Слышишь, как ревет буря? Я успел забыть о ней.
— Мы можем погибнуть в любое мгновение. Почему же я не молюсь Богу на коленях? Почему ты не серьезен перед ликом смерти? Почему мы лежим в объятиях друг друга, повинуясь греховной страсти?
— Почему это греховной?
— Если честно, то сама не знаю, почему.
— Тогда убери руку.
— Ну, если бы я точно знала, что мы умрем… Тогда, пожалуй, я бы даже согласилась стать твоей женой. Однако грех венчаться без священника, а ни один священник не обвенчает меня с язычником. И все же я верю, что мы вместе отправимся на Авалон.
— Ветер с запада, — возразил я. Хотя, впрочем, для могучего христианского Бога это наверняка было безразлично.
— А вдруг мы останемся живы и доберемся до Англии? Нет, я не должна нарушать договор с Аэлой. Я поклялась в этом отцу. И все равно ты любишь меня и жертвуешь своей жизнью. Я восхищаюсь твоей любовью. Аэла получит то, что ему обещано, но все остальное в твоем распоряжении.
Она обняла меня и поцеловала.
— Если я выйду за Аэлу замуж, он ничего не узнает об этом, — прошептала она, когда вновь обрела возможность дышать. Мне казалось, я вижу ее глаза. Она вдруг предложила:
— Давай притворимся, что твои грубые пальцы викинга — это пять белых оленей, бродящие по заколдованному саду.
— Зачем эта игра?
— Затем, что если мне захочется попасти их здесь или там, или прогнать, или заманить куда-нибудь, я не буду стесняться.
— Любопытная игра.
— Ну, Оге, теперь пять моих нежных ланей покажут дорогу твоим оленям.
Глава седьмая
БОЛЬШАЯ РЫБАЛКА
Шторм прекратился — ведь он не мог злиться вечно. Луна выросла и успела состариться, а лето продемонстрировало весь запас своей разнообразной погоды. Наши припасы были невелики, но благодаря охоте и рыбалке, мы не голодали. Однажды нам даже повезло выменять хлеб у встречного фризского корабля.
Как-то раз мы врезались в устричную отмель и чуть не разодрали дно лодки об их раковины. В другой раз нас вынесло в открытое море, и мы чуть не умерли от жажды. За нами плыли акулы, и мы подружились со звездами.
В первую неделю после шторма я часто пугал Моргану якобы надвигающейся непогодой, чтобы устроиться на ночлег пораньше. Ни луна, ни облака, ни звезды не мешали нашим поцелуям. Мы оба считали, что целая кладовая воспоминаний не стоит одного единственного поцелуя. Поэтому мы не задумывались о туманном будущем и жили лишь настоящим.
Когда дневные заботы разлучали нас, Моргану мучила совесть. Я греб или управлял парусом, погруженный в задумчивость, а она сидела с отсутствующим видом.
Как-то раз мы решили днем высадиться на берег, чтобы как следует отдохнуть. Моргана рассказала мне о первом мужчине и женщине, которые жили в саду, полном чудесных фруктов, и им было дозволено есть все, кроме яблок. Что-то похожее было с нами.
— И они ни разу не попробовали запретный плод?
— Еву искушал змей, а она искушала Адама совершить этот грех, — ответила Моргана, краснея, — за это их выгнали из сада, и им пришлось в поте лица зарабатывать свой хлеб.
— Они были молоды и любили друг друга, как мы?
— Не сомневаюсь.
— Что ж, это глупый запрет, и они правильно сделали, что нарушили его.
— Священники говорят, что с тех пор в каждом из них живет зло.
— Это хорошо.
— По правде говоря, я ни о чем не жалею, и повторю это своему исповеднику в смертный час.
— Как же могут священники упрекать их, раз они сами потомки тех молодых любовников?
— Наверное, они придумали, что возразить тебе, но это не моего ума дело. Было бы очень обидно, если бы ни ты, ни я, да и другие люди не родились. Хотя тогда мы оставались бы в Раю.
— А мы, язычники?
— Этого я не знаю.
— А ангелы занимаются любовью?
— Сказано, что они не женятся и не выходят замуж. Так что, наверное, нет. Но они осенены благодатью.
— Что-то не могу себе представить. Как это?
— Твоему языческому уму не понять. И довольно говорить на эту тему. Грех это.
— На Авалоне разрешено заниматься любовью?
— О, да. Каждый храбрый воин, попадающий туда, получает прекрасную королеву.
— На Авалоне-то, видать веселее, чем в вашем Раю! Я согласен туда отправиться, а ты будешь моей королевой.
— Я действительно хочу туда с тобой, но я христианская принцесса, помолвленная с христианским принцем. Я не жалею, что согрешила. Бог, думаю, простит меня. Но он никогда не простит, если я нарушу клятву принадлежать Аэле, произнесенную в присутствии епископа в зале моего отца.
