ли прочен когда? Наша православная церковь запрещает крестить людей насильно, ибо каждый новообращенный должен сперва полюбить, сердцем принять установления Христа, иначе таинство крещения не почитаемо у нас истинным!
(«Нет, его все-таки надобно убить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177
— Иса не умер, — вскричал, покрываясь румянцем гнева, Мунзибуга, — и ходит по земле, продолжая творить добро и почасту воскрешая мертвых! Он пророк истинного Бога и бессмертен!
— Мы тоже говорим, что Иса не умер, — тотчас возразил Алексий, — но воскрес, являлся ученикам своим и вознесся на небеса, и молимся ему и, так же как и вы, ожидаем от него чудесной помощи в наших скорбях! Вот ты сам и доказал, что лечение мое свято и не от джиннов получаю я силу свою, а от того, кому и вы, бесермены, почасту приносите молитвы свои!
Тайдула, в этот миг отвлеченная от горестных мыслей своих, довольно склонила голову.
Противник Алексия, не ожидавший, что тот таким образом обернет его слова, растерянно оглянулся и, еще более покраснев, воскликнул:
— Пусть так! Но истинный Бог — один! Он сотворил небосвод и землю, металлы и растения, открыл источники вод и утвердил планеты и звезды. Он создал человека из праха, и вдохнул в него разум, и научил верных шариату и тарикату, дабы прославляли его всемогущество, а для неверных дал меч и священную войну, дабы железом карать тех, кто не ведает благодати и не внимает слову пророков Бога истинного! Ибо он — единый для всех и все должны склониться перед ним и принять единый закон! И тогда в мире воцарят справедливость и мир, и воистину лев не тронет онагра и орел — голубку! — Мунзибуга выразительно поглядел на Бердибека, и все посмотрели на него, и в этом безотчетном взгляде, словно бы удивленном, что все сказанное можно применить к этому сидящему здесь хану-убийце, Бердибек почуял вдруг такое холодное отстранение окружающих, что сердце его на миг сжало тоской, а потом наполнило горячим потоком гнева и ненависти.
— Мы считаем, — ответил Алексий спокойно и внимательно поглядел на Тайдулу (хан, как ему показалось, совсем не внимал ему), — мы считаем, что выше закона — благодать, которая приходит, когда уже имеется закон. И она
— как любовь после заключения брака, как преданность слуги или воина своему господину после данного обета послушания. Она позволяет рабу отдать жизнь за повелителя своего, она связывает родных между собою, сына с отцом и подданных с государем. Посему всякий из нас, не отвергая закона, молится о ниспослании благодати!
Станята, недвижно стоявший позади Алексия, давно уже молил небо об удержании слов наставника. «Ведь владыка еще ничего не ведает! — вспыхнуло у него в мозгу. — А ну как хан повелит схватить его, оскорбясь, и предаст суду или казни!»
Бердибек и сам теперь внимательно смотрел на урусутского главного попа и, наклоняясь к толмачу, пересказывавшему речь Алексия, медленно и недобро, не отводя взгляда от митрополита, склонял голову. Он не мог представить себе, что Алексий еще не ведает о его преступлении, и потому слова урусутского попа жгли его огнем.
— Теперь скажи! — продолжал Алексий с напором, и голос его постепенно возрастал и твердел: — Бог создал мир одинаковым или разнообразным?
— Все разнообразие мира создано и утверждено Аллахом! — воскликнул Мунзибуга.
Алексий кивнул удоволенно, подтверждая слова своего соперника.
— Следовательно, и разные люди — белые, черные, желтые, — и разные народы, и языки, им же несть числа, и разные земли — жаркие и сухие, холодные и влажные, степные и гористые, покрытые лесами или открытые взору, — озера и реки, горы и моря и, словом, все сущее на земле создано им же?
— Да! Велик Аллах! — воскликнул Мунзибуга.
«Убить или не убить? — думал Бердибек. — Убить? Будь что будет!» Ежели бы не вчерашние наставления Товлубия, он уже давно прекратил бы спор и велел схватить урусутского митрополита.
— Так вот! — продолжал меж тем Алексий. — Мнишь ли ты, что тебе или кому другому надлежит исправить Господний промысел? Что ты, смертный, мыслишь правильнее великого Бога? Мнишь ли ты себя или любого другого на земле, повторю, способным изменить, исправить, переписать предначертанное свыше?
(«Я же переписал! — думал в это время Бердибек. — И вот сижу здесь, на золотом ханском престоле!»)
— Не потому ли, — продолжал Алексий, — создал Господь различными языки и народы, что возжелал того и замыслил и положил им быть разными на земле? Не потому ли создал разноту земных пространств, холода и тепла, лесов и степей, плодородных долин и пустынь безводных, что возжелал утвердить потребное ему разнообразие, дабы каждый обрабатывал свою землю и все вместе славили Господа? Как неможно истребить всех птиц и зверей, оставив одного лишь льва и сокола, так неможно заставить все народы быть одинаковыми и творить одно и то же на земле! Но разнотою живут языки, несхожестью прославляются и по несхожести своей создали торговлю друг с другом, ибо редкости и товары одних земель перевозят в другие страны и так взаимно обменивают плоды рук своих, подобно тому, как шелк из Чина везут в Золотую Орду или Царьград, а степных коней продают на наших рынках, покупая в обмен наши товары, железо и хлеб. И не все ли то, как ты говоришь и сам, предначертано Господом?
(«А завоеванные народы отдают свои товары, девушек и рабов даром, ничего не требуя взамен!» — насмешливо думает Бердибек, глядя на Алексия, коего почти порешил уже прикончить.)
— И не мнишь ли ты, что Господь разумнее нас, смертных? И сотворил все это, дабы украсить созданный им мир, дабы люди не творили зла друг другу, состязаясь в одном и том же, дабы одни ели хлеб, а другие рис, одни
— мясо, другие же — рыбу, не завидуя и не вырывая пищу друг у друга изо рта?
Тут уже и Станята вручил Богу свою и Алексиеву жизнь, и все придворные обратились в слух, поскольку митрополит, похоже, обличал теперь всю Орду с ее порядками, захватами и тиранией.
— Напротив, не Иблис ли, затеяв разрушить мир, созданный творцом, заставляет людей насильственно налагать ярмо друг на друга, угнетать соседей, после чего те восстают с оружием в руках? — гремел Алексий. — Однако мир, скрепленный железом, но лишенный благодатного послушания, бывал ли прочен когда? Наша православная церковь запрещает крестить людей насильно, ибо каждый новообращенный должен сперва полюбить, сердцем принять установления Христа, иначе таинство крещения не почитаемо у нас истинным!
(«Нет, его все-таки надобно убить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177