И та, которая ему понравится, оказывается в раю для одиннадцати гурий. Это открытие наполняло души претенденток на высокую ласку особым трепетом, они стали к ночи особенно изысканно наряжаться и просиживали иногда до рассвета в ожидании тайного визита.
Надо сказать, что как это часто случается, женский ум, даже, если так можно выразиться, собранный в большом количестве, проявил себя своеобразно, но все же не с лучшей стороны. Никто не обратил внимания по какому принципу отбираются кандидатки для перепархивания через красную стену. А чаще всего это случалось с теми красавицами, которые при живом, хотя и невидимом муже, допускали определенные вольности в своем поведении.
Евнухи и обслуживающие красавиц старухи за немалую, правда, мзду, оказывали девам помощь в поиске возможности согрешить. Не один и не два раза через ограду гарема перебирались ослепленные страстью молодые люди, чтобы, хотя бы даже рискуя жизнью, заключить в объятия одну из княжеских жен. Чаще всего это были женихи так и не успевшие назвать жительниц гарема своими женами там, в прошлой жизни, на воле. Кроме разлученных влюбленных появлялись и просто охотники до всякого рода приключений, особенно рискованных.
Ведь князь был очень, очень стар, он иногда месяцами не показывался перед народом. Он являл свой лик только тогда, когда слухи о его смерти перерастали в настоящие волнения. И эти появления, по словам тех кто его видел, не шли на пользу, его славе — плохо выглядел князь Хасар несмотря на все усилия врачей.
Год проходил за годом, и ограда гарема начала ветшать. И в прямом и переносном смысле. Ограда, это прежде всего люди. Ведь даже великая китайская стена, когда была оставлена стражей, перестала быть сколько-нибудь серьезным препятствием. Так вот стражники гарема постепенно утратили бдительность. Более того, многие из них сами стали промышлять на ниве сводничества. Образовалось несколько укромных, надежных лазов через которые почти каждую ночь проникали охваченные страстью молодые люди и попадали в объятия томящихся гурий. И тогда под благоухающими растениями роскошных садов, под прозрачным покрывалом соловьиных трелей совершалось божеское дело любви, хотя бы и беззаконной.
Возвращаясь к замечанию, сделанному чуть выше, надобно заметить, что именно те из княжеских женщин, что переходили в своем пренебрежении матримониальными обязанностями всякую разумную грань, оказывались, в конце концов, за красной стеной. И повторяясь, отметим, что это не только не отпугивало от дьявольского соблазна прелюбодеяния всех остальных, но даже не подталкивало к правильным выводам.
Интересно, что исчезали из пределов райского сада и слишком неосторожные и деятельные старухи и евнухи. Правда на их счет никто не заблуждался, не считал, что они потребовались в верхнем гареме.
Лако решительно и спокойно приблизился к стене, окружавшей гарем в той части, где она скрывалась от любопытствующих глаз купою развесистых карагачей. Он отлично знал все условные сигналы принятые здесь.
Ответ прозвучал также по всей установленной форме. Сверху со стены спустилась веревочная лестница. Нормандский крепыш стремительно по ней вскарабкался. Бросил монету в протянутую руку молчаливого стражника, торгующего честью своего господина. Гостю указали ступеньки по которым он мог спуститься вниз. Тут его поджидала старуха, она знала, где расположены шалаши, готовые принять ночного гостя. На ладонь старухи легла вторая монета.
Далее последовало короткое путешествие по изящному мостику через залитый серебром ручей. За ним стояло звенящее от соловьиных усилий сиреневое облако. Мерцали фонарики во тьме.
— Туда, — прошептала старуха, — ее зовут Айгуль. Я буду ждать тебя здесь и отведу обратно.
Лако кивнул и, мягко ступая войлочными подошвами, пошел в указанном направлении. Но не долго он вел себя так. Стоило тени основательно проглотить его, как он свернул вправо, миновал несколько кустов (розовых, судя по тому как они кололись) и вышел совсем к другому павильону. Сквозь заросли, почти вплотную подступившие к его стенам, было хорошо видно, что внутри горит огонь. Двигаясь так, чтобы не создавать никакого шума, Лако приблизился к окну и осторожно заглянул внутрь.
У медного очага с несколькими вяло горящими поленьями ароматического дерева, спиной к наблюдающему сидел человек в белой чалме. Оплывшие плечи обтянуты богатой тканью, с пальцев правой руки свисают гранатовые четки. В левой чаша.
Лако быстро обогнул угол и через секунду возник перед скрытно кайфующим евнухом. Он не просто стоял, а поводил медленно и угрожающе коротким клинком дейлемитской сабли перед бледной от ужаса физиономией хозяина павильона.
