— Нет, но оба готовятся к войне с норманнами. Они договорились охранять побережье и биться до смерти.
Сонное состояние Хастингса было прервано. Его глаза широко открылись, а лицо покраснело от гнева. Ноздри Мееры затрепетали от ярости. Я и сам встрепенулся, услышав, как нежный девичий ротик произносит такие слова. Мне приходилось следить за голосом, чтобы не выдать переполнявших меня чувств, в которых я самому себе боялся признаться. Мое сердце болезненно сжалось, как в тот момент, когда я увидел Китти, решительно и спокойно варившую суп, чтобы противостоять моей злосчастной судьбе и стоявшую с топором в руке, когда Меера говорила со мной.
Другая сцена, вырванная из памяти, встала пред моим мысленным взором: это был предсмертный танец Брата Рагнара, громадного, косматого, пытающегося вырвать из брюха мое копье, его стоны и рев, наполовину заглушаемый хохотом Рагнара. Я не смеялся и не знал тогда, какая сила сдавила мою грудь. Однако я не смог бы объяснить, что за связь между свирепым зверем, умирающим в лесу и нежной девушкой, отвечающей на вопросы Мееры в зале Рагнара. Я знал, что она покинула замок отца для долгого путешествия к жениху. И в самом конце путешествия, когда казалось, будто все опасности позади, и она уже предвкушала приветственную песню скальда, из засады вылетели два морских дракона, стремительные и ужасные, словно чудовища, поднимающиеся из черных глубин. Весла пенили воду, оружие викингов блестело, и их победный рев несся над водой.
«Твои воины стояли насмерть?» — вопрос бился у меня в горле, но я не задал его: мне-то что за дело?
Если да, то викинги получили двойное удовольствие.
Когда пал твой последний защитник, рыдала ли ты?
Да, ты плакала, если только ты не злая ведьма, как говорил гонец. Ведьма может обладать неземной красотой: я слышал, такие встречаются. Они заманивают странников и обрекают их на ужасную смерть. Но губы земной женщины не могут быть столь сладкими, у них не бывает таких ясных глаз, если только они не коварнее черного оборотня в глухом лесу в полнолуние.
Если мое готовое разорваться сердце говорит правду, то тогда Хастингс лжет.
— Что с тобой, Оге? — прервал мои мысли резкий и нетерпеливый голос Мееры. — Уже дважды я прошу тебя задать вопрос. Какой выкуп заплатит Аэла за свою пропавшую невесту, а ты сидишь с таким видом, словно перед тобой дух.
Мозг напрягся, будто тело воина в момент опасности, и я подумал, что смогу помочь Моргане.
— Но я в самом деле вижу духа.
— Что?
— Она стоит за креслом Морганы.
Меера вцепилась в край стола так, что побелели костяшки.
— Она разодета в шелка и на голове у нее обруч желтого золота, а волосы так светлы, что кажутся почти белыми.
Точно такими словами Китти описывала Эдит, мать Хастингса.
— У нее есть еще украшения? — помолчав, спросила Меера.
— Нет, только на груди серебряный крест.
Тем временем я уголком глаз следил за Хастингсом. Он сжал потемневшие губы, шрамы на лице почернели, а глаза заблестели.
— Оге, дух пытается защитить Моргану? — спросил он.
— Да. Похоже на то.
— Боюсь, несколько поздновато. Если бы она и впрямь хотела, чтобы Моргана досталась Аэле, она бы укрыла фризский корабль в густом тумане.
Он помолчал, буравя глазами полумрак за креслом Морганы.
— Она все еще там, Оге?
— Нет, она отступила назад.
— Далеко?
— Шагов на пять.
Из его руки, спокойно висевшей вдоль тела, вырвалось серебристое пламя, рассекло воздух и тускло заблестело на стене. Нож проткнул место, на которое я указывал.
— Если увидишь ее вновь, Оге, — сказал Хастингс, пока Меера ошеломленно молчала, — прикажи ей возвратиться в ее забытую могилу.
— О, Хастингс, ты самый великий викинг! — выкрикнула Меера, спрыгивая с кресла.
Она подбежала, чтобы обнять его, но он изо всех сил оттолкнул ее.
— Убирайся со своим восхищением.
— Зачем ты так со мной? У меня приятные новости. Ты получишь награду, достойную лишь тебя. Не думай о неприкосновенности девушки ради выкупа. Ты получишь ее этой ночью.
Хастингс отложил свой гребень, и его пушистые волосы сияли. Он посмотрел на Моргану долгим взглядом, и его яркие глаза посерьезнели.
— Что ты имела в виду, Меера, отказываясь от выкупа за принцессу? Мой отец Рагнар не согласится с этим, можешь быть уверена.
— Я объясню. Слушай. Она ведь сказала, что Аэла укрепляет побережье против нас. Дурацкая и дорогая затея. Да и трон его не так уж крепок. Ему постоянно нужны большие суммы на содержание воинов и поддержание расположения могущественных эрлов. Много ли он может потратить на выкуп принцессы? Хорошо, коли наскребет фунтов пятьдесят серебра. Это слишком мало за нее. — Меера вытянула руку и коснулась груди Морганы.
— Но и Аэла может думать также.
— Он никогда не видел ее, а то, пожалуй, он мог бы стать мотом. И он не осмелится оскорбить Родри своей скупостью — Уэльс все же не столь отдален от его земель. Но ежели он не заплатит достаточно, то как насчет Родри? Имей в виду, Хастингс, он заплатит и завтра, и через полгода. Для него этот товар не портится со временем.
— С чего ты взяла? У тебя ведь никогда не было детей.
Меера на миг задохнулась. Видно было, что она испытывает боль сильнее, чем от глубокой раны.
— Тебе доставляет удовольствие издеваться надо мной?
— Честно говоря, небольшое.
— Я сказала, что ты самый великий викинг. Ты единственный, кто не боится христианского Бога, единственный, кто ничего не делает зря. Ты можешь добыть все, что пожелаешь. Ты сдержал свое слово и привез ее сюда в целости. Больше ты ни в чем не клялся, и твоя ли вина, что Рагнара здесь нет?
Мне хотелось быть слепым и глухим, как дубовая скамья, на которой я сидел, и равнодушным, как камень. И похоже, Хастингс и Меера таковым меня и считали, обсуждая при мне свои дела. Затем я вспомнил, как Стрела Одина вонзила когти в лицо Хастингса и понял, что он никогда не сможет забыть о моем присутствии. Даже если я буду прахом в могиле. Да и Меера, пожалуй, имела на меня зуб. Казалось, оба меня не замечали, но от меня не укрылась их тайная радость. Я понимал, чему радовалась Меера, но явно не тому, чему Хастингс.
— Ты права, я никогда не забываю о себе. Тут я всегда держу слово и не уклоняюсь от цели. С собой я честен и порядочен. Я не боюсь христианского Бога, как многие норманны. Это здорово помогает грабить монастыри и убивать священников.
— А они что, воображают, будто Один станет защищать их? Но прости, я тебя вновь перебила.
— Они так не считают. Вот в чем загадка и насмешка Судьбы. Есть лишь одна мера храбрости — сколь многим ты согласен рискнуть ради желаемого. Меера, есть по крайней мере один человек, которого я боюсь. Ты знаешь, кто он.
К моему изумлению, Меера побледнела.
— Рагнар.
— Он не обрадуется, если я присвою неподеленную добычу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89