Его поднятая рука, придерживавшая тяжелый полог, отчетливо вырисовывалась в дверном проеме. Сильное мускулистое предплечье, опоясанное золотом, усыпанное золотистыми волосками, располагалось прямо перед ее глазами.
Мадлен задрожала, и вовсе не от страха.
– Почему вы не хотите жениться на мне? – прошептала она.
– У меня вообще нет желания жениться, леди Мадлен.
– Вы дали обет безбрачия? – Она надеялась, что полумрак скрыл ее смущение.
Она увидела белизну его зубов, когда он усмехнулся.
– Нет.
– Есть… есть кто-нибудь, кого вы любите, но не можете жениться?
– Нет. – Он положил другую руку ей на спину и слегка подтолкнул в комнату. – Спокойной ночи, леди.
Тяжелый полог опустился между ними.
То место на ее спине, которого коснулась его рука, горело, словно она прислонилась к раскаленным камням очага. Мадлен подняла руки к пылающим щекам. Почему ее так тянет к нему? Почему он ее отверг?
Дороти оставила ей воды. Мадлен умыла разгоряченное лицо, разделась до льняной сорочки и улеглась в постель. Она попыталась сосредоточиться на других искателях ее руки и состояния. Об Одо не могло быть и речи, хотя король об этом ничего не знал. Однако лорд Стивен казался блестящим выбором. Он был красив, обходителен, умен и сносно пел о приятных вещах…
Но не так, как Эмери де Гайяр. Его песня явилась удивительным даром, особенно для людей, чьим ремеслом была война. У него был чистый звонкий голос. И очень выразительный. Когда он пел об этой ужасной битве, Мадлен как бы перенеслась на поле боя. Какие чувства пришлось бы ей испытать, если бы он запел о любви?
Она проснулась среди ночи от запутанного возбуждающего сна, осознав что-то жизненно важное. На мгновение ей это стало ясно, но затем исчезло.
Эмери вернулся в зал и отыскал Лео. Вместе они прикончили изрядное количество меда. Лео хотелось обсуждать возможности поместья Баддерсли, попади оно в хорошие руки. Его брат же старался увести разговор в область соколиной охоты. Эмери мысленно искал способ избавиться от назойливости наследницы. Ему стоило больших усилий не утратить враждебного отношения к ней, и он вынужден был признаться в душе, что ему далеко не безразлично ее будущее.
Эмери считал недопустимым позволить ей выбрать Одо. Даже если бы она решила закрыть глаза на его попытку ее изнасиловать, Одо, с его тяжелой рукой, был бы жестоким мужем и лордом, почти столь же губительным для Баддерсли, как и его отец.
Стивен стал бы достаточно добрым супругом, если бы Мадлен не вмешивалась в его амурные авантюры. Однако он не вникал бы в дела Баддерсли, а только высасывал из него все, чтобы отослать в Нормандию, в свое небольшое и полностью разоренное имение, которое очень любил.
Представляя Мадлен в постели с Одо или Стивеном, Эмери испытывал неимоверную горечь.
– В чем дело? – спросил Лео. – Натер седлом болячки?
– Я пытаюсь придумать, как отвратить от меня наследницу, чтобы король и отец ничего не заметили.
– Тебя невозможно понять. Ведь тебе даже не придется по любому поводу спорить с ее дядей и тетей. Разве малого стоит, что наследница раскрыла, что здесь творилось? Порка трехлетних детей, спаси Господи!
– Что?
– Разве ты не слышал? Она рассказала королю, что Поль де Пуисси привязывал детей к столбу для порки. Вильгельм был в ярости. Он предложил ради нее выпороть ее дядю.
Теперь к Эмери вернулись все горькие чувства к Мадлен.
– Это было бы занимательно.
– О, она отказалась от такого удовольствия. Его должны просто выслать из Англии.
– Она отказалась? – усмехнулся Эмери. – Ты меня удивил.
– Возможно, она не мстительна.
Лео изумленно посмотрел на брата.
– Приятных снов. Вот что нам обоим нужно, хотя где, ума не приложу.
Он оглядел зал, где некоторые рыцари, притащив соломенные матрасы, улеглись, завернувшись в плащи, тогда как другие продолжали попойку. Король пригласил графа Гая и двух священников разделить с ним его покои. Все остальные были предоставлены сами себе.
– Ты прав, – сказал Эмери и встал. – Я собираюсь спать во дворе. Избавлю свой нос от запаха этого места.
Лео пожал плечами и последовал за своим обычно уравновешенным братом. Они отыскали спокойный уголок недалеко от конюшен и улеглись. Была теплая ясная ночь, и Эмери смотрел на звездное небо.
Маленькая сучка! У нее, должно быть, свои счеты с Полем де Пуисси, но приписать ему свое собственное преступление… Эмери представил себе, как она рассказывала королю об этом событии. Возможно, в ее огромных карих глазах стояли слезы.
