Как и не все слова исчезают, когда горит бумага. Я вижу то самое полотенце на полу, впадину на укрытой покрывалом кровати, пустой стакан из-под виски, таблетки. Возможно, она надеялась, что обретет покой во сне, но сон наполняли черные видения, и, в конце концов, легче оказалось воспользоваться иным туннелем забвения. Просто жизнь сделалась несовместима с содеянным, только и всего.
Назавтра после того, как в газетах появилось сообщение, я получила от Оливии Марчант письмо следующего содержания:
Ханна! У меня нет слов, чтобы выразить Вам свою благодарность. Думаю, Вы в буквальном смысле спасли мне жизнь. Теперь придется учиться жить без него. Если бы в Ваши годы я обладала Вашей стойкостью и уверенностью в себе, возможно, все сложилось бы по-иному. Но я вынуждена довольствоваться тем, что имею. Единственное, о чем жалею, это что я так и не познакомилась с ней. Это помогло бы мне лучше ее понять. Сержант Грант говорил, что она была молода, ей было всего двадцать восемь. Я спросила, была ли она красива, и он сказал: «Да». Наверное, Морис этому некоторым образом способствовал. Когда я убеждаю себя ее простить, то думаю, что потеря его оказалась и для нее так же невыносима. С бесконечной благодарностью,
Ваша Оливия Марчант.
Красиво завернуто. И великодушно. Во всех смыслах. В конверт был вложен чек на тысячу фунтов. Сумма меня не удивила. Я уже привыкла, что мне переплачивают. Проблема в данном случае была в том, что особой радости я при этом не испытывала. Черт, не люблю я этого! Ненавижу, когда дело закончено, а все-таки что-то не дает покоя. Не хватает чего-то, чтоб полностью все похоронить, забыть, закопать.
Словом, я поехала в сторону Нэгз-Хед. Что ж, обещание есть обещание, да и деньги уже прожгли столько дырок у меня в мозгу. Мой мойщик на сей раз оказался на месте — под светофором, сидел, перекуривал, рядом ведро с мочалкой и стопка «Биг исью». Я покрутила ручкой, окошко опустилось, окликнула его. Он широко улыбнулся, подбежал ко мне с номером газеты.
— Привет, Ханна!
— Привет.
Взяв у него газетку, я протянула ему взамен две пятидесятифунтовые бумажки. Он уставился на них недоверчиво, изумленно.
— Я ставила на тебя, — сказала я, — Для них это не деньги. Пользуйся в свое удовольствие.
И укатила, прежде чем он успел что-либо сказать.
Во множестве других обстоятельств это был бы идеальный конец. Но то, что глодало изнутри, не излечилось дешевой филантропией. Так или иначе, нам-то с вами известно, что это еще не все. До сих пор параллельно развивались истории двух пар, двух супружеских конфликтов, нуждавшиеся в разрешении, и только одна из них кое-как завершилась.
Пару дней назад Колин пригласил жену поужинать в сельский ресторан, чтобы заново склеить отношения и не дать ей узнать правду. Я поехала домой ждать, когда сестра позвонит и все мне расскажет.
Глава двадцать первая
Кейт объявляться не спешила. Прошло ровно три дня. Я проторчала дома всю субботу и воскресенье, наконец, терпение мое лопнуло, и я позвонила родителям. На границе между Кентом и Сассексом дело шло к вечеру, и мать была занята в саду обезглавливанием увядших роз. Мне кажется, я впервые соприкоснулась с насилием в связи с материным садоводством. Мать и секатор. Растения начинали дрожать, едва она появлялась с ним на крыльце. Представляю ее сейчас: волосы скручены на затылке старомодным пучком, пряди выбиваются, когда она стягивает перчатки, чтобы взять трубку.
Мы поговорили о погоде, и о кастрюлях, и о папиной ангине. Потом она подробно рассказала о том, как замечательно у них погостила Кейт с семейством, сообщила, что они уехали домой только вчера, выразила свои восторги по поводу того, какой чудный человек Колин, как много он работает и как заботится о своей семье. По-моему, каждой дочери свойственно стараться не стать подобием матери. Но в моем случае, как вы, вероятно, сами догадались, это вопрос выживания. Я положила трубку, вытащила свою нелегальную заначку, свернула косячок.
И надо же было такому случиться, что как раз через полчаса, когда я еще была слегка под кайфом, раздался звонок в дверь. Выглянув в раскрытое окно, я увидала, что внизу у дверей стоит Кейт с бутылкой шампанского в одной руке, с цветком в горшке в другой, причем никто из деток не цепляется за ее подол. Несомненно, они дома с папочкой, изображающим семейное счастье. Я пару раз основательно глотнула свежего воздуху и пошла вниз встречать сестру.
