Но если кто и видел, он будет молчать.
Он смотрел на пол.
– Мне... мне следовало рассказать об этом. Признаться. А я позволил навесить на себя эту звезду героя... – вот черт! Кто еще мог сделать такое?
– Так и есть, Барни. Ты же просто человек. И, черт меня возьми, ты был героем в ту ночь! Я бы сейчас не сидел здесь, если бы не твое геройское поведение той ночью.
– Я убил его. В своих снах я снова и снова убиваю его.
– Сны пройдут.
– Ты не должен был этого делать, Нат. Тебе не следовало перекрывать мой источник. Я похлопал его плечо.
– Однажды ты научишься жить с этим. А до тех пор езди из города в город, продавай облигации, выпрашивай себе дозы наркоты на ночь. Но не делай этого в Чикаго!
– Это мой родной город, Нат. Моя семья живет здесь...
– Они будут здесь и тогда, когда ты решишь вернуться. И я тоже буду здесь. Барни встал, трясясь.
– Я знаю, что ты сделал это из чувства дружбы... но ты поступил неправильно.
– Нет, правильно, – сказал я.
Он проковылял со своей палкой из моего кабинета: я не стал помогать ему.
– Можешь зайти к подпольному гинекологу напротив, – предложил ему я.
– Ты – скотина, – ответил он. Но в его глазах мелькнул прежний задор. Барни все еще был там, в этом окопе. Но однажды, возможно, он оттуда выберется.
* * *
Барни не был единственным местным парнем, чье имя попало в газеты как имя военного героя. Писали также о сыне Э. Дж. О'Хары, «Батче», известном также как капитан-лейтенант Эдвард Генри О'Хара, военный летчик, который в тысяча девятьсот сорок втором получил Почетную медаль Конгресса за уничтожение пяти японских бомбардировщиков. А через год он погиб в воздушном бою. Чикагский международный аэропорт был назван именем О'Хары в честь сына гордого отца, который погиб восемью годами раньше, но только в сражении иного рода.
Антуанетта Каваретта, миссис Фрэнк Нитти хорошо присматривала за своим пасынком. Она управлялась с деньгами, оставленными ей покойным мужем, борясь (и выигрывая) с нападками налоговых служб; она также продолжала получать деньги из одного источника, связанного с Компанией, а точнее, от ее закадычного друга в Спортивном парке – Джонни Паттона. В пятьдесят пятом она обратилась к банкиру мафии Мо Гринбергу с тем, чтобы получить капитал, который Фрэнк вложил в Фонд Компании на имя своего сына Джо. Джо уже исполнился двадцать один год, и требование было справедливым. Гринберг отказал ей. Компания открестилась от миссис Нитти. Мо Гринберг был мертв восьмого декабря пятьдесят пятого года.
Мальчик, Джозеф, стал удачливым бизнесменом.
Лес Шамвей, к слову сказать, работал в Спортивном парке до начала шестидесятых. Я так и не узнал, каким это образом он пережил Нитти; возможно, и тут не обошлось без прекрасных ручек вдовы Нитти.
А что касается других... Конечно, многие из них уже умерли. Джонни Паттон. Стендж. Голдстоун. Кампанья. Вайман. Сапперстейн. Салли. Элиот. Когда доживаешь до моего возраста, такие списки становятся все длиннее; они заканчиваются только тогда, когда твое имя появляется внизу страницы. Но тебя уже нет в живых, чтобы самому написать там свое имя – что за черт!
Пеглер был на гребне удачи в течение десяти лет после того, как получил Пулицеровскую премию разоблачение Брауна и Биоффа. Но он стал еще более высокомерным после получения премии. Его антисемитизм, ненависть к Рузвельтам, его нападки на профсоюзы, на коммунистов становились невыносимыми Его резкие, чрезмерно самоуверенные материалы стали идти ему во вред, пока, в конце концов, он не потерпел крах, оклеветав своего старого приятеля Квентина Рейнолдса. В пятьдесят четвертом на баталии в суде Луис Ницер – классический либеральный адвокат-еврей из Нью-Йорка – положил его на обе лопатки, да так, как больше никому впоследствии не удавалось это сделать. В результате к июню шестьдесят девятого года Пеглер потерял свою постоянную рубрику, материалы которой перепечатывали все газеты. Его понизили в должности, и он стал писать ежемесячные обзоры для Общества Джона Берча.
Монтгомери, разумеется, продолжал свою карьеру кинозвезды и снимался до конца сороковых. Потом он сам стал режиссировать некоторые фильмы, и был одним из пионеров появившегося тогда телевидения. Его интерес к политике и к социальным проблемам никогда не угасал. Он стал первым советником по телевидению у Президента США Эйзенхауэра и нередко в эфире критиковал злоупотребления на телевидении, защищая с самого начала общественное ТВ. Монтгомери продолжал открыто говорить о преступных связях в Голливуде. В таких делах ему помогал Билл Друри из Чикаго.
