На голове его была какая-то тоже слинявшая и ставшая жухло-розоватой, но прежде, снову, бывшая, вероятно, синей, фуражка с узенькими полями и с лакированным всюду потрескавшимся ремешком спереди; серые совершенно изношенные брюки его были неумело заштопаны на коленях, на ногах грубые кожаные туфли, называвшиеся здесь "постолами". Благодаря тому, что и туфли эти были тоже весьма изношены, Матийцев не слышал за собою его шагов, когда подходил к скамейке.
- Здорово вы говорили в суде, очень здорово! - восхищенным тоном сказал юнец, остановясь перед ним. - Не зря так ополчился против вас прокурор! Знаменито выступили!
Матийцев глядел на него недоуменно, и, заметив это, юнец продолжал:
- Не думайте, что я - шпик, хотя должен вам сказать, что шпиков тут теперь порядочно: кроме своих туземных, еще и приезжие, ради сессии окружного суда... А я - свой брат, - за мною самим шпики следят.
Сказав это, он оглянулся назад, поглядел через низенький заборчик в сад, отклонив голову, осмотрел и весь фасад хатки и только после этого решил:
- Посижу с вами, только говорить надо... потише бы.
И сел рядом. И тут же, только сел:
- А старшина присяжных каков, а? У него зигзаги на погонах, он отставной военный врач, - полковым, должно быть, врачом был: он надворный советник.
- Откуда же эти у вас знания о чинах и погонах? - спросил Матийцев, все еще недоумевая.
- На это я потому обратил внимание, - ответил юнец, - что с детства привык к погонам отца: у меня отец тоже полковой врач и тоже надворный советник... а я вот как видите!
И он улыбнулся совершенно беспечной, молодой и очень хорошей улыбкой, которая сразу склонила к нему Матийцева, и не мог уже теперь не спросить он:
- Ваш отец - военный врач где же именно? Здесь?
- Ну вот еще, здесь! Конечно, не здесь, а довольно далеко отсюда. Вам можно сказать, но вы об этом не говорите, в Крыму, в Симферополе... Так как он филантропствует, то зовут его там "святой доктор". Если когда-нибудь вы будете в Симферополе, спросите там, где тут обретается "святой доктор", - вам и укажут адрес моего отца, Худолея Ивана Васильича, а я его сын Николай, сижу вот теперь с вами рядом и говорю то, чего говорить мне не следует, но я надеюсь, конечно, что вы меня не выдадите: я ведь на нелегальном положении, - беглый ссыльный, - "политический преступник".
- Ах вы чудак этакий! Да когда вы успели стать ссыльным и даже беглым? - в тон юнцу тоже и быстро и даже с оглядкой назад, в сторону сада, проговорил Матийцев, очень удивленный.
- Вы можете называть меня Колей, - сказал вместо ответа юнец.
- Вы, конечно, Коля и есть, - согласился Матийцев. - До Николая вам еще расти да расти.
- Хотя мне уже восемнадцатый: это я просто таким вышел субтильным, как говорится... Я из шестого класса гимназии: держать экзамены в седьмой мне уже не пришлось, - в апреле административно был выслан из Симферополя. Ну и, конечно, бежал, и вот все в бегах... А здесь я по поручению партии, и ваше выступление сегодня - это для нас клад. Прокурор вздумал поставить вам в вину даже и то, что на суде вы так говорили! Именно на суде-то и нужно было так выступить в защиту шахтеров... Разумеется, у вас вышла бы по-настоящему громовая речь, если бы председатель вас не обрывал ежеминутно... Прокурор сказал, что покушение на самоубийство - трюк неудачный! Нет, я нахожу, что удачный: именно такой трюк и нужно было придумать. И видите, как этот трюк подействовал на присяжных! Что такое Божку вашему посидеть в тюрьме полгода на готовых харчах? По крайней мере и с лошадьми в шахте не бейся и кошки на тебе котиться не будут! Насчет кошек это тоже здорово вышло... У вас таким, как я, просто надо учиться вести агитацию!
Матийцев слушал его, не пытаясь возражать: он им любовался. Этот Коля Худолей, сын "святого доктора", был сам насквозь пропитан какою-то вполне ощутимой святостью молодости, полной "бессмысленных мечтаний", как однажды было сказано с высоты престола еще молодым тогда теперешним царем, тоже Николаем. Что для одного Николая были "бессмысленные мечтания", то, притом в гораздо большей степени, для другого Николая, - вот этого, с девичьим лицом, - стало символом веры. Ради этих "бессмысленных мечтаний" вчерашний гимназист сделался бродягой, ходит в своих стареньких, неумело, должно быть собственноручно залатанных брючонках, в чужих постолах не по ноге, в грязной линючей рубашке и в этом картузишке... Но это пока тепло, а с чем будет он ходить, когда захолодает?.. И вид у него голодный...
- Вы, Коля, ели что-нибудь сегодня? - спросил он.
- Я? - переспросил и покраснел почему-то Коля. - Я, конечно, что-то ел, но, должен признаться, мне хочется есть.
- Тогда вот что, пойдемте в какой-нибудь здесь ресторан и пообедаем.
- Что вы, что вы! - очень изумился Коля. - Разве можно мне в ресторан? Сейчас же сцапают!.. А вам разве непременно в ресторане хочется обедать? Можно ведь купить в лавчонке булок, колбасы, чего-нибудь вообще, и даже совсем выйти в поле - гораздо было бы спокойнее, да и сытнее.
И Коля не только поглядел через заборчик в сад, но и поднялся, что вслед за ним сделал и Матийцев, сказав:
- Это тоже, пожалуй, неплохо будет - проветриться в поле, если только там, дальше, лавочка будет.
- Будет, будет, и даже довольно приличная, - убедил его Коля.
И они пошли, но не рядом: по мнению Коли, идти рядом им все-таки не годилось, - могло кое-кому броситься это в глаза; поэтому Коля отстал на несколько шагов, хотя Матийцеву такая осторожность казалась излишней.
И в лавочку, о которой говорил Коля, Матийцев заходил один; сошлись они снова только тогда, когда вышли за город.
- О том, что мне не дали выйти из гимназии с аттестатом зрелости, я ничуть не жалею, - говорил здесь, вдали от домов, уже без предосторожностей Коля. - Это же еще целых два года должен был я "иссушать ум наукою бесплодной", - какими-нибудь "Записками о Галльской войне" Юлия Цезаря! На кой черт нужен мне Юлий Цезарь с его Галльской войной и латинским языком, скажите? А сколько дорогих часов загублено зря этим латинским языком, катехизисом митрополита Филарета, чистописанием!.. Какое зрелище: сидят гимназисты шестого класса и неукоснительно каллиграфически выводят букву за буквой! Что же их, в писаря в канцелярию его величества готовят?.. А "Камо пойду от духа твоего и от лица твоего камо бежу? Аще взыду на гору, ты тамо еси, аще сниду во ад, - тамо еси..." Поди-ка не вызубри этого для батюшки, - кол от него в дневник получишь! А запись на спряжении неправильных латинских глаголов, - другой кол. Сколько времени зря ушло на никуда не нужную чушь, - подумать страшно!.. Мало ли есть у зажиточных людей никчемных профессий, однако... на чьей-то шее сидят же эти дармоеды! Я и до шестого-то класса дошел только потому, что за нас и на нас, на всех моих товарищей, рабочие работали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72