Но он-то знал, как все было на самом деле. Она попросила устроить порку и какое-то время наблюдала за расправой, пока ей не надоело. Когда она услышала, что настало время страдать детям, она снова подбежала к окну, чтобы не пропустить такое зрелище.
Когда только он уяснит себе? Она порочная женщи на и, что всего опаснее, вовсе не выглядит такой. Во имя всего святого, пусть бы она выбрала Одо. Он именно тот человек, которого она заслуживает.
На следующее утро Мадлен одевалась особенно тщательно. Она выбрала льняное платье в коричневых и красных тонах, отделанное черным. День обещал быть жарким, и девушка не стала надевать тунику. Дороти приподняла повыше складки широкого платья с помощью позолоченного пояса, так что из-под подола была видна изрядная полоса кремовой сорочки.
– Ну вот, миледи, – сказала служанка. – Все в лучшем виде. Теперь займемся прической.
Мадлен велела Дороти заплести ей косы. Вчера она была довольна, что осталась с распущенными волосами, но сегодня нужно выглядеть чинно.
– Вплети в косы эти красные ленты, – распорядилась она.
Когда служанка закончила, толстые блестящие косы были искусно переплетены алыми и золотыми лентами.
– Очень мило, – одобрила Дороти и затем удивила Мадлен весьма необычной речью: – Говорят, лорд Поль и мадам Селия уезжают, а вы должны выбрать одного из этих мужчин себе в мужья.
– Верно.
– Нехорошо такой девочке, как вы, самой выбирать себе мужа.
– Мне разрешили выбрать только из трех, – уточнила Мадлен. – Все они одобрены королем.
– Вы обязательно ошибетесь.
Мадлен обернулась, но увидела, что Дороти не так сомневается в ее рассудительности, сколько обеспокоена и встревожена.
– Что такое, Дороти? – спросила Мадлен. – Ты волнуешься?
– Конечно, волнуюсь, – выпалила служанка, роняя гребень.
Дороти складывала и перекладывала голубую тунику хозяйки.
– Мне не слишком нравится Одо де Пуисси, – наконец пробормотала она.
– Мне тоже, – сказала Мадлен, слегка взволнованная неожиданной поддержкой обычно неразговорчивой женщины.
– Хорошо. – Дороти отбросила измятую тунику. – Наденете покрывало, миледи?
– Нет, оно будет только мешать, а мне предстоит много дел. – Мадлен встала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Мадлен задрожала, и вовсе не от страха.
– Почему вы не хотите жениться на мне? – прошептала она.
– У меня вообще нет желания жениться, леди Мадлен.
– Вы дали обет безбрачия? – Она надеялась, что полумрак скрыл ее смущение.
Она увидела белизну его зубов, когда он усмехнулся.
– Нет.
– Есть… есть кто-нибудь, кого вы любите, но не можете жениться?
– Нет. – Он положил другую руку ей на спину и слегка подтолкнул в комнату. – Спокойной ночи, леди.
Тяжелый полог опустился между ними.
То место на ее спине, которого коснулась его рука, горело, словно она прислонилась к раскаленным камням очага. Мадлен подняла руки к пылающим щекам. Почему ее так тянет к нему? Почему он ее отверг?
Дороти оставила ей воды. Мадлен умыла разгоряченное лицо, разделась до льняной сорочки и улеглась в постель. Она попыталась сосредоточиться на других искателях ее руки и состояния. Об Одо не могло быть и речи, хотя король об этом ничего не знал. Однако лорд Стивен казался блестящим выбором. Он был красив, обходителен, умен и сносно пел о приятных вещах…
Но не так, как Эмери де Гайяр. Его песня явилась удивительным даром, особенно для людей, чьим ремеслом была война. У него был чистый звонкий голос. И очень выразительный. Когда он пел об этой ужасной битве, Мадлен как бы перенеслась на поле боя. Какие чувства пришлось бы ей испытать, если бы он запел о любви?
Она проснулась среди ночи от запутанного возбуждающего сна, осознав что-то жизненно важное. На мгновение ей это стало ясно, но затем исчезло.
Эмери вернулся в зал и отыскал Лео. Вместе они прикончили изрядное количество меда. Лео хотелось обсуждать возможности поместья Баддерсли, попади оно в хорошие руки. Его брат же старался увести разговор в область соколиной охоты. Эмери мысленно искал способ избавиться от назойливости наследницы. Ему стоило больших усилий не утратить враждебного отношения к ней, и он вынужден был признаться в душе, что ему далеко не безразлично ее будущее.
Эмери считал недопустимым позволить ей выбрать Одо. Даже если бы она решила закрыть глаза на его попытку ее изнасиловать, Одо, с его тяжелой рукой, был бы жестоким мужем и лордом, почти столь же губительным для Баддерсли, как и его отец.