Билл вел войну с преступностью до конца своей короткой жизни, несмотря на сфабрикованное против него обвинение в некорректном поведении, из-за которого он, в конце концов, потерял свой значок. Он боролся за восстановление в должности и готовился давать свидетельские показания Сенатскому комитету Кефовера по расследованию преступлений, когда его застрелили из пистолета в собственной машине в пятидесятом году.
Пятого октября сорок третьего года Поль Рикка-"Официант", Луис Кампанья – «Литл Нью-Йорк», Фил д'Андреа, Фрэнк Мариот (известный также, как «Даймонд»), Чарльз Джио – «Черри Ноуз» и Джой Резелли были признаны виновными федеральным судом Нью-Йорка. Каждого из них приговорили к десяти годам тюрьмы и штрафу в десять тысяч долларов. Вместе с ними судили Луиса Кауфмана, главу местного отделения ИАТСЕ в Ньюарке штата Нью-Джерси. Он получил семь лет и был приговорен к уплате такого же штрафа. Я не выступал против них свидетелем: ведь Нитти уже не был ответчиком. К тому же после бесполезного разговора со мной Корреа решил не вызывать меня.
Рикка, Кампанья, Джио и д'Андреа вышли из тюрьмы тринадцатого августа сорок седьмого года. Каждый из них отбыл ровно треть своего заключения – минимальный срок, достаточный для того, чтобы их могли освободить условно. История не знала такого случая: преступники выходили из тюрьмы точно в тот день, когда их можно освободить условно – Рикка и Кампанья были первыми. Ясное дело, была дана взятка. Ниточка вела к Генеральному прокурору наших Соединенных Штатов Тому С. Кларку, который (как выяснилось) получил от Рикка в качестве платы первую же освободившуюся должность в Верховном суде в сорок девятом году. И уж конечно, Кларка назначил Президент Гарри Трумэн. К слову сказать, адвокатом Кампанья был прокурор из Сент-Луиса Поль Диллон – «близкий закадычный» друг Трумэна и бывший менеджер Компании.
Не знаю точно, что сталось с Ники Дином, его женой, и (как я предполагаю) тем самым мифическим спрятанным миллионом, которого никогда не было у Эстелл Карей. Правительство попыталось выслать Дина в начале пятидесятых, но ничего не вышло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Он смотрел на пол.
– Мне... мне следовало рассказать об этом. Признаться. А я позволил навесить на себя эту звезду героя... – вот черт! Кто еще мог сделать такое?
– Так и есть, Барни. Ты же просто человек. И, черт меня возьми, ты был героем в ту ночь! Я бы сейчас не сидел здесь, если бы не твое геройское поведение той ночью.
– Я убил его. В своих снах я снова и снова убиваю его.
– Сны пройдут.
– Ты не должен был этого делать, Нат. Тебе не следовало перекрывать мой источник. Я похлопал его плечо.
– Однажды ты научишься жить с этим. А до тех пор езди из города в город, продавай облигации, выпрашивай себе дозы наркоты на ночь. Но не делай этого в Чикаго!
– Это мой родной город, Нат. Моя семья живет здесь...
– Они будут здесь и тогда, когда ты решишь вернуться. И я тоже буду здесь. Барни встал, трясясь.
– Я знаю, что ты сделал это из чувства дружбы... но ты поступил неправильно.
– Нет, правильно, – сказал я.
Он проковылял со своей палкой из моего кабинета: я не стал помогать ему.
– Можешь зайти к подпольному гинекологу напротив, – предложил ему я.
– Ты – скотина, – ответил он. Но в его глазах мелькнул прежний задор. Барни все еще был там, в этом окопе. Но однажды, возможно, он оттуда выберется.
* * *
Барни не был единственным местным парнем, чье имя попало в газеты как имя военного героя. Писали также о сыне Э. Дж. О'Хары, «Батче», известном также как капитан-лейтенант Эдвард Генри О'Хара, военный летчик, который в тысяча девятьсот сорок втором получил Почетную медаль Конгресса за уничтожение пяти японских бомбардировщиков. А через год он погиб в воздушном бою. Чикагский международный аэропорт был назван именем О'Хары в честь сына гордого отца, который погиб восемью годами раньше, но только в сражении иного рода.
Антуанетта Каваретта, миссис Фрэнк Нитти хорошо присматривала за своим пасынком. Она управлялась с деньгами, оставленными ей покойным мужем, борясь (и выигрывая) с нападками налоговых служб; она также продолжала получать деньги из одного источника, связанного с Компанией, а точнее, от ее закадычного друга в Спортивном парке – Джонни Паттона. В пятьдесят пятом она обратилась к банкиру мафии Мо Гринбергу с тем, чтобы получить капитал, который Фрэнк вложил в Фонд Компании на имя своего сына Джо. Джо уже исполнился двадцать один год, и требование было справедливым. Гринберг отказал ей. Компания открестилась от миссис Нитти. Мо Гринберг был мертв восьмого декабря пятьдесят пятого года.
