– Все заснули, а мне не спалось. Я пошла к Волге. Вижу гичка стоит у берега. Дай, думаю, покатаюсь. Не успела доехать до Кремля, – весло сломалось. Я стала грести обломком. Кое-как подъехала к берегу и хотела выпрыгнуть да оступилась и попала в реку… Вы меня проводите из порта? – спросила она, вставая.
– Провожу, – упавшим голосом ответил Возницын – ему не хотелось так скоро расставаться с Софьей. – Жаль – я дневальный, мне далеко уходить нельзя. Я могу только до ворот провожать. А вы где живете? – спросил Возницын, когда они вышли из караульной избы.
– В Белом городе, у Знаменья, где капитан Мишуков…
Четвертая глава
I
Уже две недели Возницын был в отменно-хорошем настроении. Дома он сносил надоедливую болтовню Афанасия и прощал ему то, что денщик потихоньку пьет барский чихирь.
А в канцелярии не замечал нудной секретарской работы.
Поглощенный своими мыслями, Возницын привычно просматривал скудные корабельные табели «о приеме провианту», «о больных людях», «о служителях корабельных и кто с кем в каше» и, подсчитывая офицеров и матросов, людей налицо и «нетчиков», сухари и пиво, уксус и боченки пресной воды и прочее, – привычно составлял «повсядневные ведомости» кораблей.
Мир казался Возницыну прекрасным.
Одно тяготило Возницына: ему не с кем было поделиться своей радостью. Приятели – Андрюша Дашков и князь Масальский – стояли далеко: капитан Мишуков, назначенный вместо фон-Вердена главным командиром над портом, укрыл суда на осень в Ярковской гавани.
Не Афанасию же рассказывать обо всем!
А рассказать, как казалось Возницыну, было о чем.
После той памятной ночи Возницын несколько раз встречался, с Софьей. Они уходили куда-либо к Волге и сидели, разговаривая: Софья боялась ходить с Возницыным по городу, чтобы их не увидели вместе. (Ей все еще удавалось обманывать капитаншу: Софья уходя из дому, каждый раз говорила, что идет навестить старицу – вотчинную управительницу Вознесенского монастыря).
Сегодня они тоже условились встретиться – было воскресенье, день, удобный для обоих.
Когда часы на Пречистенских воротах Кремля пробьют четыре пополудни, Возницын должен был с лодкой ждать Софью на Кутуме, против Кабашных ворот Белого города: Софья хотела съездить по какому-то делу в Казанскую слободу.
Время у Возницына тянулось невозможно медленно.
Он давно приготовил лодку, пообедал, приоделся и все еще до срока оставалось около часу.
Возницын взял со стола свои любимые «Краткие нравоучительные повести», подаренные Фарварсоном, перевернул страницу-другую и отложил: сегодня чтение не шло на ум.
Он встал, пригладил перед зеркальцем парик, подкрутил русые усики и, надев треуголку, вышел.
Гребец Лутоня ждал у пристани с лодкой.
– Ступай, я один поеду, – сказал Возницын, прыгая в лодку. Он медленно плыл вверх по Волге до Кутума и все-таки, пока на Пречистенской башне пробили часы, Возницын прождался у берега.
Но вот пробило четыре.
Возницын не спускал глаз с черного провала Кабашных ворот.
Софья не шла.
Он сидел, кусая ногти.
– Не придет! Капитанша задержала!
Наконец в воротах показалась Софья.
Увидев ее, Возницын замахал треуголкой.
– Вы давно ждете? – спросила Софья, подходя к лодке.
– С утра, – пошутил Возницын.
– Бедненький! – сказала Софья, садясь в лодку. Несколько взмахов весел – и они очутились на противоположном берегу.
Софья легко выпрыгнула из лодки.
– Долго задержитесь в слободе?
– Нет, Сашенька, я – скоро. Только передам письмо. А тогда мы поедем кататься. Хорошо?
– Ладно!
Возницын смотрел вслед ей, пока Софья не скрылась за первыми мазанками Казанской слободы.
Подходя, к слободе, Софья вынула из-за корсажа злополучное письмо. Оно было сильно подмочено, печать почти вся облупилась.
– Ну да ничего – чай, водой ехали, а не по сухому пути; всё могло случиться! – подумала она.
Софья взглянула на адрес:
«Георгию Галатьянову – в Казанской слободе, в доме Исакова».
«Какой он, этот управитель: молодой, старый?»
Вспомнилось, как про него говорила мать Серафима: жох!
– Должно быть, молодой.
Она оправила платье.
Из царского аптекарского сада доносились ароматные запахи целебных трав. И в то же время слобода пахла рыбой и солью: все дворы были увешаны рыбой, вялившейся на солнце.
У первого встречного Софья узнала, где находится дом Исакова – он стоял у самого Петухова ерика.
