Запах был приятный, маслянистый и волнующий. Симон рухнул на колени и стал единственной свободной рукой расцарапывать себе лицо.
Лако слегка пошатывался на своих колонноподобных ногах. Бывший комтур знал, что нужно сделать, чтобы заставить Лако пошатываться.
— Не-е-ет, — просипел, прорычал Арман Ги и попытался взмахнуть мечом так, чтобы поразить лукавый запах в самое сердце или вызвать на поединок того, кто сидел там впереди, излучая непонятный, мучительный свет.
Взмах мечом был последним подвигом совершенным в этот раз Арманом Ги, бывшим комтуром Байе.
Далее его сознание помутилось.
Но не навсегда.
Даже может быть и не надолго.
Очнувшись, рыцарь обнаружил себя лежащим на деревянной кровати в окружении нескольких мягких и благоухающих подушек. Стены небольшой комнаты были белы, равно как и потолок. Ни намека на украшения, или отверстия. Ложе с трех сторон ограждалось легким полупрозрачным пологом.
Более всего Арман Ги доверял в этой жизни своему обонянию. В глазах еще плавали остатки легкой синеватой мути, глаза еще не полностью вернулись в этот мир и их свидетельствам пока еще не стоило доверяться. А вот нос. Комтур схватил одну из подушек, особенно близко подобравшуюся к его щеке, и жадно внюхался. Приятный и совершенно необычный запах. Но ничего общего с тем запахом. С каким?! Удивленно спросил себя тамплиер. Ах, да, пещера. Сознание вздрогнуло, оттаял слишком большой кусок памяти.
Где же остальные?
Пришлось довериться глазам. В комнате не обнаружилось никаких следов Лако или Симона. Арман Ги решил, что они скорей всего погибли. Что интересно, эта мысль нисколько его не взволновала. Явилась другая — что теперь со мной будет? Но надо сказать, и она не перевернула душу. Что будет, то будет — философски постановил рыцарь.
Ощупал себя и остался доволен результатами ощупывания.
Не стали бы его облачать в такие белые, тщательно выделанные одежды, прятать за столь драгоценным пологом, когда бы не имели на его счет каких-то особых планов. Эта небезупречная и поверхностная мысль на некоторое время привела Армана Ги в состояние полного блаженства.
«Не заснуть ли», — подумал он. Но спать не хотелось. Некоторое неудобство доставляла необходимость чего-то ждать. Ждать не хотелось; даже в этих белых одеждах и за великолепным пологом.
Постепенно остатки странного похмелья рассеялись. И чем яснее становилась голова, тем беспокойнее делалась душа.
Так чего же, собственно, ему ждать? И что, в конце концов, случилось с Лако и Симоном. Теперь уж их судьба не казалась бывшему комтуру чем-то несущественным и неинтересным. Скорее наоборот. Не зря, выходит, евнух так боялся углубляться в пещеру. И кто, наконец, здесь правит?
Как всякий полностью проснувшийся человек Арман Ги попытался встать. Не с первой попытки это у него получилось, и не с третьей. Проборовшись с полчаса с духовитым ложем и со слишком гладким полом, Арман Ги сумел навязать своим ногам привычное поведение. Правой, левой, стена уже близка, опереться! Обычная, хорошо оштукатуренная стена. Окон нет. Он, впрочем, и не ждал, что они будут. Слишком большой подарок для его любопытства.
А вот дверь есть.
И она открывается.
Жуткий страх охватил вдруг рыцаря.
Куда она открывается?
Кого впустить?
Держась обеими руками за стену и вывернув шею в сторону дверного проема, Арман Ги ждал появления существа (он был готов к тому, что это будет не человек), которое…
Мелькнул край белой одежды, и на пороге появился мужчина в высоком тюрбане. Пояс серебряного цвета, руки сложены на груди. Глаза неуловимые. Он встал справа от двери. Следом явился его брат-близнец и встал от двери слева. Может и не близнец, но похож страшно. Именно, страшно!
Арман Ги догадался, что эти не заговорят. Он сам, без слов, должен понять зачем они пришли, и, что ему нужно делать.
Выбор догадок был невелик. Конечно, белые тюрбаны и серебряные пояса пришли затем, чтобы его куда-то препроводить. Придется идти.
— Приветствую вас, господа, — со всем достоинством, с которым смог собраться, заявил Арман Ги, но тут же подумал, что белотюрбанные скорей всего слуги, так что он зря старается. Испытывая сильную досаду в связи со своей несообразительностью, бывший комтур заковылял к выходу. С каждым шагом ковыляние его становилось все увереннее.
Зала (опять зала, почему-то с тоской подумал Арман Ги, войдя) была огромной, особенно если представить, что она находится в толще горы. По периметру ее, с отступом от стены шага в два, стояли кедровые столбы, украшенные отчетливой, но абсолютно непонятной резьбой. Висели гирлянды цветов между этими столбами, между ними курились благовонными дымами большие металлические треножники. Дымы скапливались под потолком, образуя плотное, беспросветное небо, делая невидимым потолок залы.
Центральную часть занимал трон, он стоял на постаменте в три ступени.
За троном располагалось несколько молчаливых тюрбаноносцев. Выражение лиц сверхъестественно безучастны, позы до боли одинаковы. В руках у них не было никакого оружия, но чувствовалось, что они далеко не безоружны. Ну и пора кончать с этим, потому что нужно переходить к описанию главной достопримечательности залы — человека, сидящего на троне. Он был в длинном, до пола одеянии, с невероятно широкими плечами. На голове его стояла громадная корона, сильно расширяющаяся кверху. Вызывало большой интерес, каким образом она сохраняет равновесие.
Лицо подземного правителя было раскрашено таким образом, чтобы сделать его максимально похожим на статую.
Арман Ги стоял достаточно близко к сидящему и поэтому отчетливо ощущал волну психического холода, исходившую от него. Преднамеренная статуарность, странный разрез глаз, свирепо подчеркнутый специальной раскраской, усиливали это ощущение почти до болезненной степени.
Курятся бесшумно треножники.
Замерли, как зубы спящего дракона, охранники.
Пронизывающий взгляд ощупывает каждый изгиб твоей души.
Кто это такой, что это за место?!
Смутно вспомнился рассказ Симона о принце Заххаке. Страшная восточная сказка. Зачем он, Арман Ги явился сюда. Чтобы встретиться с последним и настоящим тамплиерским вождем. Но что тут, в подземелье, напоминает о рыцарях Храма Соломонова? Ни одной знакомой детали в обстановке этого тронного святилища.
Оно напоминает языческий ад.
— Здравствуй, Арман де Пейн!
Звук нормальной, ясной французской речи так поразил бывшего комтура, что до него не сразу дошел смысл сказанного на этом языке.
Сидящий, видимо, понял состояние гостя и повторил приветствие.
— Арман де Пейн, я приветствую тебя.
— Здравствуй, — не без труда выговорил тамплиер, — только я не де Пейн, меня зовут Арман Ги.
— Посмотри на меня внимательно, человек с запада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61