Но это все будет на уровне сплетен. А если надавлю слишком сильно, то кто-то надавит на меня.
– Я знаю, Элиот, и ценю все, что ты делаешь.
Покончив со свиными ножками, он вытер рот салфеткой и еще раз улыбнулся.
– Радуйся моему обществу, пока можешь, потому что завтра я уезжаю. Возвращаюсь в Кливленд.
– Чтобы увидеть жену?
– Да, и проверить, как там региональное отделение защиты здоровья. У меня полная свобода выбора: я могу сам решать, в каком из региональных отделений, которых всего двенадцать – от Бостона до Сан-Франциско, – провести несколько дней. Таким образом, мне и с ФБР удается сотрудничать.
– Послушай, а в Кливленде сейчас болеют венерическими болезнями? Похоже, они оттуда и пошли.
– Конечно, там есть венерические заболевания. Ведь чтобы заработать их, достаточно определенной марки из твоей продовольственной книжки.
– Ты мне напомнил, – сказал я, вставая и бросая салфетку на стол, – что мне надо зайти в городское управление и получить там мою.
– Венерическую болезнь?
– Продовольственную карточку. Элиот пожал плечами, встал и взял счет.
– Теперь твоя битва здесь, Нат.
– Как и у всех, – сказал я и вытянул счет из его рук. – Я угощаю. Считай это приятной неожиданностью.
– В чужой монастырь со своим уставом... Мы вышли на улицу. Снегопад прекратился, но бушевал ветер, так что лучше погода не стала.
– Береги себя, – сказал мне Элиот.
– Конечно, приятель.
Он внимательно на меня посмотрел.
– А ты спал?
– Немного.
– Ты похож на черта.
– А ты на кучу дерьма.
– Не удивительно, что мы не можем быть рядом, – сказал Элиот и ушел.
Через час я уже сидел в моем офисе с продовольственной карточкой в бумажнике и звонил по поводу кредитных чеков, список которых на моем столе оставил Луи Сапперстейн. Зашла Глэдис и спросила меня, не хочу ли я кофе. Я сказал – конечно – сладкую блондинку. Она переспросила. И я объяснил, что так американские солдаты называли сахар и сливки. И теперь я попивал кофе и звонил, удобно устроившись на своем вращающемся стуле. Вдруг зазвонил телефон.
– Детективное агентство «А-один», – произнес я впервые за долгое время.
– Геллер?
Это был хриплый знакомый голос, но я не мог понять, чей.
– У телефона.
– Это Луис Кампанья.
Знакомый холодок пробежал у меня по спине. Я выпрямился.
– Привет, Луи.
– Ты был молодцом там.
– Где?
– Да там, с этими японскими сволочами. Ты был молодцом, и Фрэнк просил передать тебе, что он тобой гордится. Мы рады, что ты жив и невредим, и все такое.
– Ну что ж, спасибо, Луи.
Молчание.
В конце концов он его прервал:
– Это хорошо – быть живым и невредимым.
– Конечно.
– Как только ты вернулся, твое имя в первый же День попало в газеты, не так ли?
– Да. И что?
– Как тебе это удалось, Геллер?
– Так уж получилось. Друри был в моем офисе, когда позвонили и сообщили о Карей. Он приходил, чтобы повидать меня, ведь мы с ним вместе работали по делам карманников в былые времена, ты знаешь.
Молчание.
– И я пошел с ним, – сказал я. – Ты знаешь что я был близок с Эстелл.
– Да, мы знаем. Это ужасно – то, что с ней случилось.
Я попытался уловить скрытую угрозу в его голосе, но не смог.
– Ужасно, – согласился я.
– Тебе не следует заниматься этим.
– Расследованием, ты хочешь сказать.
– Да.
– Мне интересно, кто убил Эстелл, Луи. Но я оставлю это Друри.
– Отлично.
– Я не хочу верить в то, что Фрэнк имеет к этому отношение. Молчание.
– Это не в его стиле, – продолжал я.
Молчание.
Потом он произнес:
– Фрэнк может захотеть встретиться с тобой.
– Это не очень-то хорошая мысль. Федеральный обвинитель знает, что мы с Фрэнком встречались время от времени. Меня спросят о нашей встрече.
Молчание.
– Но можешь сказать Фрэнку, что у меня возникли кое-какие медицинские проблемы – после войны. У меня там была амнезия.
– Это означает, что ты забываешь некоторые вещи.
– Именно так, Луи.
– Это отличная болезнь. Фрэнк будет рад это услышать. Держи нас в курсе дела, если "П" будет интересоваться тобой. – Под "П" Кампанья подразумевал правительство. – Возьми карандаш.
Я взял карандаш.
Он дал мне номер телефона.
– По этому номеру я могу позвонить тебе? – спросил я, пытаясь понять, зачем ему это нужно.
– Владелец этого номера может связаться со мной, – сказал Кампанья. – Позвони им, а я перезвоню тебе.
Щелчок в трубке означал окончание нашего разговора.
