Вечерами в этой части города совершенно безлюдно. Так вот, подлый негодяй не говорил мне, что придет Порфир, а поднимал бамбуковые занавески, зажигал в галерее много свечей и заставлял ее танцевать в павильоне, чтобы я это видел отсюда! О боги, какой же он был бессовестный! – Ху в сердцах стукнул кулаком по колену.
– А другие гости участвовали в развлечениях господина И? – поинтересовался судья.
– Только доктор Лю, хотя я всегда считал, что лекари такими вещами не занимаются! Но И никогда не звал его, когда приходила Порфир! Это удовольствие он делил лишь со мной, своим лучшим другом! Да помилуют меня духи предков!
Он заерзал на легком складном стуле, явно надеясь, что гости наконец уйдут. Но судья Ди достал из рукава складной веер, снова сел в кресло и, обмахиваясь, продолжал допрос:
– Я заметил, что мастер, строивший этот дом, взял за образец хорошо известный рисунок на фарфоре.
Ху выпрямился.
– Дом под ивами, да? – пробормотал они, явно пытаясь сохранить прежнюю грубовато-добродушную манеру вести беседу, с жаром произнес: – Все наоборот, мой господин, совсем наоборот! Это дом послужил образцом для рисунков на фарфоре!
Судья Ди быстро переглянулся с Tao Ганем.
– Я об этом не знал, – уверил он хозяина дома, – хотя мне доводилось слышать самые разные истории о происхождении этого рисунка. Например, о старом мандарине и его юной дочери…
Ху оборвал его, нетерпеливо махнув рукой:
– Все это полная чепуха, мой господин! Тоже мне, старик и его юная дочь! Нет, на самом деле все было не так. Совсем не так. Но никто из нашей семьи никогда не распространялся на эту тему. Правда-то, видите ли, никак не прибавляет нам славы. Еще чашечку, мой господин?
Пока Ху наливал чай, судья задумчиво разглядывал его. Настроение Ху снова переменилось. В больших глазах вспыхнул внутренний огонь, а когда он заговорил, голос звучал вполне спокойно, как будто не он только что бормотал и срывался.
– История восходит к моему прадеду, к его последним годам, когда на престол взошла нынешняя династия, а он лишился положения и власти. Впрочем, прадед еще оставался очень богатым человеком. Жил на широкую ногу в большом семейном доме, расположенном в старом городе. И представьте себе, прадед без памяти влюбился в прекрасную молодую певичку с цветочной лодки. Звали ее Сапфир. Любовь с первого взгляда, знаете ли, безумная страсть старика! Он подарил своей милой шесть чертовски дорогих золотых слитков, но она оставалась холодна. Тогда прадед построил для нее этот дом. А так как у Сапфир была тонкая талия, из тех, что наши поэты называют ивовой, старик посадил вдоль берега ивы и назвал имение Ивовым Домом. Вы, наверное, видели надпись на воротах. Это его собственный почерк! Прадед окружил Сапфир безумной роскошью. Но надобно знать этих женщин! Как-то раз Сапфир увидел молодой отпрыск семьи Мэй; они влюбились друг в друга и решили вместе сбежать. В то время здесь во рву стоял водный павильон, соединенный с нашим садом узким деревянным мостиком. Теперь ров превратился в канал, а павильон мой отец снес, поскольку сваи прогнили. Так вот, в назначенную ночь этот Мэй привел к павильону джонку с командой проворных гребцов. Предполагалось, что старик уехал в город по каким-то делам. Но когда Мэй помогал Сапфир собирать вещи в ее покоях, появился мой прадед. Ему уже перевалило за шестьдесят, но он был силен, как бык, и юный Мэй с девицей бросились бежать. Они выскочили в сад, а мой разъяренный предок кинулся в погоню, размахивая дубинкой. Когда беглецы мчались по мостику, старик их догнал. Он бы наверняка убил обоих на месте, но дало себя знать чересчур сильное возбуждение, и он внезапно лишился чувств: Влюбленная парочка даже не оглянулась на старика! Они прыгнули в лодку и были таковы, а потом укрылись во владениях вашего старинного врага И. Юный Мэй вроде бы стал его финансовым советником. Он был чертовски ловким стяжателем, как и все в этом семействе. – Ху убрал с потного лба непокорную прядь седых волос. Глаза его с грустной задумчивостью смотрели в темноту за дверью балкона. – Старик прожил еще шесть лет, но остался полностью парализованным. Его приходилось кормить с ложечки, как маленького ребенка. Каждый день его усаживали в кресло тут, на балконе. Говорят, у него был странный взгляд, и никто не знал, чего там больше – любви или ненависти. Сидел ли он здесь, злорадно вспоминая, как чуть не убил изменницу, или еще надеялся когда-нибудь увидеть, как она вернется?