Это была маленькая, как все в слободе, мазанковая избенка – точно в Переведенских слободах в Питербурхе. Только на ее дворе не стояли вешала, а на разостланном ковре сушилось сарацинское пшено.
Дверь мазанки была открыта настежь.
Софья подошла к двери и окликнула:
– Есть кто-нибудь?
– Входите, не бойтесь! – раздался из мазанки голос.
Голос показался Софье странно-знакомым.
Софья боязливо вошла и становилась у порога: в мазанке были завешаны окна.
Она различила только на глиняном полу ковер, подушки, кальян.
Какая-то фигура в пестром халате лежала на ковре.
– Вы кого ищете?
– Управителя Вознесенского монастыря.
Софья забыла, как его звать. Она повернулась к свету и прочла:
– Георгия Галатьянова.
– Это – я, – сказал человек в пестром халате, вставая и подходя к Софье.
Софья взглянула. Перед ней, лукаво улыбаясь, стоял архиерейский толмач, тот самый грек, с которым она встретилась по дороге в Питербурх.
– Это вы?.. – не то разочарованно, не то испуганно сказала она, отступая назад.
– Не ожидали встретить? – спросил Галатьянов, сверля Софью глазами. – Входите, не бойтесь, я сейчас открою окна.
Он сделал движение к двери.
– Нет, я тороплюсь, меня ждут у реки. Вот вам письмо. Мать Асклиада велела передать.
Галатьянов взял письмо.
– Не хотите гостем быть – неволить не буду. А вы что ж теперь здесь, в Астрахани?
– Да, я с капитаном Мишуковым…
– Вы расцвели, возмужали, – смотрел он с восхищением масляными глазами на Софью. – И, все-таки, может быть, смените гнев на милость – посидите? Угощу хорошей дыней, виноградом…
– Нет, спасибо. Меня ждут. Прощайте!
Софья повернулась и быстро пошла со двора.
– О, диавол! – швырнул на ковер асклиадино послание Галатьянов.
Он выждал, когда Софья минет его двор, а потом, запахивая халат, торопливо шмыгнул через улицу вдоль желтого соседского плетня к Волге.
Софья успокоилась, когда вышла из слободы. Она оглянулась – сзади никто не шел.
Софья на цыпочках, осторожно, стала подкрадываться к Возницыну.
Лодка была вытянута на пустынный берег. Возницын сидел, обхватив руками колено, и глядел на правый берег Волги.
Софья неслышно подошла к нему сзади и вдруг закрыла ладонями глаза Возницына.
Возницын радостно встрепенулся – он узнал эти маленькие, пухлые пальцы.
– Ах вы, шалунья! – весело сказал он, отнимая софьины руки от глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
– Провожу, – упавшим голосом ответил Возницын – ему не хотелось так скоро расставаться с Софьей. – Жаль – я дневальный, мне далеко уходить нельзя. Я могу только до ворот провожать. А вы где живете? – спросил Возницын, когда они вышли из караульной избы.
– В Белом городе, у Знаменья, где капитан Мишуков…
Четвертая глава
I
Уже две недели Возницын был в отменно-хорошем настроении. Дома он сносил надоедливую болтовню Афанасия и прощал ему то, что денщик потихоньку пьет барский чихирь.
А в канцелярии не замечал нудной секретарской работы.
Поглощенный своими мыслями, Возницын привычно просматривал скудные корабельные табели «о приеме провианту», «о больных людях», «о служителях корабельных и кто с кем в каше» и, подсчитывая офицеров и матросов, людей налицо и «нетчиков», сухари и пиво, уксус и боченки пресной воды и прочее, – привычно составлял «повсядневные ведомости» кораблей.
Мир казался Возницыну прекрасным.
Одно тяготило Возницына: ему не с кем было поделиться своей радостью. Приятели – Андрюша Дашков и князь Масальский – стояли далеко: капитан Мишуков, назначенный вместо фон-Вердена главным командиром над портом, укрыл суда на осень в Ярковской гавани.
Не Афанасию же рассказывать обо всем!
А рассказать, как казалось Возницыну, было о чем.
После той памятной ночи Возницын несколько раз встречался, с Софьей. Они уходили куда-либо к Волге и сидели, разговаривая: Софья боялась ходить с Возницыным по городу, чтобы их не увидели вместе. (Ей все еще удавалось обманывать капитаншу: Софья уходя из дому, каждый раз говорила, что идет навестить старицу – вотчинную управительницу Вознесенского монастыря).
Сегодня они тоже условились встретиться – было воскресенье, день, удобный для обоих.
Когда часы на Пречистенских воротах Кремля пробьют четыре пополудни, Возницын должен был с лодкой ждать Софью на Кутуме, против Кабашных ворот Белого города: Софья хотела съездить по какому-то делу в Казанскую слободу.
Время у Возницына тянулось невозможно медленно.
Он давно приготовил лодку, пообедал, приоделся и все еще до срока оставалось около часу.