Меня должен был потрясти этот звонок, но вместо этого я почувствовал странное разочарование. Как и «Бергофф», Кампанья не сильно изменился. Еще одна примета Чикаго – судя по сообщениям газет, контрабандой мяса занималась Компания Нитти. На нее не повлияло введение продовольственных карточек.
Я глотнул сладкого кофе со сливками и сделал еще один звонок по поводу кредитных чеков.
Вскоре после трех кто-то постучал в мою дверь. Это был сильный и уверенный стук.
– Открыто! – крикнул я.
Сержант морской пехоты вошел в комнату и захлопнул за собой дверь. Ему было лет сорок; он был одет в отглаженные голубые брюки, рубашку цвета хаки с галстуком и шляпу. На блестящих ботинках отражался свет люстры. Он держался очень прямо, по-военному.
– Рядовой Геллер? – спросил он, снимая шляпу. В другой руке он тоже кое-что держал – маленькую синюю коробочку.
– Да, – ответил я, вставая. Он показался мне знакомым. Кем был этот человек? Он подошел к моему столу.
– Я пытался дозвониться вам, но телефон был занят.
– Да, извините. Мне много приходится звонить по работе. Черт, я вас знаю. Вы – сержант, который меня определил в армию.
Я обошел свой стол и протянул ему руку. Мы обменялись рукопожатием, а он переложил шляпу в ту руку, в которой держал коробочку. Его улыбка была сухой, рукопожатие – уверенным.
– Добро пожаловать домой, рядовой, – произнес он.
– Что привело вас сюда, сержант?
Он вручил мне маленькую квадратную коробочку с закругленными углами.
– Мне выпала честь передать это вам, рядовой Геллер.
Я открыл коробочку, ожидая увидеть внутри часы. Вместо этого там оказалась медаль.
– Это ваша Серебряная Звезда, рядовой, – за отвагу. Поздравляю вас.
– Я... да, благодарю вас... Я... черт... Даже не знаю, сержант. Это смешно.
– Смешно?
– Мне не кажется, что я совершил нечто, достойное медали. Я делал то, что должен делать. Единственная медаль, которую мне по душе носить – вот эта. – Я указал большим пальцем на Недобитую Утку, приколотую к лацкану моего пиджака. – Я сделал то, что должен был сделать. Но получать медали за убийства людей – я не знаю.
Его рот превратился в узкую полоску, из которой таинственным образом вылетали слова:
– Рядовой, корпус морской пехоты поносят на каждом шагу. Но в чем его никогда не обвиняли – так это в том, что за убийства мы даем медали. Мы выдаем медали за спасение людей – что вы с капралом Россом и делали в этой проклятой воронке от снаряда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Я знаю, Элиот, и ценю все, что ты делаешь.
Покончив со свиными ножками, он вытер рот салфеткой и еще раз улыбнулся.
– Радуйся моему обществу, пока можешь, потому что завтра я уезжаю. Возвращаюсь в Кливленд.
– Чтобы увидеть жену?
– Да, и проверить, как там региональное отделение защиты здоровья. У меня полная свобода выбора: я могу сам решать, в каком из региональных отделений, которых всего двенадцать – от Бостона до Сан-Франциско, – провести несколько дней. Таким образом, мне и с ФБР удается сотрудничать.
– Послушай, а в Кливленде сейчас болеют венерическими болезнями? Похоже, они оттуда и пошли.
– Конечно, там есть венерические заболевания. Ведь чтобы заработать их, достаточно определенной марки из твоей продовольственной книжки.
– Ты мне напомнил, – сказал я, вставая и бросая салфетку на стол, – что мне надо зайти в городское управление и получить там мою.
– Венерическую болезнь?
– Продовольственную карточку. Элиот пожал плечами, встал и взял счет.
– Теперь твоя битва здесь, Нат.
– Как и у всех, – сказал я и вытянул счет из его рук. – Я угощаю. Считай это приятной неожиданностью.
– В чужой монастырь со своим уставом... Мы вышли на улицу. Снегопад прекратился, но бушевал ветер, так что лучше погода не стала.
– Береги себя, – сказал мне Элиот.
– Конечно, приятель.
Он внимательно на меня посмотрел.
– А ты спал?
– Немного.
– Ты похож на черта.
– А ты на кучу дерьма.
– Не удивительно, что мы не можем быть рядом, – сказал Элиот и ушел.
Через час я уже сидел в моем офисе с продовольственной карточкой в бумажнике и звонил по поводу кредитных чеков, список которых на моем столе оставил Луи Сапперстейн. Зашла Глэдис и спросила меня, не хочу ли я кофе. Я сказал – конечно – сладкую блондинку. Она переспросила. И я объяснил, что так американские солдаты называли сахар и сливки. И теперь я попивал кофе и звонил, удобно устроившись на своем вращающемся стуле. Вдруг зазвонил телефон.
– Детективное агентство «А-один», – произнес я впервые за долгое время.
– Геллер?
Это был хриплый знакомый голос, но я не мог понять, чей.
– У телефона.
– Это Луис Кампанья.
Знакомый холодок пробежал у меня по спине. Я выпрямился.
– Привет, Луи.