Левой рукой Лако достал что-то из своего пояса и спросил:
— Ты Наваз?
Не в силах говорить, евнух кивнул.
В чашу его упала белая горошина и растворилась с нехорошим шипением.
— Пей.
— Что?
— Пей.
— А ЧТО ЭТО?
Последовал абсолютно незаметный глазу взмах, и на кончике евнухова носа появился небольшой вертикальный надрез.
— Пей.
Капелька крови упала в вино. Это так подействовало на евнуха Наваза, что он в два задыхающихся глотка выпил содержимое.
— Теперь пошли со мной.
— Ты хочешь меня убить?
— Если бы я хотел тебя убить… — Лако сделал вид, что собирается снова взмахнуть клинком.
Наваз прищурился и указал дрожащей рукой на чашу.
— А что я выпил?
— Яд.
Наваз шумно икнул и схватился обеими руками за горло. Глаза его превратились в слитки ужаса.
— Противоядие я дам тебе за стеной гарема.
— Противоя…
— Да. Советую тебе двигаться побыстрее. Иначе противоядие тебе может не понадобиться.
Евнух вскочил, но ноги его держали худо.
— Дай мне противоядие сейчас. Я пойду сам с тобой.
— У меня его с собой нет. Поспеши, и учти, если я погибну, то это будет и твоя гибель.
Наконец похищаемый проникся тем, что произошло, и сделал все возможное, чтобы как можно сильнее сократить путь к противоядию. Правда на веревочной лестнице пришлось пережить ему несколько неприятных мгновений. Ослабевшие от сидяче-лежачей жизни руки плохо держали широченный зад.
Наконец, вот она — земля.
— Давай противоядие.
— Я же сказал, его нет у меня с собой.
— А где оно? — срываясь на истерический шепот закричал евнух.
— Пойдем, покажу.
Этой ночью можно было видеть на улицах города весьма странную пару. Маленький, страшно коренастый парень одетый так, как одеваются христианские рабы, а рядом с ним рослый толстяк очень похожий своими формами на кумган — весь внизу. Причем парочка эта передвигалась бегом. Из груди кумгана то и дело раздавалось.
— Долго еще?
Направляли стопы свои они на окраину Алеппо.
Два раза их останавливали ночные патрули, но, дело в том, что княжеского евнуха Наваза все стражники знали отлично и пропускали беспрепятственно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Надо сказать, что как это часто случается, женский ум, даже, если так можно выразиться, собранный в большом количестве, проявил себя своеобразно, но все же не с лучшей стороны. Никто не обратил внимания по какому принципу отбираются кандидатки для перепархивания через красную стену. А чаще всего это случалось с теми красавицами, которые при живом, хотя и невидимом муже, допускали определенные вольности в своем поведении.
Евнухи и обслуживающие красавиц старухи за немалую, правда, мзду, оказывали девам помощь в поиске возможности согрешить. Не один и не два раза через ограду гарема перебирались ослепленные страстью молодые люди, чтобы, хотя бы даже рискуя жизнью, заключить в объятия одну из княжеских жен. Чаще всего это были женихи так и не успевшие назвать жительниц гарема своими женами там, в прошлой жизни, на воле. Кроме разлученных влюбленных появлялись и просто охотники до всякого рода приключений, особенно рискованных.
Ведь князь был очень, очень стар, он иногда месяцами не показывался перед народом. Он являл свой лик только тогда, когда слухи о его смерти перерастали в настоящие волнения. И эти появления, по словам тех кто его видел, не шли на пользу, его славе — плохо выглядел князь Хасар несмотря на все усилия врачей.
Год проходил за годом, и ограда гарема начала ветшать. И в прямом и переносном смысле. Ограда, это прежде всего люди. Ведь даже великая китайская стена, когда была оставлена стражей, перестала быть сколько-нибудь серьезным препятствием. Так вот стражники гарема постепенно утратили бдительность. Более того, многие из них сами стали промышлять на ниве сводничества. Образовалось несколько укромных, надежных лазов через которые почти каждую ночь проникали охваченные страстью молодые люди и попадали в объятия томящихся гурий. И тогда под благоухающими растениями роскошных садов, под прозрачным покрывалом соловьиных трелей совершалось божеское дело любви, хотя бы и беззаконной.
Возвращаясь к замечанию, сделанному чуть выше, надобно заметить, что именно те из княжеских женщин, что переходили в своем пренебрежении матримониальными обязанностями всякую разумную грань, оказывались, в конце концов, за красной стеной. И повторяясь, отметим, что это не только не отпугивало от дьявольского соблазна прелюбодеяния всех остальных, но даже не подталкивало к правильным выводам.
