Я продолжал «спать».
Кто-то тихонько потряс меня за плечо.
– Геллер, – тихо сказал Нитти. – Геллер, вставай.
Я сел, притворно застонал и потер глаза кулаками. Потом я произнес:
– Извини, Фрэнк. Вот черт! Ох, даже не знаю, что случилось. Я, кажется, заснул.
– Я знаю. Я пошел прогуляться, а когда вернулся, ты крепко спал. И храпел. Я не мог заставить себя разбудить тебя. Поэтому решил не трогать тебя.
Нитти сел рядом со мной. Он казался очень старым, очень худым, очень усталым. Его щеки ввалились. В его темных глазах не осталось уверенности. Его волосы были всклокочены: маленькому парикмахеру явно следовало подстричься.
– Не вижу вреда в том, – сказал он, – что я дал тебе поспать. А уж если быть до конца откровенным; я забыл про тебя. – Он кивнул в сторону другой комнаты. – У меня внезапно появились кое-какие дела, поэтому я отослал жену с сыном в Ронгас, и она еще сказала мне, чтобы я не забыл о Геллере, а я напрочь о тебе забыл. – Он засмеялся.
Для человека, который пару минут назад услышал свой смертный приговор и который бросил перчатку Рикка и всей этой чертовой компании, он был на редкость спокоен.
– Когда я вернулся из-за океана, – заговорил я, – у меня были проблемы со сном. Но потом я научился засыпать в любое подходящее время. Извини меня.
Нитти взглянул на меня, прищурив глаза. С тревогой? Или подозрительно?
– Надеюсь, моя деловая встреча не помешала твоему сну, – промолвил он.
– Нет, – весело ответил я. Надеюсь, не слишком весело. – Я все проспал.
– О чем тебе нужно было поговорить со мной, Геллер?
– Но это же ты послал за мной. Фрэнк.
– Ах, да. Корреа вызывает тебя. Вот дьявол!
– Он собирается вызвать меня в качестве свидетеля. Кажется, за нами следили во время наших многочисленных встреч за все эти годы. Меня как раз и собираются спрашивать об этих встречах, и...
Нитти пожал плечами.
– Забудь об этом.
– Именно это я и собираюсь сделать. Никого не касается, о чем мы с тобой говорили. Как я уже говорил Луи, у меня есть очень подходящее заболевание – следствие боя: меня лечили от амнезии, пока я был в сумасшедшем доме. Я ничего не помню, Фрэнк.
Он похлопал меня по плечу.
– Я горжусь тобой за то, что ты там делал.
– Что?
– Я все время привожу тебя в пример своему мальчику. Ты был героем. – Он встал, подошел к дорогому, возможно, антикварному шкафу, вынул бутылку вина и налил себе стакан. – Это великая страна. За нее стоит сражаться. Эмигранты вроде меня могут иметь здесь дом, семью, заниматься бизнесом. Хочешь вина, малыш?
– Нет, спасибо, Фрэнк.
Он пил вино, медленно ходя по маленькому кабинету.
– Я никогда не беспокоился за тебя, малыш. Ты мог разболтать все о Сермаке, но ты этого не сделал. Ты мог поступить так же в случае с Диллинджером, но ты вновь промолчал. Ты все понимаешь, omerta, но ты даже не один из нас.
– Фрэнк, я не собираюсь предавать тебя. Он сел рядом со мной.
– Ты видел Несса в последнее время?
– Да, – ответил я. – В прошлом месяце.
– А ты знаешь, чем он сейчас занимается?
– Да, – сказал я и улыбнулся. Нитти засмеялся.
– Эл мог бы принять от него помощь, – сказал Нитти и засмеялся громче.
Перестав хохотать, он допил бокал вина и произнес:
– Ты сохранил еще один секрет.
– Фрэнк?
– Ты знал об О'Харе. Я сглотнул.
– Ты хочешь сказать, ты знал...
