Быть может, Джек как раз в эту минуту ехал под проливным дождем, торопясь вернуться к ней?
Едва сдержав слезы, Джулия окинула все вокруг медленным придирчивым взглядом. Она была прекрасной хозяйкой. Ее дом неизменно выглядел чисто убранным, множество изящных вещиц, связанных или вышитых ею самой с любовью и старанием, украшало его. В кухне всегда приятно пахло вкусной едой и свежей выпечкой, Джулия узнала любимые блюда работников ранчо, чтобы баловать их по очереди, однако главным средоточием ее забот были Джек и Касс.
Она любила их обоих, вероятно, даже слишком сильно. Разве она не пожертвовала ради этой любви своей гордостью и моральными устоями?
Боль как ножом пронзила ее, пока Джулия пыталась справиться с охватившим ее смятением. Что бы сказал отец, если бы узнал об этом? Человек, посвятивший себя служению Богу и чрезвычайно строгий в нравственном отношении, он бы, без сомнения, осудил дочь за то, что она позволяла себе и дальше жить во лжи.
Быть связанной узами брака с мужчиной, который раньше дал клятву другой, из боязни потерять мужа скрывать от него, что знаешь о его двойной жизни, занимать место в доме, которое по праву тебе не принадлежит, причинять любимому лишние страдания, толкая на обман, дававшийся ему с таким трудом, — что же это, как не эгоизм?
Джулия смахнула слезу. Но разве ее поведение не было прямым следствием любви? Да и, если быть откровенной, догадалась она, что муж больше не принадлежит ей одной, не сразу. На эту мысль навели ее странные приступы озабоченности у Джека; его необъяснимые отлучки, становившиеся с годами все более частыми и продолжительными; непонятная на первый взгляд тревога, заставлявшая мужа, как только с приближением зимы погода начинала портиться, пускаться в путь, нагрузив до отказа лошадь и на ходу придумывая какую-нибудь малоубедительную отговорку; печаль, которую она чувствовала в душе дорогого ей человека всякий раз, как он заключал ее в объятия, и боль, сквозившая в его взгляде, когда ему приходилось говорить ей, что любит ее…
Но ведь он любил ее, и это было правдой! В противном случае она бы этого не перенесла.
Кроме того, был еще Касс. По-своему он тоже любил ее, и его любовь была для нее бесценным даром. Джулия не была уверена в том, когда именно они с Кассом поменялись ролями и он стал приносить ей то утешение, которое когда-то получал от нее. Однако она восприняла эту перемену с радостью и гордостью, потому что он был ее сыном…
Шепчущая Женщина…
Боль проникла еще глубже, вновь вызвав к жизни множество вопросов.
Знал ли Джек о том, как часто он во сне повторял ее имя? Понимал ли, что в его глазах отражалось как в зеркале все его отчаяние? Догадывался ли о том, какое презрение она испытывала к самой себе из-за того, что ее молчание только усугубляло его страдания?
Вернется ли он к ней? Ох, Джек… Джулия глубоко вздохнула, затем протянула дрожащую pyкy к кульку на столе. Взяв горсть муки, она слегка посыпала тесто на доске. Пытаясь побороть дрожь в коленях, она работала руками, между тем как ее мысли следовали по той же самой, до боли знакомой колее. Зачем так терзать себя? С тех пор как Джек и Касс уехали, прошло меньше трех недель. Джек обязательно вернется. Он всегда возвращался к ней. А когда это случится, она, как обычно, встретит его с распростертыми объятиями. Просто время стало для нее так дорого, что… Джулия вскинула голову, услышав стук копыт у самого порога. С крыльца донесся звук шагов, и у нее подкосились колени, едва она приблизилась к двери. Через силу улыбнувшись и понимая, что ее явное разочарование при виде Барри противоречило здравому смыслу, она приняла у него конверт, который тот вручил ей со словами:
— Старый Джон Никкелс передал мне это письмо для вас, мэм, когда проезжал мимо. По его словам, вы его ждали, и потому он решил, что в нем должно быть что-то важное.
Джулия бросила взгляд на адрес, написанный витиеватым почерком поперек конверта. На миг почувствовав слабость, она перевела дух, после чего крепче сжала в руке конверт и пробормотала:
— Благодарю вас, Барри. — Сделав паузу, она продолжила более твердым тоном: — Завтра утром я отправляюсь в город и буду вам очень признательна, если вы приготовите для меня фургон как можно раньше. Хочу добраться туда еще до полудня.
На обветренном лице Барри отразилась озабоченность.
— Буду рад вам услужить, мэм, но нам очень не хватает рабочих рук с тех пор, как Джек и Касс уехали, и будет не так-то просто найти кого-нибудь, чтобы вас coпровождать.
