* * *
Камень с выбитым на нем листом не двигался. Я ходил вокруг, толкал его, я проделывал всевозможные бесполезные манипуляции, разве что не прыгал. Камень оставался неподвижным. Мне пришлось рассказать Алекс о таинственных листьях ее отца. И она сердито заявила, что меня не обманывала, в то время как я ей ничего не говорил, а потому оказался последним негодяем. И насколько она знает, листья в жизни Питеркина не играли никакой роли и нигде не фигурировали. А потом заявила:
— Если вы уверены, будто что-то нашли и это что-то не на суше, тогда попробуйте поискать в воде!
Лист был вырезан на камне всего в метре от кромки моря. Я стоял и смотрел на воду, которая была неспокойной и прозрачной.
— Есть там что-нибудь, обманщик? — требовала стоящая рядом Алекс.
— Я ничего не могу рассмотреть.
— Должны. Здесь мелко. Вы умеете плавать?
— На пляже в Скарборо умею.
— Тогда сумеете и здесь, если на дне не окажется норы с муреной или той акулы, что мы видели.
— Как насчет русской подводной лодки? Она тоже может оказаться здесь, внизу!
— Ну, так идите и поищите. Если вы стесняетесь, я отвернусь.
Через минуту я в симпатичных малинового цвета плавках, которые невестка мне подарила на прошлое Рождество, стоял по пояс в воде и шарил в песке под камнем с изображением листа. Песок был плотным, но поддавался довольно легко, и вскоре я выкопал что-то вроде норы. Везде вокруг, кроме этого маленького разлома, был твердый камень, и казалось, будто рука входит в водосточную трубу, заполненную песком. Я выгребал его горстями, причем часть его сразу же осыпалась назад. Алекс сидела на корточках и все время нетерпеливо спрашивала:
— Что там? Что вы нашли?
— Я дошел до дна. Ничего нет.
Я копал старательно, просеивая песок через пальцы, и чувствовал гладкую, почти свободную от песка поверхность дна этой естественной норы под камнем. Я ощупал еще раз ее кончиками пальцев и вдруг обнаружил маленькую петлю из тонкой проволоки...
Потянул за нее один раз, потом еще — и вытащил наверх светлый предмет.
Выбравшись на берег, я внимательно рассмотрел его. Предмет оказался куском глины. Грубо слепленный и обожженный, он напоминал по форме лист.
— Это лист, — сказала Алекс. — Вы хотели лист, и вы его получили. Это неплохой лист, если знаешь, кто его сделал! Но для чего он?
— Подумайте, Алекс, где ваш отец нашел печь для обжига и зачем он это сделал?
— Дайте мне подержать.
Я передал ей лист. Большим пальцем она потерла его обратную сторону, потом наклонилась, чтобы ополоснуть в воде.
— Здесь есть знаки, — сказала она. — Посмотрите.
Я взглянул. Она оказалась права. Буквы были нацарапаны на глине до обжига.
— Там написано «R и I gtn».
— Ну, это очень просто. Значит, то, что я думаю, правильно?
— Для меня это означает «Сельскохозяйственный и промышленный банк в Джералдтоне».
— Для меня тоже. — Алекс улыбнулась. — Как вы думаете, мистер Клоуз, мы сможем получить кредит?
Глава 6
Банк оказался накрепко закрытым именно тогда, когда мы в нем больше всего нуждались. На следующий день двери для клиентов распахнулись, и мы положили лист на прилавок. Девушка-клерк посмотрела на него, потом на нас, улыбнулась и сказала:
— Доброе утро. Чем могу помочь?
— Это — изготовленный из глины лист, — сказал я, — у меня есть основания полагать, что у вашего банка есть нечто, имеющее к нему касательство. Быть может, документы. Вы могли бы проверить сейф?
Она привела менеджера. У него был недовольный вид. Он был одет в кремовые шорты, гольфы и желтую с короткими рукавами рубашку с галстуком. В Западной Австралии так обычно одеваются банковские служащие, во всяком случае, когда жарко, и это нередко удивляет иностранцев. Он спросил, кто мы, есть ли у нас какие-либо документы, удостоверяющие личность.
Я показал ему все: мою карточку Юридического общества обратную сторону листа и еще кое-что. Он пригласил нас сесть и подождать, а через несколько минут вернулся со словами «Все в порядке», причем его недовольная мина исчезла.
— Немного необычны, — пояснил он, — некоторые условия выдачи конверта. Его можно отдать только по предъявлению листа, сделанного из глины, фотографии прилагаются.
Теперь он улыбался:
— Подпишите, пожалуйста, здесь.
Через несколько минут мы уже спешили назад на «Леди Аброльос». Алекс возбужденно болтала, а я почти бежал молча. «Разгадка близка», — думал я, уверенный, что содержимое конверта расскажет, зачем Питеркину понадобилось так все запутывать.
Я сидел за корабельным столом, жадно рассматривая конверт, который держал в руках. Несколько разочаровало меня то, что он не был надписан, хотя обклеен несколькими витками клейкой ленты. Я собрался уже его открыть, как Алекс села напротив меня и быстрым движением выхватила конверт из моих рук.
— Дамы в первую очередь, — заявила она.
Я рванулся, чтобы взять у нее конверт обратно.
— Собственность фирмы, — возразил я. — И я его адвокат. Это мое право. А у вас никаких прав нет, пока не признают дочерью Питеркина. Давайте его сюда.
Но она не отдала. Мы договорились бросить жребий — кому читать первому. Она выиграла и с полным правом открыла конверт. В нем было несколько страниц, исписанных четким почерком.
— Почерк отца, — сразу определила Алекс.
Несмотря на то что Питеркин долгое время прожил в Австралии, он так и не смог полностью овладеть английским. Письмо было написано с ошибками.
Вот что он писал:
"Мое имя не имеет значения, если, конечно, никто не будет ставить себе целью меня выследить и схватить. Я всегда помню об этом, потому что они никогда ничего не забывают. Даже по прошествии многих лет.
Сначала о моем возрасте. Я родился в 1923 году на Украине, в 1940 — вступил в Красную Армию. Когда началась война в 1941 году, воевал с германскими захватчиками, был ранен, награжден медалью, находился на излечении в госпитале около Москвы. Сам Сталин приезжал встретиться с нами.
Неожиданное событие произошло во время этого визита. В моей палате лежал раненный в голову солдат. Наверное, он не был сумасшедшим. Может быть, он был очень болен. Но у него оказался пистолет. Откуда он его взял, я не знаю. И никто не знал.
Нас фотографировали со Сталиным, он сидел среди нас. Я — рядом, слева от него. Моя грудь и плечо были забинтованы новыми, очень белыми бинтами.
Вдруг я увидел, в углу, где лежал раненный в голову человек, какое-то движение. Сталин ничего не видел. Люди сидели спокойно, не двигались, смотрели на фотографа. А этот человек вышел из-за спины фотографа с поднятым пистолетом и собрался стрелять в Сталина. Я вскочил и закрыл своим телом Сталина, и выстрел достался мне. Охранники убили этого человека, решили, что я его сообщник, и в меня тоже выстрелили. Отвезли в тюрьму Лефортово, потом на Лубянку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59