Едва ли армия Вильгельма смогла бы добраться туда незаметно.
– К тому времени, как прибыла королевская армия, мятежники давно ушли. По слухам, они скрылись на следующий день после того, как я побывал в тех местах. В тот день, когда я говорил с тобой об этом.
Мадлен пожала плечами:
– Возможно, они завершили свои дела.
– Или кто-то их предупредил, – повторил он. – Какой-нибудь друг Золотого Оленя. Человек, продавший мне эти сведения, найден распластанным.
Мадлен судорожно сглотнула.
– Что это значит?
Он желчно рассмеялся:
– Спроси своего сакса-мужа, которого ты так защищаешь.
Мадлен не смела дохнуть. Она и подумать не могла, что Одо так наблюдателен и способен сложить вместе разрозненные детали. Она его явно недооценила. Им руководили злоба и зависть. Ее переполняли подозрения. Стоит Эмери сделать неверный шаг теперь, когда Одо постоянно рядом, Мадлен, может, и не удастся спасти мужа от разоблачения. Особенно когда ее главная цель защита королевы и ее младенца.
В этот вечер после ужина они ненадолго оказались с Эмери в стороне от всех. Они стояли вместе и улыбались, муж держал ее за руку.
– Одо что-то подозревает об этом деле в Холверском лесу, – сказала она, застенчиво поглядывая на него из-под ресниц.
– Он был бы дураком, если бы не проявлял недоверчивости.
Эмери нежно поцеловал ее пальцы, и это тронуло ее.
– Ты не должен убивать его, – сказала она, глядя мужу в глаза.
Эти глаза гневно вспыхнули, хотя он не переставал улыбаться.
– Я никогда никого не убивал, чтобы скрыть свои действия, и впредь не собираюсь.
– Очень благородно, когда есть кому сделать это вместо тебя, – ответила она. – Доносчик в Горманби был найден распластанным. Что это значит?
Он побледнел и посмотрел вдаль, сквозь переполненный зал.
– Это древний обычай викингов. Человеку разрубают грудную кость, так что его ребра раскрываются, подобно жуткому алому цветку. Он задыхается.
Мадлен не могла больше улыбаться.
– Это ужасно.
– Не больше, чем ослеплять каленым железом или отрубать руки и ноги.
– Но это совершено ради тебя.
Он снова повернулся к ней:
– Это сделал Гервард из собственных соображений. Ясное послание всем, что низкое предательство не стоит серебра. Он бы распластал и тебя, и меня, если бы счел это полезным.
– Не верю!
Эмери криво улыбнулся:
– Он зацепил тебя, верно? Будь осторожна. Гервард благороден, доброжелателен и умеет словом завоевать сердца и умы. Но он не знает жалости и ни перед чем не остановится. Он стал бы презирать себя, если бы отступил. По своим взглядам он больше скандинав, чем англичанин, и искренне полагает, что жизнь – это ничто, краткий миг, впечатления птички, влетевшей в одно окно замка и тут же вылетевшей в другое. Смысл смерти состоит в том, чтобы встретить ее достойно и с доблестью, заслужив добрую память, славу, которая живет вечно.
Насколько Эмери разделял эту философию?
– И все-таки ты ему служишь, – сказала Мадлен.
– Я его друг по кольцу, связанный с ним клятвой.
– Тебя связывают и другие клятвы.
– И я им верен. Улыбайся, жена, а то люди подумают, что мы не так уж и счастливы.
Мадлен улыбнулась, хотя ей было больно.
– Ты не можешь служить двум враждующим господам!
Он схватил ее и прижал к себе. Мадлен оцепенела.
– Я выполняю все свои клятвы, насколько в моих силах.
Она хотела возразить, но он закрыл ей рот поцелуем. Мадлен старалась сохранить безразличие, но вкус его губ, тепло его тела возбудили ее, как любовный напиток. Острый приступ желания внезапно охватил ее, заставив прогнуться, подобно луку, в его руках. Эмери еще крепче обнял ее. Затем внезапно оттолкнул, повернулся и ушел. Мадлен, вся дрожа, вернулась под крылышко королевы.
Их жизнь протекала по распорядку, безопасному для нее. Мадлен всегда удалялась в свою комнату первой, как только королева ложилась спать. Эмери приходил позже, а она притворялась, что спит. Он покидал постель с первым ударом колокола. Она не вставала, пока он не уйдет.
В эту ночь она легла во взвинченном состоянии, ожидая прихода мужа. Она усиленно готовилась к борьбе, в то время как ее тело томилось желанием любовных ласк. Она слышала, как открылась дверь, как он раздевался. Почувствовала, как прогнулась кровать, когда он присоединился к ней, и по тому, что он неподвижно остался лежать, поняла, что эта ночь пройдет так же, как и все остальные. Слезы душили ее.
