И вообще
скажи: здоров ли ты? Как ты ешь, как ты спишь, как ты дышишь? Я друг тебе,
и согласись, что случай слишком сверхъестественный, а следовательно,
любопытство мое слишком естественно.
- Праздное любопытство и больше ничего, - отвечал он сентенциозно, - но ты
будешь удовлетворен. Спрашиваешь, как устроился я в недрах чудовища?
Во-первых, крокодил, к удивлению моему, оказался совершенно пустой.
Внутренность его состоит как бы из огромного пустого мешка, сделанного из
резинки, вроде тех резиновых изделий, которые распространены у нас в
Гороховой, в Морской и, если не ошибаюсь, на Вознесенском проспекте. Иначе,
сообрази, мог ли бы я в нем поместиться?
- Возможно ли? - вскричал я в понятном изумлении. - Неужели крокодил
совершенно пустой?
- Совершенно, - строго и внушительно подтвердил Иван Матвеич. - И, по всей
вероятности, он устроен так по законам самой природы. Крокодил обладает
только пастью, снабженною острыми зубами, и вдобавок к пасти - значительно
длинным хвостом - вот и все, по-настоящему. В середине же между сими двумя
его оконечностями находится пустое пространство, обнесенное чем-то вроде
каучука, вероятнее же всего действительно каучуком.
- А ребра, а желудок, а кишки, а печень, а сердце? - прервал я даже со
злобою.
- Н-ничего, совершенно ничего этого нет и, вероятно, никогда не бывало. Все
это - праздная фантазия легкомысленных путешественников. Подобно тому как
надувают геморроидальную подушку, так и я надуваю теперь собой крокодила.
Он растяжим до невероятности. Даже ты, в качестве домашнего друга, мог бы
поместиться со мной рядом, если б обладал великодушием, и даже с тобой еще
достало бы места. Я даже думаю в крайнем случае выписать сюда Елену
Ивановну. Впрочем, подобное пустопорожнее устройство крокодила совершенно
согласно с естественными науками. Ибо, положим например, тебе дано устроить
нового крокодила - тебе, естественно, представляется вопрос: какое основное
свойство крокодилово? Ответ ясен: глотать людей. Как же достигнуть
устройством крокодила, чтоб он глотал людей? Ответ еще яснее: устроив его
пустым. Давно уже решено физикой, что природа не терпит пустоты. Подобно
сему и внутренность крокодилова должна именно быть пустою, чтоб не терпеть
пустоты, а, следственно, беспрерывно глотать и наполняться всем, что только
есть под рукою. И вот единственная разумная причина, почему все крокодилы
глотают нашего брата. Не так в устройстве человеческом: чем пустее,
например, голова человеческая, тем менее она ощущает жажды наполниться, и
это единственное исключение из общего правила. Все это мне теперь ясно, как
день, все это я постиг собственным умом и опытом, находясь, так сказать, в
недрах природы, в ее реторте, прислушиваясь к биению пульса ее. Даже
этимология согласна со мною, ибо самое название крокодил означает
прожорливость. Крокодил, Crocodillo, - есть слово, очевидно, итальянское,
современное, может быть, древним фараонам египетским и, очевидно,
происходящее от французского корня: croquer, что означает съесть, скушать и
вообще употребить в пищу. Все это я намерен прочесть в виде первой лекции
публике, собравшейся в салоне Елены Ивановны, когда меня принесут туда в
ящике.
- Друг мой, не принять ли тебе теперь хоть слабительного! - вскричал я
невольно. "У него жар, жар, он в жару!" - повторял я про себя в ужасе.
- Вздор! - отвечал он презрительно, - и к тому же в теперешнем положении
моем это совсем неудобно. Впрочем, я отчасти знал, что ты заговоришь о
слабительном.
- Друг мой, а как... как же ты теперь употребляешь пищу? Обедал ты сегодня
или нет?