Вид у нее, ясное дело, был слегка виноватый. Но вместе с тем счастливый. Она как-то помолодела. Примирение: это дешевле, чем подтяжка. Но менее ли болезненно дается? Кейт улыбалась. Интересно, сколько ложек дегтя достанется ей от меня?
— Кейт, вот так сюрприз! Ты что, у мамы детей оставила?
От ее ответа мне стало кисло:
— Нет, мы уже дома.
— Мы?
— Да. Вернулись всей семьей вчера вечером.
— Ах, так! — Я протянула руку. — А это все мне? Маленькой я позволяла себе обходиться с ней довольно круто; хоть я и моложе, но именно я доводила ее до слез. Как-то я поведала Кейт историю про привидения, и она со страху разревелась. Позже я раскаивалась, но вредничать все же не перестала.
Я взяла бутылку и цветок:
— Спасибо! Ты не рассердишься, если я тебя не приглашу войти? Что-то я совсем без сил.
— Ханна!..
— Не страдай, Кейт. Не надо никаких объяснений, — твердо сказала я. — В ваших проблемах — мое дело сторона.
Она пристально посмотрела на меня. Я улыбнулась. По-моему, у меня это получилось хорошо, но мне надо было запудрить мозги Кейт. Она вздохнула, потом протянула руку, забрала у меня шампанское. Ее жест меня настолько изумил, что я не успела воспротивиться.
— Это не подарок, — сказала она тихо. — Это способ склонить тебя на разговор. Не хочешь разговаривать, значит, обойдешься без шампанского.
— Что-что?
— То самое. Горшок можешь себе оставить. Мама сказала, часто поливать цветок не надо, но нужно обрезать отцветшие головки. Позвони, когда будешь в силах.
И, резко повернувшись, Кейт зашагала прочь по дорожке. Словом, когда я сознаюсь, что проявляла прежде жестокость, понятно, что кто-то довел это до моего ума. Иные слова в момент возвращают в детство.
— Ладно, — сказала я ей. — Но все-таки, по-моему, это нечестно.
Мы сели за стол. Шампанское оказалось приличное. Во всяком случае, получше большинства употребляемых мною напитков, хотя хуже их, к слову сказать, если что и бывает, то редко. Доставая стаканы, Кейт слегка повела носом, но смолчала. Надо отметить, не высказывалась она до тех пор, пока шипучка не была разлита и мы не уселись за стол.
— Что, накачалась? — спросила Кейт.
— Да так, чуть-чуть! — смешком отделалась я. — Твой приход меня все-таки взбодрил. Что, разве заметно?
— А ты как думаешь? — Она помолчала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Назавтра после того, как в газетах появилось сообщение, я получила от Оливии Марчант письмо следующего содержания:
Ханна! У меня нет слов, чтобы выразить Вам свою благодарность. Думаю, Вы в буквальном смысле спасли мне жизнь. Теперь придется учиться жить без него. Если бы в Ваши годы я обладала Вашей стойкостью и уверенностью в себе, возможно, все сложилось бы по-иному. Но я вынуждена довольствоваться тем, что имею. Единственное, о чем жалею, это что я так и не познакомилась с ней. Это помогло бы мне лучше ее понять. Сержант Грант говорил, что она была молода, ей было всего двадцать восемь. Я спросила, была ли она красива, и он сказал: «Да». Наверное, Морис этому некоторым образом способствовал. Когда я убеждаю себя ее простить, то думаю, что потеря его оказалась и для нее так же невыносима. С бесконечной благодарностью,
Ваша Оливия Марчант.
Красиво завернуто. И великодушно. Во всех смыслах. В конверт был вложен чек на тысячу фунтов. Сумма меня не удивила. Я уже привыкла, что мне переплачивают. Проблема в данном случае была в том, что особой радости я при этом не испытывала. Черт, не люблю я этого! Ненавижу, когда дело закончено, а все-таки что-то не дает покоя. Не хватает чего-то, чтоб полностью все похоронить, забыть, закопать.
Словом, я поехала в сторону Нэгз-Хед. Что ж, обещание есть обещание, да и деньги уже прожгли столько дырок у меня в мозгу. Мой мойщик на сей раз оказался на месте — под светофором, сидел, перекуривал, рядом ведро с мочалкой и стопка «Биг исью». Я покрутила ручкой, окошко опустилось, окликнула его. Он широко улыбнулся, подбежал ко мне с номером газеты.
— Привет, Ханна!
— Привет.
Взяв у него газетку, я протянула ему взамен две пятидесятифунтовые бумажки. Он уставился на них недоверчиво, изумленно.
— Я ставила на тебя, — сказала я, — Для них это не деньги. Пользуйся в свое удовольствие.
И укатила, прежде чем он успел что-либо сказать.