Позже она проснулась от восхитительно приятного сна. Она лежала, тесно прижавшись спиной к его груди, и с каждым вздохом терлась сосками о его руку, перекинутую ей на грудь. Его голова покоилась на ее плече, а его сонное дыхание шевелило ей волосы. Она понимала, что должна отодвинуться, но вместо этого обвила его руку своей. Какой выход может она отыскать для них обоих? Только отвратить его от предательства! Когда она пробудилась утром, муж уже ушел.
На следующий день Матильда пригласила Эмери в свои покои и попросила сыграть для нее. У королевы болела спина, и Мадлен растирала ее. Эмери сел и начал настраивать лиру.
– Ну вот, – сказала королева. – Ты можешь поцеловать жену, Эмери. Не нужно при мне церемониться.
Он подошел и нежно поцеловал Мадлен в губы. Она ответила ему, как подобает хорошей жене, и скромно улыбнулась. Матильда одобрительно кивнула. В конце концов королева разрешила Мадлен закончить массаж и пригласила одну из дам заняться музыкой. Однако она не отпустила Эмери, а принялась подробно обсуждать с ним план поездки.
– Значит, все в порядке? – сказала Матильда.
– Да, ваше величество.
– Тогда нам лучше скорее отправиться в путь. Боюсь, что этот младенец торопится, а он непременно должен родиться в Йорке.
Мадлен и Эмери обменялись взглядами. Неужели Матильда думает, что ей удастся задержать в чреве младенца усилием воли?!
– Сколько в день мы сможем проезжать? – спросила королева.
– Миль двадцать, пока мы на старых дорогах, а погода хорошая.
Матильда недовольно поморщилась.
– Было бы гораздо проще, если бы я могла ехать верхом. – Она веселым взглядом окинула своих придворных дам. – Вам придется по очереди проводить время в моем экипаже, читая мне и играя в шахматы.
Мадлен сочувствовала королеве. Она терпеть не могла вынужденного безделья в занавешенной коробке.
– После Линкольна, – сказал Эмери, – вы сможете отправиться в Йорк по воде, если вам угодно.
Королева отнеслась к его идее с интересом.
– Это гораздо удобнее. А что, там есть хороший водный путь?
– Да. Есть проложенный римлянами канал от Линкольна до реки Трент, которая соединяется с рекой Уз возле Эрмина. Она приведет нас в Йорк. Но мы не сможем отправить весь кортеж по реке. Только придворных дам и личную гвардию.
Королева задумалась.
– Но ведь остальные рыцари смогут следовать за нами по берегу и быть неподалеку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– К тому времени, как прибыла королевская армия, мятежники давно ушли. По слухам, они скрылись на следующий день после того, как я побывал в тех местах. В тот день, когда я говорил с тобой об этом.
Мадлен пожала плечами:
– Возможно, они завершили свои дела.
– Или кто-то их предупредил, – повторил он. – Какой-нибудь друг Золотого Оленя. Человек, продавший мне эти сведения, найден распластанным.
Мадлен судорожно сглотнула.
– Что это значит?
Он желчно рассмеялся:
– Спроси своего сакса-мужа, которого ты так защищаешь.
Мадлен не смела дохнуть. Она и подумать не могла, что Одо так наблюдателен и способен сложить вместе разрозненные детали. Она его явно недооценила. Им руководили злоба и зависть. Ее переполняли подозрения. Стоит Эмери сделать неверный шаг теперь, когда Одо постоянно рядом, Мадлен, может, и не удастся спасти мужа от разоблачения. Особенно когда ее главная цель защита королевы и ее младенца.
В этот вечер после ужина они ненадолго оказались с Эмери в стороне от всех. Они стояли вместе и улыбались, муж держал ее за руку.
– Одо что-то подозревает об этом деле в Холверском лесу, – сказала она, застенчиво поглядывая на него из-под ресниц.
– Он был бы дураком, если бы не проявлял недоверчивости.
Эмери нежно поцеловал ее пальцы, и это тронуло ее.
– Ты не должен убивать его, – сказала она, глядя мужу в глаза.
Эти глаза гневно вспыхнули, хотя он не переставал улыбаться.
– Я никогда никого не убивал, чтобы скрыть свои действия, и впредь не собираюсь.
– Очень благородно, когда есть кому сделать это вместо тебя, – ответила она. – Доносчик в Горманби был найден распластанным. Что это значит?
Он побледнел и посмотрел вдаль, сквозь переполненный зал.
– Это древний обычай викингов. Человеку разрубают грудную кость, так что его ребра раскрываются, подобно жуткому алому цветку. Он задыхается.
Мадлен не могла больше улыбаться.
– Это ужасно.
– Не больше, чем ослеплять каленым железом или отрубать руки и ноги.
– Но это совершено ради тебя.
Он снова повернулся к ней:
– Это сделал Гервард из собственных соображений. Ясное послание всем, что низкое предательство не стоит серебра. Он бы распластал и тебя, и меня, если бы счел это полезным.