- Нет, но сыт и, вероятнее всего, теперь уже никогда не буду употреблять
пищи. И это тоже совершенно понятно: наполняя собою всю внутренность
крокодилову, я делаю его навсегда сытым. Теперь его можно не кормить
несколько лет. С другой стороны, - сытый мною, он естественно сообщит и мне
все жизненные соки из своего тела; это вроде того, как некоторые утонченные
кокетки обкладывают себя и все свои формы на ночь сырыми котлетами и потом,
приняв утреннюю ванну, становятся свежими, упругими, сочными и
обольстительными. Таким образом, питая собою крокодила, я, обратно, получаю
и от него питание; следовательно - мы взаимно кормим друг друга. Но так как
трудно, даже и крокодилу, переваривать такого человека, как я, то уж,
разумеется, он должен при этом ощущать некоторую тяжесть в желудке, -
которого, впрочем, у него нет, - и вот почему, чтоб не доставить излишней
боли чудовищу, я редко ворочаюсь с боку на бок; и хотя бы и мог ворочаться,
но не делаю сего из гуманности. Это единственный недостаток теперешнего
моего положения, и в аллегорическом смысле Тимофей Семеныч справедлив,
называя меня лежебокой. Но я докажу, что и лежа на боку, - мало того, - что
только лежа на боку и можно перевернуть судьбу человечества. Все великие
идеи и направления наших газет и журналов, очевидно, произведены
лежебоками; вот почему и называют их идеями кабинетными, но наплевать, что
так называют! Я изобрету теперь целую социальную систему, и - ты не
поверишь - как это легко! Стоит только уединиться куда-нибудь подальше в
угол или хоть попасть в крокодила, закрыть глаза, и тотчас же изобретешь
целый рай для всего человечества. Давеча, как вы ушли, я тотчас же принялся
изобретать и изобрел уже три системы, теперь изготовляю четвертую. Правда,
сначала надо все опровергнуть; но из крокодила так легко опровергать; мало
того, из крокодила как будто это виднее становится... Впрочем, в моем
положении существуют и еще недостатки, хотя и мелкие: внутри крокодила
несколько сыро и как будто покрыто слизью да, сверх того, еще несколько
пахнет резинкой, точь-вточь как от моих прошлогодних калош. Вот и всё,
более нет никаких недостатков.
- Иван Матвеич, -прервал я, - все это чудеса, которым я едва могу верить. И
неужели, неужели ты всю жизнь не намерен обедать?
- О каком вздоре заботишься ты, беспечная, праздная голова! Я тебе о
великих идеях рассказываю, а ты... Знай же, что я сыт уже одними великими
идеями, озарившими ночь, меня окружившую. Впрочем, добродушный хозяин
чудовища, сговорившись с добрейшею муттер, решили давеча промеж себя, что
будут каждое утро просовывать в пасть крокодила изогнутую металлическую
трубочку, вроде дудочки, через которую я бы мог втягивать в себя кофе или
бульон с размоченным в нем белым хлебом. Дудочка уже заказана по соседству,
но полагаю, что это излишняя роскошь. Прожить же надеюсь по крайней мере
тысячу лет, если справедливо, что по стольку лет живут крокодилы, о чем,
благо напомнил, справься завтра же в какой-нибудь естественной истории и
сообщи мне, ибо я мог ошибиться, смешав крокодила с каким-нибудь другим
ископаемым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
скажи: здоров ли ты? Как ты ешь, как ты спишь, как ты дышишь? Я друг тебе,
и согласись, что случай слишком сверхъестественный, а следовательно,
любопытство мое слишком естественно.
- Праздное любопытство и больше ничего, - отвечал он сентенциозно, - но ты
будешь удовлетворен. Спрашиваешь, как устроился я в недрах чудовища?
Во-первых, крокодил, к удивлению моему, оказался совершенно пустой.
Внутренность его состоит как бы из огромного пустого мешка, сделанного из
резинки, вроде тех резиновых изделий, которые распространены у нас в
Гороховой, в Морской и, если не ошибаюсь, на Вознесенском проспекте. Иначе,
сообрази, мог ли бы я в нем поместиться?
- Возможно ли? - вскричал я в понятном изумлении. - Неужели крокодил
совершенно пустой?
- Совершенно, - строго и внушительно подтвердил Иван Матвеич. - И, по всей
вероятности, он устроен так по законам самой природы. Крокодил обладает
только пастью, снабженною острыми зубами, и вдобавок к пасти - значительно
длинным хвостом - вот и все, по-настоящему. В середине же между сими двумя
его оконечностями находится пустое пространство, обнесенное чем-то вроде
каучука, вероятнее же всего действительно каучуком.
- А ребра, а желудок, а кишки, а печень, а сердце? - прервал я даже со
злобою.
- Н-ничего, совершенно ничего этого нет и, вероятно, никогда не бывало. Все
это - праздная фантазия легкомысленных путешественников. Подобно тому как
надувают геморроидальную подушку, так и я надуваю теперь собой крокодила.