— А если Аэла освободит тебя от нее?
— Ты думаешь, он не захочет меня? Тогда я буду обесчещена, и неважно, что произойдет потом.
— Даже если придется стать женой викинга, отправиться в дальние страны и жить охотой и рыбалкой?
— Да. До тех пор, пока мы не найдем Авалон.
— А если ты потеряешь девственность во время путешествия, Аэла отвергнет тебя?
— Наверное, нет, если это произойдет без моего согласия. Он справедливый принц.
Ее лицо залилось краской, и она в слезах убежала.
Ни Моргана, ни я не могли кривить душой. И не могли дать разгореться свету нашей любви. То, что мы дарили друг другу, шло от чистого сердца. Я не пытался заставить ее нарушить клятву, которую она считала священной, хоть и казалась мне глупой. Поэтому, несмотря на наши наслаждения, мы испытывали мучительную боль.
Мы не повстречали ни одного корабля-дракона с тех пор, как миновали Ско, и несли вахту все менее прилежно.
Но моя душа помнила улыбку Хастингса, и однажды ночью мне приснился сон. Хотя в нем чаще мелькала Меера, и это был только сон, я проснулся в страхе.
Лежа с открытыми глазами и припоминая все, что я знал о ней, я обнаружил, что мои обрывочные сведения похожи на обломки выброшенного на берег корабля. Их невозможно собрать вместе, но когда-то они составляли единое целое. Все были как-то связаны — Рагнар, Эгберт, его враг Аэла, который был сыном Энит, пленницы Рагнара, невеста Аэлы — Моргана, ее похититель Хастингс и я, бывший раб Рагнара. Хоть мы и ускользнули от Хастингса, я решил не считать, что погоня завершена.
И мы вновь вспомнили об осторожности. Мы внимательно прислушивались и вглядывались вдаль. Мы прятались даже от фризских кораблей, чтобы они не выдали нас.
Подойдя к устью Эльбы, мы сделали остановку у мыса, чтобы не наткнуться на корабли Рагнара. Гамбург, цель его похода, был в сотне миль выше по широкой реке. И, само собой разумеется, все купцы в округе и священники в каждом монастыре прятали ценности.
Я не очень опасался викингов, главное — не подходить к ним вплотную. Какое искателям сокровищ дело до маленькой лодки? Вряд ли кому из них покажется подозрительным, что она похожа на одну из лодок, стоящую у их родной далекой пристани. И все же, когда нашему взору открылось устье, свободное от кораблей, я вздохнул с облегчением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Мы можем погибнуть в любое мгновение. Почему же я не молюсь Богу на коленях? Почему ты не серьезен перед ликом смерти? Почему мы лежим в объятиях друг друга, повинуясь греховной страсти?
— Почему это греховной?
— Если честно, то сама не знаю, почему.
— Тогда убери руку.
— Ну, если бы я точно знала, что мы умрем… Тогда, пожалуй, я бы даже согласилась стать твоей женой. Однако грех венчаться без священника, а ни один священник не обвенчает меня с язычником. И все же я верю, что мы вместе отправимся на Авалон.
— Ветер с запада, — возразил я. Хотя, впрочем, для могучего христианского Бога это наверняка было безразлично.
— А вдруг мы останемся живы и доберемся до Англии? Нет, я не должна нарушать договор с Аэлой. Я поклялась в этом отцу. И все равно ты любишь меня и жертвуешь своей жизнью. Я восхищаюсь твоей любовью. Аэла получит то, что ему обещано, но все остальное в твоем распоряжении.
Она обняла меня и поцеловала.
— Если я выйду за Аэлу замуж, он ничего не узнает об этом, — прошептала она, когда вновь обрела возможность дышать. Мне казалось, я вижу ее глаза. Она вдруг предложила:
— Давай притворимся, что твои грубые пальцы викинга — это пять белых оленей, бродящие по заколдованному саду.
— Зачем эта игра?
— Затем, что если мне захочется попасти их здесь или там, или прогнать, или заманить куда-нибудь, я не буду стесняться.
— Любопытная игра.
— Ну, Оге, теперь пять моих нежных ланей покажут дорогу твоим оленям.
Глава седьмая
БОЛЬШАЯ РЫБАЛКА
Шторм прекратился — ведь он не мог злиться вечно. Луна выросла и успела состариться, а лето продемонстрировало весь запас своей разнообразной погоды. Наши припасы были невелики, но благодаря охоте и рыбалке, мы не голодали. Однажды нам даже повезло выменять хлеб у встречного фризского корабля.
Как-то раз мы врезались в устричную отмель и чуть не разодрали дно лодки об их раковины. В другой раз нас вынесло в открытое море, и мы чуть не умерли от жажды. За нами плыли акулы, и мы подружились со звездами.