В комнате надолго воцарилось молчание, и слышалось лишь дыхание рассказчика. Он по-прежнему смотрел вдаль, сцепив руки, и на широком низком лбу проступили глубокие морщины. Наконец Ху вытер лицо рукавом, смятенно взглянул на судью налитыми кровью глазами и с вымученной улыбкой проговорил:
– Пожалуйста, простите мне эту бессвязную болтовню, мой господин! Все это вряд ли имеет для вас значение. Кого волнуют старинные истории о людях, которых давно нет на свете! – Голос Ху сорвался, и он тяжело вздохнул.
– Вы никогда не были женаты, господин Ху? – полюбопытствовал судья.
– Нет, мой господин, не был. Такие семьи, как наша, не принадлежат к современному миру, мой господин. У нас было свое время величия, так стоит ли сетовать на судьбу? Мэй умер. И умер, и я в свое время присоединюсь к ним.
Увидев, что у моста остановился паланкин, Tao Гань подал знак судье.
Ди встал и, разгладив полы халата, слегка кивнул:
– Я был рад узнать подлинную историю рисунка, господин Ху. И большое спасибо за чай!
Хозяин дома молча проводил их вниз.
Глава 11
Ма Жун и Чао Тай ждали судью на мраморном балконе. Тот мельком оглядел унылые, измазанные сажей лица и сел за стол.
– Как дела в старом городе? – бросил он.
– Все опять спокойно, – без всякой радости ответил Ма. – Толпа человек в четыреста собралась у зернохранилища. Большая часть смутьянов, судя но диалекту, из числа «старожилов». По счастью, мы с братом Чао обследовали сточные трубы всего в квартале оттуда и сразу услышали крики. Когда мы прибежали на площадь, там уже разбирали мостовую и бросали камни в стражников, охранявших ворота зернохранилища. А тех было всего двадцать человек. Еще двадцать лучников растянулись вдоль зубчатой стены наверху. Больше людей мы никак не смогли выделить, мой господин. Мы с братом Чао выхватили мечи и пробрались сквозь толпу к своим людям у ворот. Мы пытались заставить буянов внять голосу разума, но зачинщики кричали: «Бейте камнями собак сбежавшего императора!» – и нас никто не слушал. Многие прихватили с собой горящие факелы и бросали их в наших людей и на крышу зернохранилища…
Ма остановился – он совсем охрип, ему было трудно говорить. Чао Тай сменил друга, чтобы тот мог выпить чашку чаю.
– Прежде всего мы приказали стражникам образовать квадрат и попытаться отогнать толпу длинными пиками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– А другие гости участвовали в развлечениях господина И? – поинтересовался судья.
– Только доктор Лю, хотя я всегда считал, что лекари такими вещами не занимаются! Но И никогда не звал его, когда приходила Порфир! Это удовольствие он делил лишь со мной, своим лучшим другом! Да помилуют меня духи предков!
Он заерзал на легком складном стуле, явно надеясь, что гости наконец уйдут. Но судья Ди достал из рукава складной веер, снова сел в кресло и, обмахиваясь, продолжал допрос:
– Я заметил, что мастер, строивший этот дом, взял за образец хорошо известный рисунок на фарфоре.
Ху выпрямился.
– Дом под ивами, да? – пробормотал они, явно пытаясь сохранить прежнюю грубовато-добродушную манеру вести беседу, с жаром произнес: – Все наоборот, мой господин, совсем наоборот! Это дом послужил образцом для рисунков на фарфоре!
Судья Ди быстро переглянулся с Tao Ганем.
– Я об этом не знал, – уверил он хозяина дома, – хотя мне доводилось слышать самые разные истории о происхождении этого рисунка. Например, о старом мандарине и его юной дочери…
Ху оборвал его, нетерпеливо махнув рукой:
– Все это полная чепуха, мой господин! Тоже мне, старик и его юная дочь! Нет, на самом деле все было не так. Совсем не так. Но никто из нашей семьи никогда не распространялся на эту тему. Правда-то, видите ли, никак не прибавляет нам славы. Еще чашечку, мой господин?
Пока Ху наливал чай, судья задумчиво разглядывал его. Настроение Ху снова переменилось. В больших глазах вспыхнул внутренний огонь, а когда он заговорил, голос звучал вполне спокойно, как будто не он только что бормотал и срывался.
