К такому соглашению они в конце концов пришли; именно на него рассчитывал с самого начала Иэясу.
В одеждах и на конях, покрытых снегом северных провинций, посланцы Сибаты Кацуиэ прибыли в Каи на одиннадцатый день двенадцатого месяца. Первым делом им предложили отдохнуть в гостевых покоях в Кофу. Посольство было многочисленным, возглавляли его два старших советника клана Сибата — Сюкуя Ситидзаэмон и Асами Досэй.
На протяжении двух дней их развлекали. В остальном было похоже, что посланцев не хотят принимать.
Исикава Кадзумаса извинился перед ними за князя, объяснив, что тот занят важными военными делами.
Холодность приема насторожила и огорчила посланцев. В ответ на щедрые дары от клана Сибата приверженцы Токугавы вручили им всего лишь список, в котором было перечислено принятое в дар, и даже не выразили признательности. Однако на третий день Иэясу принял посланцев.
Дело было в разгар суровой зимы. Тем не менее Иэясу принял посланцев в просторном помещении, в котором не было и намека на источник тепла. Смолоду он привык с легкостью переносить куда более суровые испытания, чем стужа. Щеки его были свежи и румяны. Длинные мочки ушей придавали его фигуре вес, словно кольца на железном чайнике. Глядя на него, всякий задавался вопросом: может ли этот человек и впрямь быть прославленным военачальником, причем еще не достигшим сорокалетнего возраста?
Если бы среди посланцев оказался Канамори, он понял бы, что слова «человек не меняется после сорока» целиком и полностью подходят здешнему князю.
— Благодарю вас за то, что вы проделали столь утомительное путешествие. Благодарю также за щедрые дары. Надеюсь, князь Кацуиэ пребывает в добром здравии?
Иэясу говорил с подчеркнутым достоинством. Его голос подавлял, даже оставаясь негромким. Вассалы Токугавы, втайне посмеиваясь, глядели на посланцев, выглядящих так, словно они прибыли вручить господину дань, собранную вассальным кланом. В таком положении им было трудно перейти к тому, ради чего они сюда прибыли, то есть передать послание своего господина. Но ничего другого им не оставалось делать.
— Князь Кацуиэ приносит вам свои поздравления в связи с завоеванием провинций Каи и Синано. Дары он прислал именно по такому торжественному поводу.
— Князь Кацуиэ прислал вас передать мне свои поздравления? И это при том, что мы с ним давно не поддерживаем связи? О Небо, какая учтивость!
Посланцам пришлось отправиться в обратный путь с пустыми руками. Иэясу не вручил им для передачи Кацуиэ ответного послания. Посланцам предстояла нелегкая задача поведать Кацуиэ, что Иэясу не нашел для него ни одного доброго слова, не говоря уж о крайне холодном приеме, с которым столкнулись они сами.
Особенно неприятным было то, что Иэясу не соизволил набросать хотя бы несколько слов в ответ на теплое дружеское послание Кацуиэ. Поездка не только обернулась полным провалом, но и Кацуиэ ухитрился выставить себя перед Иэясу в жалком виде, а это не отвечало его интересам.
Посланцы обменивались тревожными мыслями. С языка у них не сходило имя заклятого врага Хидэёси, как и давнего недруга Уэсуги. А если вдобавок к этому возникнет опасность раздора между кланами Сибата и Токугава… Им оставалось только молиться, чтобы этого не произошло.
Но стремительность, с какой совершаются перемены, всегда превосходит воображаемые страхи подобных, ограниченных нравами своего времени, умов. Как раз когда посланцы возвратились в Китаносё, договор, заключенный месяц назад, оказался нарушен, и войско Хидэёси начало выдвижение в северную часть провинции Оми. В то же время Иэясу по загадочной причине внезапно вернулся в Хамамацу.
Прошло дней десять с тех пор, как Инутиё уехал в Китаносё. Кацутоё, приемный сын Кацуиэ, вынужденный из-за болезни остаться в крепости Такарадэра, наконец-то поправился и поехал попрощаться с Хидэёси.
— Я никогда не забуду вашу доброту, — сказал он Хидэёси.
Хидэёси поехал проводить Кацутоё до самого Киото и приложил немало стараний к тому, чтобы возвращение молодого коменданта в крепость Нагахама прошло без осложнений.
Кацутоё по положению был одним из самых высокопоставленных членов клана Сибата, но нелюбовь к нему отчима была общеизвестна, и другие вожди клана посматривали на него сверху вниз. Доброта и великодушие, с которыми отнесся к нему Хидэёси, заставили его самого переменить отношение к заклятому врагу Кацуиэ.
Примерно две недели после отъезда Инутиё, а затем и Кацутоё Хидэёси почти не занимался строительством крепости и государственными делами в Киото. Он начал действовать в не видимой для постороннего взгляда области.
В начале двенадцатого месяца Хикоэмон, которого перед тем посылали в Киёсу, вернулся в крепость Хидэёси. Сразу после этого Хидэёси оставил былую праздность и нерешительность, которые он проявлял на протяжении времени, прошедшего после большого совета в Киёсу, и сделал первый ход, ознаменовавший его возвращение к жизни.
Хикоэмон ездил в Киёсу, чтобы убедить Нобуо, что тайные происки его брата Нобутаки становятся все более угрожающими и что ныне нет оснований сомневаться в том, что Кацуиэ готовится к большой войне. Нобутака не перевез малолетнего князя Самбоси в Адзути, нарушив тем один из пунктов достигнутого в Киёсу соглашения; напротив, он поместил главу клана в собственную крепость в Гифу. Это означало насильственное похищение законного вождя клана.
В письме, отправленном Хидэёси с Хикоэмоном, значилось, что во избежание дальнейших осложнений необходимо нанести удар Кацуиэ — истинному зачинщику заговора и источнику всех бед. Причем сделать это необходимо немедленно, пока войско клана Сибата остается запертым в снегах Этидзэна.
Дележ наследства Нобунаги с самого начала разочаровал Нобуо. Кроме того, он откровенно недолюбливал Кацуиэ. Строя планы на будущее, он не питал надежд и на возможный союз с Хидэёси, но сейчас, выбирая меньшее из двух зол, был склонен предпочесть его Кацуиэ. Поэтому у него не могло найтись серьезных причин, чтобы отвергнуть предложение Хидэёси.
— Князь Нобуо пришел в восторг, прочитав ваше послание, — доложил Хикоэмон. — Он сказал, что если вы лично, мой господин, возглавите поход на Гифу, то он примет в нем участие. Правда, он не отправил вам ответного послания, но на словах выразил полную поддержку.
— Он пришел в восторг? Что ж, я прекрасно его понимаю. Можно сказать, собственными глазами вижу, как он обрадовался.
Хидэёси действительно представил себе эту жалкую сцену. Нобуо был законным отпрыском высокопоставленного рода, но вместе с тем — человеком столь слабовольным, что в те времена у него было немного шансов выжить.
Происшедшее представлялось удачным поворотом событий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366