– Что ты вычислил, что я... – Нитти помахал руками, изображая какую-то фигуру, – ...отослал Эла. Да. Я видел это по твоим глазам, малыш, когда мы с тобой разговаривали в то время.
Он имел в виду нашу встречу в «Бисмарке» в тридцать девятом.
– А тогда почему, черт возьми, я еще жив? – спросил я.
– Я велел тебе держаться подальше от моего бизнеса. Ты так и сделал – более или менее. Я доверяю тебе. Я уважаю тебя.
– Фрэнк, я прав, думая, что ты не имеешь отношения к смерти Эстелл Карей?
– Стал бы я поднимать такой шум? – Его лицо стало сердитым. – Это все устроил мой кровожадный приятель Поль Официант, – и тут он сказал что-то по-сицилиански, что звучало отвратительно. – Он боялся, что она заговорит перед Большим жюри. А убийцы, мне кажется, сами решили заставить ее говорить. – франк невесело рассмеялся. – Чтобы она привела их к деньгам, которых у нее никогда не было.
– К деньгам, которые... что?
Он встал и налил себе еще вина.
– У Карей никогда не было денег Ники. Он не поверял ей. Он думал, что это она предала его властям. И этот его миллион, кстати, там поменьше миллиона, федералы преувеличивают, чтобы взять побольше налогов... так вот, этот миллион надежно припрятан и ждет освобождения Ники. А он держит себя пай-мальчиком. Он кое-что сказал, но лишь то, что они уже знали. А Вилли и Браун, что ж... не стоит делать вклады в их акции.
Откровенность его озадачивала и пугала. Был ли он пьян? Не пожалеет ли он позднее о том, что рассказал мне?
– Это хорошо, что ты убил мерзавца Борджиа и его сучку, – сказал он. – И то, что потом позвонил мне, чтобы мы навели там порядок, я тоже ценю. Подумай только, что из этого могли раздуть газеты. А ты знаешь, сколько ребят втянули в дело Карей? Черт! Вот тебе и Рикка. Вот так вот. – Он попивал вино. – Я твой должник.
Нитти говорил мне это и прежде, и не раз. Больше двух раз.
– Выпей-ка, – произнес он.
Я согласился. Мы сидели и пили, и я сказал:
– Если уж ты считаешь, что ты – мой должник, Фрэнк, то я бы хотел получить долг. Нитти пожал плечами.
– Конечно. Почему бы и нет.
– Ты знаешь насчет моего приятеля Барни Росса. Нитти кивнул. Конечно, он знал: ведь я от него это и услышал. Или от Кампанья, что одно и то же – до сегодняшнего вечера, по крайней мере. Нитти спросил:
– А ты поговорил с ним о его беде?
– Да, – ответил я. – И он уверяет, что контролирует ситуацию. Он говорит, что это ему нужно, чтобы снимать боль, чтобы заснуть. Он говорил об этом, как о каком-то пустяке, а потом попросил ничего не рассказывать его жене и его семье.
– Барни хороший человек, – промолвил Нитти. – Ему нельзя сидеть на игле. Это погубит его.
– Знаю.
Похоже, это разозлило Нитти.
– Барни – герой. Дети смотрят на него. Он не должен идти этой дорогой.
– Тогда помоги мне остановить его.
Он посмотрел на меня, и на мгновение я увидел прежнего Фрэнка Нитти.
– Распорядись, – попросил я, – чтобы в Чикаго никто не продавал наркотиков Барни Россу. Перекрой его источник. Понял?
– Понял, – ответил Нитти.
Мы пожали друг другу руки у передней двери, и я вышел на морозный воздух, думая о том, как много глаз, кроме глаз самого Нитти, следит за мной.
12
Друри вел. Мы оставили машину, на которой не было карточки потребления горючего, возле кладбища Вудлоу и направились на юг вдоль железнодорожных путей. Моросил дождь. Это была Иллинойская центральная железная дорога. Дорога не была электрифицирована; по ней ходили товарные поезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Кто-то тихонько потряс меня за плечо.