— В этом нет необходимости. — Улыбка Джулии сделалась светлее. — Я и сама прекрасно со всем справлюсь.
— Не думаю, что Джеку это придется по вкусу. Он говорил мне…
— Со мной все будет в порядке. Поездка займет всего несколько часов.
Барри кивнул:
— Хорошо, мэм.
Улыбка поблекла, едва Джулия прикрыла дверь, и совсем исчезла, когда она дрожащими руками распечатала конверт.
Ливень продолжался.
Крепко стиснув зубы, Касс задержал взгляд на Пьюрити, которую бил озноб, после чего отвернулся и осмотрелся. Сильный дождь шел не переставая, и, глядя на этот сплошной поток, трудно было поверить, что в начале их путешествия стояла теплая погода, а на небе ярко светило солнце.
Пьюрити снова охватила дрожь, и Касс выругался себе под нос. Девушка продрогла до самых костей, силы ее истощились. Долгие часы, проведенные в седле, и ночи почти без сна буквально изводили их обоих. Касс знал, что она страдает от бессонницы, потому что и сам не мог заснуть. Каждую ночь, глядя на лежащую по другую сторону костра девушку, улавливая любое ее движение, он был не в силах оторвать от нее глаз. Молодой человек не был уверен в том, что именно не давало ей заснуть: страх, сомнения или чувство неопределенности, вызванное предстоящей встречей с собственным прошлым. Он знал лишь, что не должен переступить черту, разделявшую их, чтобы заключить Пьюрити в объятия, и усилием воли старался держаться от нее на расстоянии.
Ливень обрушился на них с новой силой, и тут мысли Касса прервались. Он еще раз окинул торопливым взглядом местность и внимательнее присмотрелся к неболышой рощице поблизости. Несколько минут спустя, осадив лошадь под сенью деревьев и возблагодарив небеса за то, что дождь больше не сопровождается вспышками молнии, Касс соскочил на землю.
Пьюрити спешилась рядом. Ее щеки покрыла мертвенная бледность, губы посинели от холода; видно было, что силы девушки на исходе и она едва держится на ногах. Однако Касс не услышал ни единой жалобы.
Будь прокляты ее упрямство и настойчивость! И будь проклято его собственное безрассудство, побудившее пробираться вперед через грозу, когда ему давно следовало бы остановиться и…
Пьюрити снова задрожала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Едва сдержав слезы, Джулия окинула все вокруг медленным придирчивым взглядом. Она была прекрасной хозяйкой. Ее дом неизменно выглядел чисто убранным, множество изящных вещиц, связанных или вышитых ею самой с любовью и старанием, украшало его. В кухне всегда приятно пахло вкусной едой и свежей выпечкой, Джулия узнала любимые блюда работников ранчо, чтобы баловать их по очереди, однако главным средоточием ее забот были Джек и Касс.
Она любила их обоих, вероятно, даже слишком сильно. Разве она не пожертвовала ради этой любви своей гордостью и моральными устоями?
Боль как ножом пронзила ее, пока Джулия пыталась справиться с охватившим ее смятением. Что бы сказал отец, если бы узнал об этом? Человек, посвятивший себя служению Богу и чрезвычайно строгий в нравственном отношении, он бы, без сомнения, осудил дочь за то, что она позволяла себе и дальше жить во лжи.
Быть связанной узами брака с мужчиной, который раньше дал клятву другой, из боязни потерять мужа скрывать от него, что знаешь о его двойной жизни, занимать место в доме, которое по праву тебе не принадлежит, причинять любимому лишние страдания, толкая на обман, дававшийся ему с таким трудом, — что же это, как не эгоизм?
Джулия смахнула слезу. Но разве ее поведение не было прямым следствием любви? Да и, если быть откровенной, догадалась она, что муж больше не принадлежит ей одной, не сразу. На эту мысль навели ее странные приступы озабоченности у Джека; его необъяснимые отлучки, становившиеся с годами все более частыми и продолжительными; непонятная на первый взгляд тревога, заставлявшая мужа, как только с приближением зимы погода начинала портиться, пускаться в путь, нагрузив до отказа лошадь и на ходу придумывая какую-нибудь малоубедительную отговорку; печаль, которую она чувствовала в душе дорогого ей человека всякий раз, как он заключал ее в объятия, и боль, сквозившая в его взгляде, когда ему приходилось говорить ей, что любит ее…
Но ведь он любил ее, и это было правдой! В противном случае она бы этого не перенесла.