Мальчик, Джозеф, стал удачливым бизнесменом.
Лес Шамвей, к слову сказать, работал в Спортивном парке до начала шестидесятых. Я так и не узнал, каким это образом он пережил Нитти; возможно, и тут не обошлось без прекрасных ручек вдовы Нитти.
А что касается других... Конечно, многие из них уже умерли. Джонни Паттон. Стендж. Голдстоун. Кампанья. Вайман. Сапперстейн. Салли. Элиот. Когда доживаешь до моего возраста, такие списки становятся все длиннее; они заканчиваются только тогда, когда твое имя появляется внизу страницы. Но тебя уже нет в живых, чтобы самому написать там свое имя – что за черт!
Пеглер был на гребне удачи в течение десяти лет после того, как получил Пулицеровскую премию разоблачение Брауна и Биоффа. Но он стал еще более высокомерным после получения премии. Его антисемитизм, ненависть к Рузвельтам, его нападки на профсоюзы, на коммунистов становились невыносимыми Его резкие, чрезмерно самоуверенные материалы стали идти ему во вред, пока, в конце концов, он не потерпел крах, оклеветав своего старого приятеля Квентина Рейнолдса. В пятьдесят четвертом на баталии в суде Луис Ницер – классический либеральный адвокат-еврей из Нью-Йорка – положил его на обе лопатки, да так, как больше никому впоследствии не удавалось это сделать. В результате к июню шестьдесят девятого года Пеглер потерял свою постоянную рубрику, материалы которой перепечатывали все газеты. Его понизили в должности, и он стал писать ежемесячные обзоры для Общества Джона Берча.
Монтгомери, разумеется, продолжал свою карьеру кинозвезды и снимался до конца сороковых. Потом он сам стал режиссировать некоторые фильмы, и был одним из пионеров появившегося тогда телевидения. Его интерес к политике и к социальным проблемам никогда не угасал. Он стал первым советником по телевидению у Президента США Эйзенхауэра и нередко в эфире критиковал злоупотребления на телевидении, защищая с самого начала общественное ТВ. Монтгомери продолжал открыто говорить о преступных связях в Голливуде. В таких делах ему помогал Билл Друри из Чикаго.
Билл вел войну с преступностью до конца своей короткой жизни, несмотря на сфабрикованное против него обвинение в некорректном поведении, из-за которого он, в конце концов, потерял свой значок. Он боролся за восстановление в должности и готовился давать свидетельские показания Сенатскому комитету Кефовера по расследованию преступлений, когда его застрелили из пистолета в собственной машине в пятидесятом году.
Пятого октября сорок третьего года Поль Рикка-"Официант", Луис Кампанья – «Литл Нью-Йорк», Фил д'Андреа, Фрэнк Мариот (известный также, как «Даймонд»), Чарльз Джио – «Черри Ноуз» и Джой Резелли были признаны виновными федеральным судом Нью-Йорка. Каждого из них приговорили к десяти годам тюрьмы и штрафу в десять тысяч долларов. Вместе с ними судили Луиса Кауфмана, главу местного отделения ИАТСЕ в Ньюарке штата Нью-Джерси. Он получил семь лет и был приговорен к уплате такого же штрафа. Я не выступал против них свидетелем: ведь Нитти уже не был ответчиком. К тому же после бесполезного разговора со мной Корреа решил не вызывать меня.
Рикка, Кампанья, Джио и д'Андреа вышли из тюрьмы тринадцатого августа сорок седьмого года. Каждый из них отбыл ровно треть своего заключения – минимальный срок, достаточный для того, чтобы их могли освободить условно. История не знала такого случая: преступники выходили из тюрьмы точно в тот день, когда их можно освободить условно – Рикка и Кампанья были первыми. Ясное дело, была дана взятка. Ниточка вела к Генеральному прокурору наших Соединенных Штатов Тому С. Кларку, который (как выяснилось) получил от Рикка в качестве платы первую же освободившуюся должность в Верховном суде в сорок девятом году. И уж конечно, Кларка назначил Президент Гарри Трумэн. К слову сказать, адвокатом Кампанья был прокурор из Сент-Луиса Поль Диллон – «близкий закадычный» друг Трумэна и бывший менеджер Компании.
Не знаю точно, что сталось с Ники Дином, его женой, и (как я предполагаю) тем самым мифическим спрятанным миллионом, которого никогда не было у Эстелл Карей. Правительство попыталось выслать Дина в начале пятидесятых, но ничего не вышло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90