– Не верю!
Эмери криво улыбнулся:
– Он зацепил тебя, верно? Будь осторожна. Гервард благороден, доброжелателен и умеет словом завоевать сердца и умы. Но он не знает жалости и ни перед чем не остановится. Он стал бы презирать себя, если бы отступил. По своим взглядам он больше скандинав, чем англичанин, и искренне полагает, что жизнь – это ничто, краткий миг, впечатления птички, влетевшей в одно окно замка и тут же вылетевшей в другое. Смысл смерти состоит в том, чтобы встретить ее достойно и с доблестью, заслужив добрую память, славу, которая живет вечно.
Насколько Эмери разделял эту философию?
– И все-таки ты ему служишь, – сказала Мадлен.
– Я его друг по кольцу, связанный с ним клятвой.
– Тебя связывают и другие клятвы.
– И я им верен. Улыбайся, жена, а то люди подумают, что мы не так уж и счастливы.
Мадлен улыбнулась, хотя ей было больно.
– Ты не можешь служить двум враждующим господам!
Он схватил ее и прижал к себе. Мадлен оцепенела.
– Я выполняю все свои клятвы, насколько в моих силах.
Она хотела возразить, но он закрыл ей рот поцелуем. Мадлен старалась сохранить безразличие, но вкус его губ, тепло его тела возбудили ее, как любовный напиток. Острый приступ желания внезапно охватил ее, заставив прогнуться, подобно луку, в его руках. Эмери еще крепче обнял ее. Затем внезапно оттолкнул, повернулся и ушел. Мадлен, вся дрожа, вернулась под крылышко королевы.
Их жизнь протекала по распорядку, безопасному для нее. Мадлен всегда удалялась в свою комнату первой, как только королева ложилась спать. Эмери приходил позже, а она притворялась, что спит. Он покидал постель с первым ударом колокола. Она не вставала, пока он не уйдет.
В эту ночь она легла во взвинченном состоянии, ожидая прихода мужа. Она усиленно готовилась к борьбе, в то время как ее тело томилось желанием любовных ласк. Она слышала, как открылась дверь, как он раздевался. Почувствовала, как прогнулась кровать, когда он присоединился к ней, и по тому, что он неподвижно остался лежать, поняла, что эта ночь пройдет так же, как и все остальные. Слезы душили ее.
Позже она проснулась от восхитительно приятного сна. Она лежала, тесно прижавшись спиной к его груди, и с каждым вздохом терлась сосками о его руку, перекинутую ей на грудь. Его голова покоилась на ее плече, а его сонное дыхание шевелило ей волосы. Она понимала, что должна отодвинуться, но вместо этого обвила его руку своей. Какой выход может она отыскать для них обоих? Только отвратить его от предательства! Когда она пробудилась утром, муж уже ушел.
На следующий день Матильда пригласила Эмери в свои покои и попросила сыграть для нее. У королевы болела спина, и Мадлен растирала ее. Эмери сел и начал настраивать лиру.
– Ну вот, – сказала королева. – Ты можешь поцеловать жену, Эмери. Не нужно при мне церемониться.
Он подошел и нежно поцеловал Мадлен в губы. Она ответила ему, как подобает хорошей жене, и скромно улыбнулась. Матильда одобрительно кивнула. В конце концов королева разрешила Мадлен закончить массаж и пригласила одну из дам заняться музыкой. Однако она не отпустила Эмери, а принялась подробно обсуждать с ним план поездки.
– Значит, все в порядке? – сказала Матильда.
– Да, ваше величество.
– Тогда нам лучше скорее отправиться в путь. Боюсь, что этот младенец торопится, а он непременно должен родиться в Йорке.
Мадлен и Эмери обменялись взглядами. Неужели Матильда думает, что ей удастся задержать в чреве младенца усилием воли?!
– Сколько в день мы сможем проезжать? – спросила королева.
– Миль двадцать, пока мы на старых дорогах, а погода хорошая.
Матильда недовольно поморщилась.
– Было бы гораздо проще, если бы я могла ехать верхом. – Она веселым взглядом окинула своих придворных дам. – Вам придется по очереди проводить время в моем экипаже, читая мне и играя в шахматы.
Мадлен сочувствовала королеве. Она терпеть не могла вынужденного безделья в занавешенной коробке.
– После Линкольна, – сказал Эмери, – вы сможете отправиться в Йорк по воде, если вам угодно.
Королева отнеслась к его идее с интересом.
– Это гораздо удобнее. А что, там есть хороший водный путь?
– Да. Есть проложенный римлянами канал от Линкольна до реки Трент, которая соединяется с рекой Уз возле Эрмина. Она приведет нас в Йорк. Но мы не сможем отправить весь кортеж по реке. Только придворных дам и личную гвардию.
Королева задумалась.
– Но ведь остальные рыцари смогут следовать за нами по берегу и быть неподалеку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93