Стивен стал бы достаточно добрым супругом, если бы Мадлен не вмешивалась в его амурные авантюры. Однако он не вникал бы в дела Баддерсли, а только высасывал из него все, чтобы отослать в Нормандию, в свое небольшое и полностью разоренное имение, которое очень любил.
Представляя Мадлен в постели с Одо или Стивеном, Эмери испытывал неимоверную горечь.
– В чем дело? – спросил Лео. – Натер седлом болячки?
– Я пытаюсь придумать, как отвратить от меня наследницу, чтобы король и отец ничего не заметили.
– Тебя невозможно понять. Ведь тебе даже не придется по любому поводу спорить с ее дядей и тетей. Разве малого стоит, что наследница раскрыла, что здесь творилось? Порка трехлетних детей, спаси Господи!
– Что?
– Разве ты не слышал? Она рассказала королю, что Поль де Пуисси привязывал детей к столбу для порки. Вильгельм был в ярости. Он предложил ради нее выпороть ее дядю.
Теперь к Эмери вернулись все горькие чувства к Мадлен.
– Это было бы занимательно.
– О, она отказалась от такого удовольствия. Его должны просто выслать из Англии.
– Она отказалась? – усмехнулся Эмери. – Ты меня удивил.
– Возможно, она не мстительна.
Лео изумленно посмотрел на брата.
– Приятных снов. Вот что нам обоим нужно, хотя где, ума не приложу.
Он оглядел зал, где некоторые рыцари, притащив соломенные матрасы, улеглись, завернувшись в плащи, тогда как другие продолжали попойку. Король пригласил графа Гая и двух священников разделить с ним его покои. Все остальные были предоставлены сами себе.
– Ты прав, – сказал Эмери и встал. – Я собираюсь спать во дворе. Избавлю свой нос от запаха этого места.
Лео пожал плечами и последовал за своим обычно уравновешенным братом. Они отыскали спокойный уголок недалеко от конюшен и улеглись. Была теплая ясная ночь, и Эмери смотрел на звездное небо.
Маленькая сучка! У нее, должно быть, свои счеты с Полем де Пуисси, но приписать ему свое собственное преступление… Эмери представил себе, как она рассказывала королю об этом событии. Возможно, в ее огромных карих глазах стояли слезы.
Но он-то знал, как все было на самом деле. Она попросила устроить порку и какое-то время наблюдала за расправой, пока ей не надоело. Когда она услышала, что настало время страдать детям, она снова подбежала к окну, чтобы не пропустить такое зрелище.
Когда только он уяснит себе? Она порочная женщи на и, что всего опаснее, вовсе не выглядит такой. Во имя всего святого, пусть бы она выбрала Одо. Он именно тот человек, которого она заслуживает.
На следующее утро Мадлен одевалась особенно тщательно. Она выбрала льняное платье в коричневых и красных тонах, отделанное черным. День обещал быть жарким, и девушка не стала надевать тунику. Дороти приподняла повыше складки широкого платья с помощью позолоченного пояса, так что из-под подола была видна изрядная полоса кремовой сорочки.
– Ну вот, миледи, – сказала служанка. – Все в лучшем виде. Теперь займемся прической.
Мадлен велела Дороти заплести ей косы. Вчера она была довольна, что осталась с распущенными волосами, но сегодня нужно выглядеть чинно.
– Вплети в косы эти красные ленты, – распорядилась она.
Когда служанка закончила, толстые блестящие косы были искусно переплетены алыми и золотыми лентами.
– Очень мило, – одобрила Дороти и затем удивила Мадлен весьма необычной речью: – Говорят, лорд Поль и мадам Селия уезжают, а вы должны выбрать одного из этих мужчин себе в мужья.
– Верно.
– Нехорошо такой девочке, как вы, самой выбирать себе мужа.
– Мне разрешили выбрать только из трех, – уточнила Мадлен. – Все они одобрены королем.
– Вы обязательно ошибетесь.
Мадлен обернулась, но увидела, что Дороти не так сомневается в ее рассудительности, сколько обеспокоена и встревожена.
– Что такое, Дороти? – спросила Мадлен. – Ты волнуешься?
– Конечно, волнуюсь, – выпалила служанка, роняя гребень.
Дороти складывала и перекладывала голубую тунику хозяйки.
– Мне не слишком нравится Одо де Пуисси, – наконец пробормотала она.
– Мне тоже, – сказала Мадлен, слегка взволнованная неожиданной поддержкой обычно неразговорчивой женщины.
– Хорошо. – Дороти отбросила измятую тунику. – Наденете покрывало, миледи?
– Нет, оно будет только мешать, а мне предстоит много дел. – Мадлен встала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93