Возницын взял со стола свои любимые «Краткие нравоучительные повести», подаренные Фарварсоном, перевернул страницу-другую и отложил: сегодня чтение не шло на ум.
Он встал, пригладил перед зеркальцем парик, подкрутил русые усики и, надев треуголку, вышел.
Гребец Лутоня ждал у пристани с лодкой.
– Ступай, я один поеду, – сказал Возницын, прыгая в лодку. Он медленно плыл вверх по Волге до Кутума и все-таки, пока на Пречистенской башне пробили часы, Возницын прождался у берега.
Но вот пробило четыре.
Возницын не спускал глаз с черного провала Кабашных ворот.
Софья не шла.
Он сидел, кусая ногти.
– Не придет! Капитанша задержала!
Наконец в воротах показалась Софья.
Увидев ее, Возницын замахал треуголкой.
– Вы давно ждете? – спросила Софья, подходя к лодке.
– С утра, – пошутил Возницын.
– Бедненький! – сказала Софья, садясь в лодку. Несколько взмахов весел – и они очутились на противоположном берегу.
Софья легко выпрыгнула из лодки.
– Долго задержитесь в слободе?
– Нет, Сашенька, я – скоро. Только передам письмо. А тогда мы поедем кататься. Хорошо?
– Ладно!
Возницын смотрел вслед ей, пока Софья не скрылась за первыми мазанками Казанской слободы.
Подходя, к слободе, Софья вынула из-за корсажа злополучное письмо. Оно было сильно подмочено, печать почти вся облупилась.
– Ну да ничего – чай, водой ехали, а не по сухому пути; всё могло случиться! – подумала она.
Софья взглянула на адрес:
«Георгию Галатьянову – в Казанской слободе, в доме Исакова».
«Какой он, этот управитель: молодой, старый?»
Вспомнилось, как про него говорила мать Серафима: жох!
– Должно быть, молодой.
Она оправила платье.
Из царского аптекарского сада доносились ароматные запахи целебных трав. И в то же время слобода пахла рыбой и солью: все дворы были увешаны рыбой, вялившейся на солнце.
У первого встречного Софья узнала, где находится дом Исакова – он стоял у самого Петухова ерика.
Это была маленькая, как все в слободе, мазанковая избенка – точно в Переведенских слободах в Питербурхе. Только на ее дворе не стояли вешала, а на разостланном ковре сушилось сарацинское пшено.
Дверь мазанки была открыта настежь.
Софья подошла к двери и окликнула:
– Есть кто-нибудь?
– Входите, не бойтесь! – раздался из мазанки голос.
Голос показался Софье странно-знакомым.
Софья боязливо вошла и становилась у порога: в мазанке были завешаны окна.
Она различила только на глиняном полу ковер, подушки, кальян.
Какая-то фигура в пестром халате лежала на ковре.
– Вы кого ищете?
– Управителя Вознесенского монастыря.
Софья забыла, как его звать. Она повернулась к свету и прочла:
– Георгия Галатьянова.
– Это – я, – сказал человек в пестром халате, вставая и подходя к Софье.
Софья взглянула. Перед ней, лукаво улыбаясь, стоял архиерейский толмач, тот самый грек, с которым она встретилась по дороге в Питербурх.
– Это вы?.. – не то разочарованно, не то испуганно сказала она, отступая назад.
– Не ожидали встретить? – спросил Галатьянов, сверля Софью глазами. – Входите, не бойтесь, я сейчас открою окна.
Он сделал движение к двери.
– Нет, я тороплюсь, меня ждут у реки. Вот вам письмо. Мать Асклиада велела передать.
Галатьянов взял письмо.
– Не хотите гостем быть – неволить не буду. А вы что ж теперь здесь, в Астрахани?
– Да, я с капитаном Мишуковым…
– Вы расцвели, возмужали, – смотрел он с восхищением масляными глазами на Софью. – И, все-таки, может быть, смените гнев на милость – посидите? Угощу хорошей дыней, виноградом…
– Нет, спасибо. Меня ждут. Прощайте!
Софья повернулась и быстро пошла со двора.
– О, диавол! – швырнул на ковер асклиадино послание Галатьянов.
Он выждал, когда Софья минет его двор, а потом, запахивая халат, торопливо шмыгнул через улицу вдоль желтого соседского плетня к Волге.
Софья успокоилась, когда вышла из слободы. Она оглянулась – сзади никто не шел.
Софья на цыпочках, осторожно, стала подкрадываться к Возницыну.
Лодка была вытянута на пустынный берег. Возницын сидел, обхватив руками колено, и глядел на правый берег Волги.
Софья неслышно подошла к нему сзади и вдруг закрыла ладонями глаза Возницына.
Возницын радостно встрепенулся – он узнал эти маленькие, пухлые пальцы.
– Ах вы, шалунья! – весело сказал он, отнимая софьины руки от глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91