– История восходит к моему прадеду, к его последним годам, когда на престол взошла нынешняя династия, а он лишился положения и власти. Впрочем, прадед еще оставался очень богатым человеком. Жил на широкую ногу в большом семейном доме, расположенном в старом городе. И представьте себе, прадед без памяти влюбился в прекрасную молодую певичку с цветочной лодки. Звали ее Сапфир. Любовь с первого взгляда, знаете ли, безумная страсть старика! Он подарил своей милой шесть чертовски дорогих золотых слитков, но она оставалась холодна. Тогда прадед построил для нее этот дом. А так как у Сапфир была тонкая талия, из тех, что наши поэты называют ивовой, старик посадил вдоль берега ивы и назвал имение Ивовым Домом. Вы, наверное, видели надпись на воротах. Это его собственный почерк! Прадед окружил Сапфир безумной роскошью. Но надобно знать этих женщин! Как-то раз Сапфир увидел молодой отпрыск семьи Мэй; они влюбились друг в друга и решили вместе сбежать. В то время здесь во рву стоял водный павильон, соединенный с нашим садом узким деревянным мостиком. Теперь ров превратился в канал, а павильон мой отец снес, поскольку сваи прогнили. Так вот, в назначенную ночь этот Мэй привел к павильону джонку с командой проворных гребцов. Предполагалось, что старик уехал в город по каким-то делам. Но когда Мэй помогал Сапфир собирать вещи в ее покоях, появился мой прадед. Ему уже перевалило за шестьдесят, но он был силен, как бык, и юный Мэй с девицей бросились бежать. Они выскочили в сад, а мой разъяренный предок кинулся в погоню, размахивая дубинкой. Когда беглецы мчались по мостику, старик их догнал. Он бы наверняка убил обоих на месте, но дало себя знать чересчур сильное возбуждение, и он внезапно лишился чувств: Влюбленная парочка даже не оглянулась на старика! Они прыгнули в лодку и были таковы, а потом укрылись во владениях вашего старинного врага И. Юный Мэй вроде бы стал его финансовым советником. Он был чертовски ловким стяжателем, как и все в этом семействе. – Ху убрал с потного лба непокорную прядь седых волос. Глаза его с грустной задумчивостью смотрели в темноту за дверью балкона. – Старик прожил еще шесть лет, но остался полностью парализованным. Его приходилось кормить с ложечки, как маленького ребенка. Каждый день его усаживали в кресло тут, на балконе. Говорят, у него был странный взгляд, и никто не знал, чего там больше – любви или ненависти. Сидел ли он здесь, злорадно вспоминая, как чуть не убил изменницу, или еще надеялся когда-нибудь увидеть, как она вернется?
В комнате надолго воцарилось молчание, и слышалось лишь дыхание рассказчика. Он по-прежнему смотрел вдаль, сцепив руки, и на широком низком лбу проступили глубокие морщины. Наконец Ху вытер лицо рукавом, смятенно взглянул на судью налитыми кровью глазами и с вымученной улыбкой проговорил:
– Пожалуйста, простите мне эту бессвязную болтовню, мой господин! Все это вряд ли имеет для вас значение. Кого волнуют старинные истории о людях, которых давно нет на свете! – Голос Ху сорвался, и он тяжело вздохнул.
– Вы никогда не были женаты, господин Ху? – полюбопытствовал судья.
– Нет, мой господин, не был. Такие семьи, как наша, не принадлежат к современному миру, мой господин. У нас было свое время величия, так стоит ли сетовать на судьбу? Мэй умер. И умер, и я в свое время присоединюсь к ним.
Увидев, что у моста остановился паланкин, Tao Гань подал знак судье.
Ди встал и, разгладив полы халата, слегка кивнул:
– Я был рад узнать подлинную историю рисунка, господин Ху. И большое спасибо за чай!
Хозяин дома молча проводил их вниз.
Глава 11
Ма Жун и Чао Тай ждали судью на мраморном балконе. Тот мельком оглядел унылые, измазанные сажей лица и сел за стол.
– Как дела в старом городе? – бросил он.
– Все опять спокойно, – без всякой радости ответил Ма. – Толпа человек в четыреста собралась у зернохранилища. Большая часть смутьянов, судя но диалекту, из числа «старожилов». По счастью, мы с братом Чао обследовали сточные трубы всего в квартале оттуда и сразу услышали крики. Когда мы прибежали на площадь, там уже разбирали мостовую и бросали камни в стражников, охранявших ворота зернохранилища. А тех было всего двадцать человек. Еще двадцать лучников растянулись вдоль зубчатой стены наверху. Больше людей мы никак не смогли выделить, мой господин. Мы с братом Чао выхватили мечи и пробрались сквозь толпу к своим людям у ворот. Мы пытались заставить буянов внять голосу разума, но зачинщики кричали: «Бейте камнями собак сбежавшего императора!» – и нас никто не слушал. Многие прихватили с собой горящие факелы и бросали их в наших людей и на крышу зернохранилища…
Ма остановился – он совсем охрип, ему было трудно говорить. Чао Тай сменил друга, чтобы тот мог выпить чашку чаю.
– Прежде всего мы приказали стражникам образовать квадрат и попытаться отогнать толпу длинными пиками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39