Во множестве других обстоятельств это был бы идеальный конец. Но то, что глодало изнутри, не излечилось дешевой филантропией. Так или иначе, нам-то с вами известно, что это еще не все. До сих пор параллельно развивались истории двух пар, двух супружеских конфликтов, нуждавшиеся в разрешении, и только одна из них кое-как завершилась.
Пару дней назад Колин пригласил жену поужинать в сельский ресторан, чтобы заново склеить отношения и не дать ей узнать правду. Я поехала домой ждать, когда сестра позвонит и все мне расскажет.
Глава двадцать первая
Кейт объявляться не спешила. Прошло ровно три дня. Я проторчала дома всю субботу и воскресенье, наконец, терпение мое лопнуло, и я позвонила родителям. На границе между Кентом и Сассексом дело шло к вечеру, и мать была занята в саду обезглавливанием увядших роз. Мне кажется, я впервые соприкоснулась с насилием в связи с материным садоводством. Мать и секатор. Растения начинали дрожать, едва она появлялась с ним на крыльце. Представляю ее сейчас: волосы скручены на затылке старомодным пучком, пряди выбиваются, когда она стягивает перчатки, чтобы взять трубку.
Мы поговорили о погоде, и о кастрюлях, и о папиной ангине. Потом она подробно рассказала о том, как замечательно у них погостила Кейт с семейством, сообщила, что они уехали домой только вчера, выразила свои восторги по поводу того, какой чудный человек Колин, как много он работает и как заботится о своей семье. По-моему, каждой дочери свойственно стараться не стать подобием матери. Но в моем случае, как вы, вероятно, сами догадались, это вопрос выживания. Я положила трубку, вытащила свою нелегальную заначку, свернула косячок.
И надо же было такому случиться, что как раз через полчаса, когда я еще была слегка под кайфом, раздался звонок в дверь. Выглянув в раскрытое окно, я увидала, что внизу у дверей стоит Кейт с бутылкой шампанского в одной руке, с цветком в горшке в другой, причем никто из деток не цепляется за ее подол. Несомненно, они дома с папочкой, изображающим семейное счастье. Я пару раз основательно глотнула свежего воздуху и пошла вниз встречать сестру.
Вид у нее, ясное дело, был слегка виноватый. Но вместе с тем счастливый. Она как-то помолодела. Примирение: это дешевле, чем подтяжка. Но менее ли болезненно дается? Кейт улыбалась. Интересно, сколько ложек дегтя достанется ей от меня?
— Кейт, вот так сюрприз! Ты что, у мамы детей оставила?
От ее ответа мне стало кисло:
— Нет, мы уже дома.
— Мы?
— Да. Вернулись всей семьей вчера вечером.
— Ах, так! — Я протянула руку. — А это все мне? Маленькой я позволяла себе обходиться с ней довольно круто; хоть я и моложе, но именно я доводила ее до слез. Как-то я поведала Кейт историю про привидения, и она со страху разревелась. Позже я раскаивалась, но вредничать все же не перестала.
Я взяла бутылку и цветок:
— Спасибо! Ты не рассердишься, если я тебя не приглашу войти? Что-то я совсем без сил.
— Ханна!..
— Не страдай, Кейт. Не надо никаких объяснений, — твердо сказала я. — В ваших проблемах — мое дело сторона.
Она пристально посмотрела на меня. Я улыбнулась. По-моему, у меня это получилось хорошо, но мне надо было запудрить мозги Кейт. Она вздохнула, потом протянула руку, забрала у меня шампанское. Ее жест меня настолько изумил, что я не успела воспротивиться.
— Это не подарок, — сказала она тихо. — Это способ склонить тебя на разговор. Не хочешь разговаривать, значит, обойдешься без шампанского.
— Что-что?
— То самое. Горшок можешь себе оставить. Мама сказала, часто поливать цветок не надо, но нужно обрезать отцветшие головки. Позвони, когда будешь в силах.
И, резко повернувшись, Кейт зашагала прочь по дорожке. Словом, когда я сознаюсь, что проявляла прежде жестокость, понятно, что кто-то довел это до моего ума. Иные слова в момент возвращают в детство.
— Ладно, — сказала я ей. — Но все-таки, по-моему, это нечестно.
Мы сели за стол. Шампанское оказалось приличное. Во всяком случае, получше большинства употребляемых мною напитков, хотя хуже их, к слову сказать, если что и бывает, то редко. Доставая стаканы, Кейт слегка повела носом, но смолчала. Надо отметить, не высказывалась она до тех пор, пока шипучка не была разлита и мы не уселись за стол.
— Что, накачалась? — спросила Кейт.
— Да так, чуть-чуть! — смешком отделалась я. — Твой приход меня все-таки взбодрил. Что, разве заметно?
— А ты как думаешь? — Она помолчала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67