– Геллер, – тихо сказал Нитти. – Геллер, вставай.
Я сел, притворно застонал и потер глаза кулаками. Потом я произнес:
– Извини, Фрэнк. Вот черт! Ох, даже не знаю, что случилось. Я, кажется, заснул.
– Я знаю. Я пошел прогуляться, а когда вернулся, ты крепко спал. И храпел. Я не мог заставить себя разбудить тебя. Поэтому решил не трогать тебя.
Нитти сел рядом со мной. Он казался очень старым, очень худым, очень усталым. Его щеки ввалились. В его темных глазах не осталось уверенности. Его волосы были всклокочены: маленькому парикмахеру явно следовало подстричься.
– Не вижу вреда в том, – сказал он, – что я дал тебе поспать. А уж если быть до конца откровенным; я забыл про тебя. – Он кивнул в сторону другой комнаты. – У меня внезапно появились кое-какие дела, поэтому я отослал жену с сыном в Ронгас, и она еще сказала мне, чтобы я не забыл о Геллере, а я напрочь о тебе забыл. – Он засмеялся.
Для человека, который пару минут назад услышал свой смертный приговор и который бросил перчатку Рикка и всей этой чертовой компании, он был на редкость спокоен.
– Когда я вернулся из-за океана, – заговорил я, – у меня были проблемы со сном. Но потом я научился засыпать в любое подходящее время. Извини меня.
Нитти взглянул на меня, прищурив глаза. С тревогой? Или подозрительно?
– Надеюсь, моя деловая встреча не помешала твоему сну, – промолвил он.
– Нет, – весело ответил я. Надеюсь, не слишком весело. – Я все проспал.
– О чем тебе нужно было поговорить со мной, Геллер?
– Но это же ты послал за мной. Фрэнк.
– Ах, да. Корреа вызывает тебя. Вот дьявол!
– Он собирается вызвать меня в качестве свидетеля. Кажется, за нами следили во время наших многочисленных встреч за все эти годы. Меня как раз и собираются спрашивать об этих встречах, и...
Нитти пожал плечами.
– Забудь об этом.
– Именно это я и собираюсь сделать. Никого не касается, о чем мы с тобой говорили. Как я уже говорил Луи, у меня есть очень подходящее заболевание – следствие боя: меня лечили от амнезии, пока я был в сумасшедшем доме. Я ничего не помню, Фрэнк.
Он похлопал меня по плечу.
– Я горжусь тобой за то, что ты там делал.
– Что?
– Я все время привожу тебя в пример своему мальчику. Ты был героем. – Он встал, подошел к дорогому, возможно, антикварному шкафу, вынул бутылку вина и налил себе стакан. – Это великая страна. За нее стоит сражаться. Эмигранты вроде меня могут иметь здесь дом, семью, заниматься бизнесом. Хочешь вина, малыш?
– Нет, спасибо, Фрэнк.
Он пил вино, медленно ходя по маленькому кабинету.
– Я никогда не беспокоился за тебя, малыш. Ты мог разболтать все о Сермаке, но ты этого не сделал. Ты мог поступить так же в случае с Диллинджером, но ты вновь промолчал. Ты все понимаешь, omerta, но ты даже не один из нас.
– Фрэнк, я не собираюсь предавать тебя. Он сел рядом со мной.
– Ты видел Несса в последнее время?
– Да, – ответил я. – В прошлом месяце.
– А ты знаешь, чем он сейчас занимается?
– Да, – сказал я и улыбнулся. Нитти засмеялся.
– Эл мог бы принять от него помощь, – сказал Нитти и засмеялся громче.
Перестав хохотать, он допил бокал вина и произнес:
– Ты сохранил еще один секрет.
– Фрэнк?
– Ты знал об О'Харе. Я сглотнул.
– Ты хочешь сказать, ты знал...