Интересно, что исчезали из пределов райского сада и слишком неосторожные и деятельные старухи и евнухи. Правда на их счет никто не заблуждался, не считал, что они потребовались в верхнем гареме.
Лако решительно и спокойно приблизился к стене, окружавшей гарем в той части, где она скрывалась от любопытствующих глаз купою развесистых карагачей. Он отлично знал все условные сигналы принятые здесь.
Ответ прозвучал также по всей установленной форме. Сверху со стены спустилась веревочная лестница. Нормандский крепыш стремительно по ней вскарабкался. Бросил монету в протянутую руку молчаливого стражника, торгующего честью своего господина. Гостю указали ступеньки по которым он мог спуститься вниз. Тут его поджидала старуха, она знала, где расположены шалаши, готовые принять ночного гостя. На ладонь старухи легла вторая монета.
Далее последовало короткое путешествие по изящному мостику через залитый серебром ручей. За ним стояло звенящее от соловьиных усилий сиреневое облако. Мерцали фонарики во тьме.
— Туда, — прошептала старуха, — ее зовут Айгуль. Я буду ждать тебя здесь и отведу обратно.
Лако кивнул и, мягко ступая войлочными подошвами, пошел в указанном направлении. Но не долго он вел себя так. Стоило тени основательно проглотить его, как он свернул вправо, миновал несколько кустов (розовых, судя по тому как они кололись) и вышел совсем к другому павильону. Сквозь заросли, почти вплотную подступившие к его стенам, было хорошо видно, что внутри горит огонь. Двигаясь так, чтобы не создавать никакого шума, Лако приблизился к окну и осторожно заглянул внутрь.
У медного очага с несколькими вяло горящими поленьями ароматического дерева, спиной к наблюдающему сидел человек в белой чалме. Оплывшие плечи обтянуты богатой тканью, с пальцев правой руки свисают гранатовые четки. В левой чаша.
Лако быстро обогнул угол и через секунду возник перед скрытно кайфующим евнухом. Он не просто стоял, а поводил медленно и угрожающе коротким клинком дейлемитской сабли перед бледной от ужаса физиономией хозяина павильона.
Левой рукой Лако достал что-то из своего пояса и спросил:
— Ты Наваз?
Не в силах говорить, евнух кивнул.
В чашу его упала белая горошина и растворилась с нехорошим шипением.
— Пей.
— Что?
— Пей.
— А ЧТО ЭТО?
Последовал абсолютно незаметный глазу взмах, и на кончике евнухова носа появился небольшой вертикальный надрез.
— Пей.
Капелька крови упала в вино. Это так подействовало на евнуха Наваза, что он в два задыхающихся глотка выпил содержимое.
— Теперь пошли со мной.
— Ты хочешь меня убить?
— Если бы я хотел тебя убить… — Лако сделал вид, что собирается снова взмахнуть клинком.
Наваз прищурился и указал дрожащей рукой на чашу.
— А что я выпил?
— Яд.
Наваз шумно икнул и схватился обеими руками за горло. Глаза его превратились в слитки ужаса.
— Противоядие я дам тебе за стеной гарема.
— Противоя…
— Да. Советую тебе двигаться побыстрее. Иначе противоядие тебе может не понадобиться.
Евнух вскочил, но ноги его держали худо.
— Дай мне противоядие сейчас. Я пойду сам с тобой.
— У меня его с собой нет. Поспеши, и учти, если я погибну, то это будет и твоя гибель.
Наконец похищаемый проникся тем, что произошло, и сделал все возможное, чтобы как можно сильнее сократить путь к противоядию. Правда на веревочной лестнице пришлось пережить ему несколько неприятных мгновений. Ослабевшие от сидяче-лежачей жизни руки плохо держали широченный зад.
Наконец, вот она — земля.
— Давай противоядие.
— Я же сказал, его нет у меня с собой.
— А где оно? — срываясь на истерический шепот закричал евнух.
— Пойдем, покажу.
Этой ночью можно было видеть на улицах города весьма странную пару. Маленький, страшно коренастый парень одетый так, как одеваются христианские рабы, а рядом с ним рослый толстяк очень похожий своими формами на кумган — весь внизу. Причем парочка эта передвигалась бегом. Из груди кумгана то и дело раздавалось.
— Долго еще?
Направляли стопы свои они на окраину Алеппо.
Два раза их останавливали ночные патрули, но, дело в том, что княжеского евнуха Наваза все стражники знали отлично и пропускали беспрепятственно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61