Кроме того, был еще Касс. По-своему он тоже любил ее, и его любовь была для нее бесценным даром. Джулия не была уверена в том, когда именно они с Кассом поменялись ролями и он стал приносить ей то утешение, которое когда-то получал от нее. Однако она восприняла эту перемену с радостью и гордостью, потому что он был ее сыном…
Шепчущая Женщина…
Боль проникла еще глубже, вновь вызвав к жизни множество вопросов.
Знал ли Джек о том, как часто он во сне повторял ее имя? Понимал ли, что в его глазах отражалось как в зеркале все его отчаяние? Догадывался ли о том, какое презрение она испытывала к самой себе из-за того, что ее молчание только усугубляло его страдания?
Вернется ли он к ней? Ох, Джек… Джулия глубоко вздохнула, затем протянула дрожащую pyкy к кульку на столе. Взяв горсть муки, она слегка посыпала тесто на доске. Пытаясь побороть дрожь в коленях, она работала руками, между тем как ее мысли следовали по той же самой, до боли знакомой колее. Зачем так терзать себя? С тех пор как Джек и Касс уехали, прошло меньше трех недель. Джек обязательно вернется. Он всегда возвращался к ней. А когда это случится, она, как обычно, встретит его с распростертыми объятиями. Просто время стало для нее так дорого, что… Джулия вскинула голову, услышав стук копыт у самого порога. С крыльца донесся звук шагов, и у нее подкосились колени, едва она приблизилась к двери. Через силу улыбнувшись и понимая, что ее явное разочарование при виде Барри противоречило здравому смыслу, она приняла у него конверт, который тот вручил ей со словами:
— Старый Джон Никкелс передал мне это письмо для вас, мэм, когда проезжал мимо. По его словам, вы его ждали, и потому он решил, что в нем должно быть что-то важное.
Джулия бросила взгляд на адрес, написанный витиеватым почерком поперек конверта. На миг почувствовав слабость, она перевела дух, после чего крепче сжала в руке конверт и пробормотала:
— Благодарю вас, Барри. — Сделав паузу, она продолжила более твердым тоном: — Завтра утром я отправляюсь в город и буду вам очень признательна, если вы приготовите для меня фургон как можно раньше. Хочу добраться туда еще до полудня.
На обветренном лице Барри отразилась озабоченность.
— Буду рад вам услужить, мэм, но нам очень не хватает рабочих рук с тех пор, как Джек и Касс уехали, и будет не так-то просто найти кого-нибудь, чтобы вас coпровождать.
— В этом нет необходимости. — Улыбка Джулии сделалась светлее. — Я и сама прекрасно со всем справлюсь.
— Не думаю, что Джеку это придется по вкусу. Он говорил мне…
— Со мной все будет в порядке. Поездка займет всего несколько часов.
Барри кивнул:
— Хорошо, мэм.
Улыбка поблекла, едва Джулия прикрыла дверь, и совсем исчезла, когда она дрожащими руками распечатала конверт.
Ливень продолжался.
Крепко стиснув зубы, Касс задержал взгляд на Пьюрити, которую бил озноб, после чего отвернулся и осмотрелся. Сильный дождь шел не переставая, и, глядя на этот сплошной поток, трудно было поверить, что в начале их путешествия стояла теплая погода, а на небе ярко светило солнце.
Пьюрити снова охватила дрожь, и Касс выругался себе под нос. Девушка продрогла до самых костей, силы ее истощились. Долгие часы, проведенные в седле, и ночи почти без сна буквально изводили их обоих. Касс знал, что она страдает от бессонницы, потому что и сам не мог заснуть. Каждую ночь, глядя на лежащую по другую сторону костра девушку, улавливая любое ее движение, он был не в силах оторвать от нее глаз. Молодой человек не был уверен в том, что именно не давало ей заснуть: страх, сомнения или чувство неопределенности, вызванное предстоящей встречей с собственным прошлым. Он знал лишь, что не должен переступить черту, разделявшую их, чтобы заключить Пьюрити в объятия, и усилием воли старался держаться от нее на расстоянии.
Ливень обрушился на них с новой силой, и тут мысли Касса прервались. Он еще раз окинул торопливым взглядом местность и внимательнее присмотрелся к неболышой рощице поблизости. Несколько минут спустя, осадив лошадь под сенью деревьев и возблагодарив небеса за то, что дождь больше не сопровождается вспышками молнии, Касс соскочил на землю.
Пьюрити спешилась рядом. Ее щеки покрыла мертвенная бледность, губы посинели от холода; видно было, что силы девушки на исходе и она едва держится на ногах. Однако Касс не услышал ни единой жалобы.
Будь прокляты ее упрямство и настойчивость! И будь проклято его собственное безрассудство, побудившее пробираться вперед через грозу, когда ему давно следовало бы остановиться и…
Пьюрити снова задрожала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78