— Почто «наших»? — Ягайло пожал плечами, еще ничего не понимая.
— Пойми, брат! — не отставал Витовт. — Нам незачем ссориться нынче с Москвой! Неровен час какая замятня на русском рубеже… И Орден еще не одолен! В таковой нуже русичей надобно оберечь. Созови их сюда! Пущай воротят с пути и прямо в Краков! — И все еще ничего не понимающему Ягайле, уже грубо: — Наследник он! Московского престола! Старший сын Дмитрия! Чуешь?! Пущай пообвыкнет около нас…
— Задержать? — начал что-то понимать Ягайло.
— Зачем задерживать! Принять, обласкать, проводить… Опосле тебе же с им… А держать в нятье не след, у Дмитрия другие сыновья есть на замену. Задержишь, токмо потеряешь союзника доброго. Так-то, брат!
И прямо в глаза (не лукавлю, мол!):
— Приказать?! От имени твоего?
Ягайло кивает, все еще растерянно, все еще не понимая, что там затеял опять двоюродный братец. Но принять московского княжича… конешно… надлежит. Это-то он понимал!
А Витовт, тотчас переговорив с панами и отослав гонцов с непременным приказом — перенять и заворотить русичей на Краков, — тотчас сел писать грамоту Анне, весь смысл которой был: немедленно приезжай сюда с дочерью! С Софьей! Не стряпая! Днями! Со всевозможною быстротой! К торжествам!
«Поймет? — подумал, сощуря глаза. — Поймет!» Про умысел свой даже и в грамоте не высказал, только стремянному ненароком: мол, едет из Орды княжич Василий сюда! Скажешь о том госпоже… Поймет! В этих делах Анна умная баба! Свернул и запечатал грамоту, пристально поглядел в очи верному холопу:
— Скачи! Охрану возьми! Грамоту ту никому боле не отдавай! — Посидел один, уставясь невидящим взором в стену, и его круглое, котиное лицо стало непривычно задумчивым. Поднялся. — Нет, Ягайло, все-таки переиграю я тебя!
— сказал убежденно, но не вслух, а про себя. В мыслях сказал. А то тут у их, в Вавеле, и у стен — уши!
Дни до крещения были до предела наполнены суетой. Ягайлу учили, как надо себя вести в католическом храме (как оказалось впоследствии, выучили плохо). Искали крестного. Крестной вызвалась быть супруга известного богача, Отто из Пильци. Велись горячие споры, кому креститься, кому нет. Крещенные по православному обряду князья, посовещавшись, к неудовольствию католического духовенства, отказались перекрещиваться в католичество наотрез. Это-де было оговорено заранее! В свою очередь посовещавшись друг с другом, польские прелаты и члены римской курии решили не настаивать, благо впоследствии у короля-католика найдется сколь угодно средств заставить схизматиков пожалеть о своем решении. (Налоги, должности, наделение землями и наградами, брачное право — все будет позднее пущено в ход!) Тем паче что главный соперник Ягайлы, Витовт, дал согласие креститься по католическому обряду. Церемонию устроили в кафедральном соборе Кракова. Было торжественно. Собралась вся знать и весь церковный синклит. Ягайлу окрестили с именем Владислава (традиционным после великого Локетка), Вигунд стал Александром, Коригайло — Казимиром, Свидригайло — Болеславом, Витовт-Витолд крестился на этот раз с именем Александра. В латинскую веру перешли вослед своим князьям и многие литовские вельможи.
Довольный архиепископ Бодзанта, когда закончилась служба, утирал платом взмокшее в духоте лицо, оглядывался победительно. Сегодня в один день они совершили то, что орденские рыцари не смогли содеять за целое столетие! Теперь осталось склонить под власть папского престола упрямых схизматиков Москвы, и разделенная некогда церковь объединится вновь! Он уже забыл, как метался между великопольской шляхтой и малополянами, как благословлял на престол Семка-Земовита, все забыл! Он торжествовал нынче! Ян Радлица поглядывал на него сомнительно, снизу вверх, в отличие от Бодзанты прекрасно понимая, что склонить даже к унии с Римом московских схизматиков будет далеко не просто, что по всей Европе тлеют ереси, грозящие сугубым расколом церкви, но и он еще не предвидел Лютера, как и Гуситских войн, и не мог вообразить, что даже на то, чтобы привязать к Риму Галицкую и Червонную Русь, потребуются не годы, века, а от попытки обратить одним махом в «латынскую веру» всех православных великого княжества литовского через немногое количество лет придется и вовсе отказаться… Но успеху дня сего радовался неложно и он, и в душе Радлицы росло примиряющее, надмирное чувство: с крещеным Ягайлой его девочке-королеве, дочери высокочтимого им Людовика, будет уже не столь одиноко и страшно!
Обряд венчания был назначен на воскресенье, восемнадцатого февраля, ровно через два дня после крещения. Все делалось с прямо-таки необычайною быстротой.
До обряда венчания требовалось объявить о расторжении прежнего брака. Ядвига должна была прилюдно отречься от своего австрийского жениха и заявить, что она согласна на брак с Ягайлой.
Церемония происходила всенародно в Краковском кафедральном соборе, и Ян Радлица впервые по-настоящему испугался за свою подопечную, когда увидел ее побледневшие, мертвые под слоем румян щеки, ее лихорадочно обострившийся взор. Но нет, церемония прошла успешно. Ядвига сказала то, что ей велено было сказать, громким и ясным голосом, утишая зловещий шепот по углам храма. Многие ждали скандала или какой иной неподоби во время отречения, не веря в согласие Ядвиги порвать с Вильгельмом. В любовную драму юной королевы неволею был вовлечен весь город, и о Вильгельме с Ядвигою судачили по всем обывательским дворам.
И когда Ядвигу под руки выводили из собора, Ян Радлица ужаснулся вновь. С таким лицом, как у нее, уходят разве в монастырь или на казнь, а отнюдь не готовятся к торжествам брачным.
По-разному и от разных причин приходит к человеку впервые ощущение зрелости. Это чувство может и не появиться вовсе, ежели слишком забаловала и продолжает баловать и баюкать жизнь. Тогда возможно и до седых волос оставаться в недорослях. Оно может являться постепенно, с ростом ответственности. Но на Ядвигу зрелость свалилась сразу, как обрушивается ледяной поток, как внезапная гибель любимых, как крушение. И верно, мысли были в тот вечер у нее не о свадьбе — о монастыре. Ядвига молилась, и свадьбу, на которую дала согласие, воспринимала теперь только как жертву: Господу и стране. Ибо никому, никому на свете, даже Вильгельму, не нужна была девочка-Ядвига, нужна была лишь королева польская. А тогда Ягайло еще и откровеннее Вильгельма! Он ехал жениться на королеве и был, кажется, изумлен ее красотой. (Так, во всяком случае, шептали ей все камеристки.) Он взял бы ее и худую, и кривую — всякую. Он, по крайней мере, честен! Честнее тебя, Вильгельм, так и не решившийся похитить, умчать свою венчанную жену, маленькую Ядвигу, забывши про корону и трон!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98