В первую неделю после шторма я часто пугал Моргану якобы надвигающейся непогодой, чтобы устроиться на ночлег пораньше. Ни луна, ни облака, ни звезды не мешали нашим поцелуям. Мы оба считали, что целая кладовая воспоминаний не стоит одного единственного поцелуя. Поэтому мы не задумывались о туманном будущем и жили лишь настоящим.
Когда дневные заботы разлучали нас, Моргану мучила совесть. Я греб или управлял парусом, погруженный в задумчивость, а она сидела с отсутствующим видом.
Как-то раз мы решили днем высадиться на берег, чтобы как следует отдохнуть. Моргана рассказала мне о первом мужчине и женщине, которые жили в саду, полном чудесных фруктов, и им было дозволено есть все, кроме яблок. Что-то похожее было с нами.
— И они ни разу не попробовали запретный плод?
— Еву искушал змей, а она искушала Адама совершить этот грех, — ответила Моргана, краснея, — за это их выгнали из сада, и им пришлось в поте лица зарабатывать свой хлеб.
— Они были молоды и любили друг друга, как мы?
— Не сомневаюсь.
— Что ж, это глупый запрет, и они правильно сделали, что нарушили его.
— Священники говорят, что с тех пор в каждом из них живет зло.
— Это хорошо.
— По правде говоря, я ни о чем не жалею, и повторю это своему исповеднику в смертный час.
— Как же могут священники упрекать их, раз они сами потомки тех молодых любовников?
— Наверное, они придумали, что возразить тебе, но это не моего ума дело. Было бы очень обидно, если бы ни ты, ни я, да и другие люди не родились. Хотя тогда мы оставались бы в Раю.
— А мы, язычники?
— Этого я не знаю.
— А ангелы занимаются любовью?
— Сказано, что они не женятся и не выходят замуж. Так что, наверное, нет. Но они осенены благодатью.
— Что-то не могу себе представить. Как это?
— Твоему языческому уму не понять. И довольно говорить на эту тему. Грех это.
— На Авалоне разрешено заниматься любовью?
— О, да. Каждый храбрый воин, попадающий туда, получает прекрасную королеву.
— На Авалоне-то, видать веселее, чем в вашем Раю! Я согласен туда отправиться, а ты будешь моей королевой.
— Я действительно хочу туда с тобой, но я христианская принцесса, помолвленная с христианским принцем. Я не жалею, что согрешила. Бог, думаю, простит меня. Но он никогда не простит, если я нарушу клятву принадлежать Аэле, произнесенную в присутствии епископа в зале моего отца.
— А если Аэла освободит тебя от нее?
— Ты думаешь, он не захочет меня? Тогда я буду обесчещена, и неважно, что произойдет потом.
— Даже если придется стать женой викинга, отправиться в дальние страны и жить охотой и рыбалкой?
— Да. До тех пор, пока мы не найдем Авалон.
— А если ты потеряешь девственность во время путешествия, Аэла отвергнет тебя?
— Наверное, нет, если это произойдет без моего согласия. Он справедливый принц.
Ее лицо залилось краской, и она в слезах убежала.
Ни Моргана, ни я не могли кривить душой. И не могли дать разгореться свету нашей любви. То, что мы дарили друг другу, шло от чистого сердца. Я не пытался заставить ее нарушить клятву, которую она считала священной, хоть и казалась мне глупой. Поэтому, несмотря на наши наслаждения, мы испытывали мучительную боль.
Мы не повстречали ни одного корабля-дракона с тех пор, как миновали Ско, и несли вахту все менее прилежно.
Но моя душа помнила улыбку Хастингса, и однажды ночью мне приснился сон. Хотя в нем чаще мелькала Меера, и это был только сон, я проснулся в страхе.
Лежа с открытыми глазами и припоминая все, что я знал о ней, я обнаружил, что мои обрывочные сведения похожи на обломки выброшенного на берег корабля. Их невозможно собрать вместе, но когда-то они составляли единое целое. Все были как-то связаны — Рагнар, Эгберт, его враг Аэла, который был сыном Энит, пленницы Рагнара, невеста Аэлы — Моргана, ее похититель Хастингс и я, бывший раб Рагнара. Хоть мы и ускользнули от Хастингса, я решил не считать, что погоня завершена.
И мы вновь вспомнили об осторожности. Мы внимательно прислушивались и вглядывались вдаль. Мы прятались даже от фризских кораблей, чтобы они не выдали нас.
Подойдя к устью Эльбы, мы сделали остановку у мыса, чтобы не наткнуться на корабли Рагнара. Гамбург, цель его похода, был в сотне миль выше по широкой реке. И, само собой разумеется, все купцы в округе и священники в каждом монастыре прятали ценности.
Я не очень опасался викингов, главное — не подходить к ним вплотную. Какое искателям сокровищ дело до маленькой лодки? Вряд ли кому из них покажется подозрительным, что она похожа на одну из лодок, стоящую у их родной далекой пристани. И все же, когда нашему взору открылось устье, свободное от кораблей, я вздохнул с облегчением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89