– Ты был молодцом там.
– Где?
– Да там, с этими японскими сволочами. Ты был молодцом, и Фрэнк просил передать тебе, что он тобой гордится. Мы рады, что ты жив и невредим, и все такое.
– Ну что ж, спасибо, Луи.
Молчание.
В конце концов он его прервал:
– Это хорошо – быть живым и невредимым.
– Конечно.
– Как только ты вернулся, твое имя в первый же День попало в газеты, не так ли?
– Да. И что?
– Как тебе это удалось, Геллер?
– Так уж получилось. Друри был в моем офисе, когда позвонили и сообщили о Карей. Он приходил, чтобы повидать меня, ведь мы с ним вместе работали по делам карманников в былые времена, ты знаешь.
Молчание.
– И я пошел с ним, – сказал я. – Ты знаешь что я был близок с Эстелл.
– Да, мы знаем. Это ужасно – то, что с ней случилось.
Я попытался уловить скрытую угрозу в его голосе, но не смог.
– Ужасно, – согласился я.
– Тебе не следует заниматься этим.
– Расследованием, ты хочешь сказать.
– Да.
– Мне интересно, кто убил Эстелл, Луи. Но я оставлю это Друри.
– Отлично.
– Я не хочу верить в то, что Фрэнк имеет к этому отношение. Молчание.
– Это не в его стиле, – продолжал я.
Молчание.
Потом он произнес:
– Фрэнк может захотеть встретиться с тобой.
– Это не очень-то хорошая мысль. Федеральный обвинитель знает, что мы с Фрэнком встречались время от времени. Меня спросят о нашей встрече.
Молчание.
– Но можешь сказать Фрэнку, что у меня возникли кое-какие медицинские проблемы – после войны. У меня там была амнезия.
– Это означает, что ты забываешь некоторые вещи.
– Именно так, Луи.
– Это отличная болезнь. Фрэнк будет рад это услышать. Держи нас в курсе дела, если "П" будет интересоваться тобой. – Под "П" Кампанья подразумевал правительство. – Возьми карандаш.
Я взял карандаш.
Он дал мне номер телефона.
– По этому номеру я могу позвонить тебе? – спросил я, пытаясь понять, зачем ему это нужно.
– Владелец этого номера может связаться со мной, – сказал Кампанья. – Позвони им, а я перезвоню тебе.
Щелчок в трубке означал окончание нашего разговора.
Меня должен был потрясти этот звонок, но вместо этого я почувствовал странное разочарование. Как и «Бергофф», Кампанья не сильно изменился. Еще одна примета Чикаго – судя по сообщениям газет, контрабандой мяса занималась Компания Нитти. На нее не повлияло введение продовольственных карточек.
Я глотнул сладкого кофе со сливками и сделал еще один звонок по поводу кредитных чеков.
Вскоре после трех кто-то постучал в мою дверь. Это был сильный и уверенный стук.
– Открыто! – крикнул я.
Сержант морской пехоты вошел в комнату и захлопнул за собой дверь. Ему было лет сорок; он был одет в отглаженные голубые брюки, рубашку цвета хаки с галстуком и шляпу. На блестящих ботинках отражался свет люстры. Он держался очень прямо, по-военному.
– Рядовой Геллер? – спросил он, снимая шляпу. В другой руке он тоже кое-что держал – маленькую синюю коробочку.
– Да, – ответил я, вставая. Он показался мне знакомым. Кем был этот человек? Он подошел к моему столу.
– Я пытался дозвониться вам, но телефон был занят.
– Да, извините. Мне много приходится звонить по работе. Черт, я вас знаю. Вы – сержант, который меня определил в армию.
Я обошел свой стол и протянул ему руку. Мы обменялись рукопожатием, а он переложил шляпу в ту руку, в которой держал коробочку. Его улыбка была сухой, рукопожатие – уверенным.
– Добро пожаловать домой, рядовой, – произнес он.
– Что привело вас сюда, сержант?
Он вручил мне маленькую квадратную коробочку с закругленными углами.
– Мне выпала честь передать это вам, рядовой Геллер.
Я открыл коробочку, ожидая увидеть внутри часы. Вместо этого там оказалась медаль.
– Это ваша Серебряная Звезда, рядовой, – за отвагу. Поздравляю вас.
– Я... да, благодарю вас... Я... черт... Даже не знаю, сержант. Это смешно.
– Смешно?
– Мне не кажется, что я совершил нечто, достойное медали. Я делал то, что должен делать. Единственная медаль, которую мне по душе носить – вот эта. – Я указал большим пальцем на Недобитую Утку, приколотую к лацкану моего пиджака. – Я сделал то, что должен был сделать. Но получать медали за убийства людей – я не знаю.
Его рот превратился в узкую полоску, из которой таинственным образом вылетали слова:
– Рядовой, корпус морской пехоты поносят на каждом шагу. Но в чем его никогда не обвиняли – так это в том, что за убийства мы даем медали. Мы выдаем медали за спасение людей – что вы с капралом Россом и делали в этой проклятой воронке от снаряда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90