– Что ты вычислил, что я... – Нитти помахал руками, изображая какую-то фигуру, – ...отослал Эла. Да. Я видел это по твоим глазам, малыш, когда мы с тобой разговаривали в то время.
Он имел в виду нашу встречу в «Бисмарке» в тридцать девятом.
– А тогда почему, черт возьми, я еще жив? – спросил я.
– Я велел тебе держаться подальше от моего бизнеса. Ты так и сделал – более или менее. Я доверяю тебе. Я уважаю тебя.
– Фрэнк, я прав, думая, что ты не имеешь отношения к смерти Эстелл Карей?
– Стал бы я поднимать такой шум? – Его лицо стало сердитым. – Это все устроил мой кровожадный приятель Поль Официант, – и тут он сказал что-то по-сицилиански, что звучало отвратительно. – Он боялся, что она заговорит перед Большим жюри. А убийцы, мне кажется, сами решили заставить ее говорить. – франк невесело рассмеялся. – Чтобы она привела их к деньгам, которых у нее никогда не было.
– К деньгам, которые... что?
Он встал и налил себе еще вина.
– У Карей никогда не было денег Ники. Он не поверял ей. Он думал, что это она предала его властям. И этот его миллион, кстати, там поменьше миллиона, федералы преувеличивают, чтобы взять побольше налогов... так вот, этот миллион надежно припрятан и ждет освобождения Ники. А он держит себя пай-мальчиком. Он кое-что сказал, но лишь то, что они уже знали. А Вилли и Браун, что ж... не стоит делать вклады в их акции.
Откровенность его озадачивала и пугала. Был ли он пьян? Не пожалеет ли он позднее о том, что рассказал мне?
– Это хорошо, что ты убил мерзавца Борджиа и его сучку, – сказал он. – И то, что потом позвонил мне, чтобы мы навели там порядок, я тоже ценю. Подумай только, что из этого могли раздуть газеты. А ты знаешь, сколько ребят втянули в дело Карей? Черт! Вот тебе и Рикка. Вот так вот. – Он попивал вино. – Я твой должник.
Нитти говорил мне это и прежде, и не раз. Больше двух раз.
– Выпей-ка, – произнес он.
Я согласился. Мы сидели и пили, и я сказал:
– Если уж ты считаешь, что ты – мой должник, Фрэнк, то я бы хотел получить долг. Нитти пожал плечами.
– Конечно. Почему бы и нет.
– Ты знаешь насчет моего приятеля Барни Росса. Нитти кивнул. Конечно, он знал: ведь я от него это и услышал. Или от Кампанья, что одно и то же – до сегодняшнего вечера, по крайней мере. Нитти спросил:
– А ты поговорил с ним о его беде?
– Да, – ответил я. – И он уверяет, что контролирует ситуацию. Он говорит, что это ему нужно, чтобы снимать боль, чтобы заснуть. Он говорил об этом, как о каком-то пустяке, а потом попросил ничего не рассказывать его жене и его семье.
– Барни хороший человек, – промолвил Нитти. – Ему нельзя сидеть на игле. Это погубит его.
– Знаю.
Похоже, это разозлило Нитти.
– Барни – герой. Дети смотрят на него. Он не должен идти этой дорогой.
– Тогда помоги мне остановить его.
Он посмотрел на меня, и на мгновение я увидел прежнего Фрэнка Нитти.
– Распорядись, – попросил я, – чтобы в Чикаго никто не продавал наркотиков Барни Россу. Перекрой его источник. Понял?
– Понял, – ответил Нитти.
Мы пожали друг другу руки у передней двери, и я вышел на морозный воздух, думая о том, как много глаз, кроме глаз самого Нитти, следит за мной.
12
Друри вел. Мы оставили машину, на которой не было карточки потребления горючего, возле кладбища Вудлоу и направились на юг вдоль железнодорожных путей. Моросил дождь. Это была Иллинойская центральная железная дорога. Дорога не была электрифицирована; по ней ходили товарные поезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90