Он растяжим до невероятности. Даже ты, в качестве домашнего друга, мог бы
поместиться со мной рядом, если б обладал великодушием, и даже с тобой еще
достало бы места. Я даже думаю в крайнем случае выписать сюда Елену
Ивановну. Впрочем, подобное пустопорожнее устройство крокодила совершенно
согласно с естественными науками. Ибо, положим например, тебе дано устроить
нового крокодила - тебе, естественно, представляется вопрос: какое основное
свойство крокодилово? Ответ ясен: глотать людей. Как же достигнуть
устройством крокодила, чтоб он глотал людей? Ответ еще яснее: устроив его
пустым. Давно уже решено физикой, что природа не терпит пустоты. Подобно
сему и внутренность крокодилова должна именно быть пустою, чтоб не терпеть
пустоты, а, следственно, беспрерывно глотать и наполняться всем, что только
есть под рукою. И вот единственная разумная причина, почему все крокодилы
глотают нашего брата. Не так в устройстве человеческом: чем пустее,
например, голова человеческая, тем менее она ощущает жажды наполниться, и
это единственное исключение из общего правила. Все это мне теперь ясно, как
день, все это я постиг собственным умом и опытом, находясь, так сказать, в
недрах природы, в ее реторте, прислушиваясь к биению пульса ее. Даже
этимология согласна со мною, ибо самое название крокодил означает
прожорливость. Крокодил, Crocodillo, - есть слово, очевидно, итальянское,
современное, может быть, древним фараонам египетским и, очевидно,
происходящее от французского корня: croquer, что означает съесть, скушать и
вообще употребить в пищу. Все это я намерен прочесть в виде первой лекции
публике, собравшейся в салоне Елены Ивановны, когда меня принесут туда в
ящике.
- Друг мой, не принять ли тебе теперь хоть слабительного! - вскричал я
невольно. "У него жар, жар, он в жару!" - повторял я про себя в ужасе.
- Вздор! - отвечал он презрительно, - и к тому же в теперешнем положении
моем это совсем неудобно. Впрочем, я отчасти знал, что ты заговоришь о
слабительном.
- Друг мой, а как... как же ты теперь употребляешь пищу? Обедал ты сегодня
или нет?
- Нет, но сыт и, вероятнее всего, теперь уже никогда не буду употреблять
пищи. И это тоже совершенно понятно: наполняя собою всю внутренность
крокодилову, я делаю его навсегда сытым. Теперь его можно не кормить
несколько лет. С другой стороны, - сытый мною, он естественно сообщит и мне
все жизненные соки из своего тела; это вроде того, как некоторые утонченные
кокетки обкладывают себя и все свои формы на ночь сырыми котлетами и потом,
приняв утреннюю ванну, становятся свежими, упругими, сочными и
обольстительными. Таким образом, питая собою крокодила, я, обратно, получаю
и от него питание; следовательно - мы взаимно кормим друг друга. Но так как
трудно, даже и крокодилу, переваривать такого человека, как я, то уж,
разумеется, он должен при этом ощущать некоторую тяжесть в желудке, -
которого, впрочем, у него нет, - и вот почему, чтоб не доставить излишней
боли чудовищу, я редко ворочаюсь с боку на бок; и хотя бы и мог ворочаться,
но не делаю сего из гуманности. Это единственный недостаток теперешнего
моего положения, и в аллегорическом смысле Тимофей Семеныч справедлив,
называя меня лежебокой. Но я докажу, что и лежа на боку, - мало того, - что
только лежа на боку и можно перевернуть судьбу человечества. Все великие
идеи и направления наших газет и журналов, очевидно, произведены
лежебоками; вот почему и называют их идеями кабинетными, но наплевать, что
так называют! Я изобрету теперь целую социальную систему, и - ты не
поверишь - как это легко! Стоит только уединиться куда-нибудь подальше в
угол или хоть попасть в крокодила, закрыть глаза, и тотчас же изобретешь
целый рай для всего человечества. Давеча, как вы ушли, я тотчас же принялся
изобретать и изобрел уже три системы, теперь изготовляю четвертую. Правда,
сначала надо все опровергнуть; но из крокодила так легко опровергать; мало
того, из крокодила как будто это виднее становится... Впрочем, в моем
положении существуют и еще недостатки, хотя и мелкие: внутри крокодила
несколько сыро и как будто покрыто слизью да, сверх того, еще несколько
пахнет резинкой, точь-вточь как от моих прошлогодних калош. Вот и всё,
более нет никаких недостатков.
- Иван Матвеич, -прервал я, - все это чудеса, которым я едва могу верить. И
неужели, неужели ты всю жизнь не намерен обедать?
- О каком вздоре заботишься ты, беспечная, праздная голова! Я тебе о
великих идеях рассказываю, а ты... Знай же, что я сыт уже одними великими
идеями, озарившими ночь, меня окружившую. Впрочем, добродушный хозяин
чудовища, сговорившись с добрейшею муттер, решили давеча промеж себя, что
будут каждое утро просовывать в пасть крокодила изогнутую металлическую
трубочку, вроде дудочки, через которую я бы мог втягивать в себя кофе или
бульон с размоченным в нем белым хлебом. Дудочка уже заказана по соседству,
но полагаю, что это излишняя роскошь. Прожить же надеюсь по крайней мере
тысячу лет, если справедливо, что по стольку лет живут крокодилы, о чем,
благо напомнил, справься завтра же в какой-нибудь естественной истории и
сообщи мне, ибо я мог ошибиться, смешав крокодила с каким-нибудь другим
ископаемым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11