неподражаемо-тонкий аромат, точно от неизвестно кем пролитых духов, чудесное веяние свежести. Сияние солнечных лучей казалось столь мягким, словно не имело единого источника, будто свет излучали сами предметы. Холмы, кустарники, травы были покрыты светящейся пеленой, точно позолотой. Иногда, особенно поздней осенью, в этих краях пейзаж напоминает обглоданную кость: кругом оголенные горы, пустоши, заросли колючего терновника и нависшее над землей полотнище сумрачных небес. Тина всегда страдала от враждебности, будь то мимолетный неласковый взгляд незнакомого человека или немилость природы. Душа девушки желала света, она не умела сливаться с тьмой.
Между тем в доме поднялась утренняя суета, несколько непривычная для его постоянных обитателей. Тина слышала, как Джоан извинялась перед миссис Макгилл за то, что встала поздно, хотя на самом деле не было еще и восьми. Девушка улыбнулась: верно, старая дама позволила себе какое-нибудь замечание. Через некоторое время Тина увидела гостью. Джоан казалась прелестной в розовом капоте; ее пушистые волосы рассыпались по плечам, а обнаженные до локтей руки, не знавшие ласки солнца, были на диво нежны и белы.
На завтрак подали овсянку и сладкий чай. Джоан, изображая строгость (через которую постоянно прорывалась улыбка), воевала с сидящей у нее на коленях Мелиссой; девочка не хотела есть кашу, сердито отталкивала ложку и руку матери. Миссис Макгилл, обычный ритм жизни которой был нарушен с самого утра, наблюдала за всем этим без тени удовольствия, но Тина в обществе гостьи из Сан-Франциско чувствовала себя как нельзя лучше.
Сан-Франциско! И Париж, и Монреаль и Мадрид… Города, которые, кажется, существуют лишь в воображении да на страницах книг. Даже недалекий Сидней… Впрочем, в Сидней она, Тина Хиггинс, обязательно когда-нибудь съездит. Подумав об этом, девушка вдруг почувствовала нечто странное: на нее повеяло близкими переменами, притаившимися за готовой исчезнуть стеной. Приходит время — туман спадает и обнажается горизонт. А потом человек обычно видит дорогу.
После завтрака Джоан удалилась завершать свой туалет и причесывать Мелиссу, а Тина осталась наедине с миссис Макгилл.
— Приготовь завтра утром кофе со сливками, — несколько раздраженно произнесла хозяйка, — за океаном другие вкусы. И подавай миссис Пакард завтрак к восьми.
— Хорошо, мэм, — отвечала Тина, еле сдерживаясь, чтобы не улыбнуться.
После полудня, когда солнце, окончательно пробившее брешь в туманах осени, широко и ярко залило округу, Тина, Джоан и Мелисса гуляли по нетронутым, сочным, купающимся в светлой росе лугам, внимая мнимому спокойствию природы.
«Что бы ни думала миссис Макгилл, — размышляла Тина, — жизнь людей, даже в мелочах, — хаос, который не исправить вовек. А в природе порядок, невозмутимость, неизменность во всем. Даже когда льют дожди, небо сотрясает гром и по земле проносятся ураганы, даже это восстание стихии не нарушает незыблемости Вечности».
Тина взглянула на спутницу. Красиво спадающие складки сиреневого платья Джоан казались застывшими, а завитки волос молодой женщины, напротив, шевелились, неустанно перебираемые ветром. Наклонившись к Мелиссе, женщина что-то шептала, и девочка искренне и нежно улыбалась в ответ.
Поговорив с дочкой, Джоан обернулась — отсвет любви мягко ложился на ее спокойное лицо.
— Вы такая счастливая! — неожиданно для себя произнесла Тина и тут же пожалела о своих словах: что она, в сущности, знает о жизни этой женщины?
Джоан, натянуто улыбнувшись, выпрямилась во весь рост.
— Я выгляжу такой?
— Да, — ответила Тина и, боясь, что ее поймут превратно, добавила:— У вас есть ребенок…
Молодая женщина вытерла о платок испачканные травой руки и, немного помолчав, сказала:
— Конечно, в этом я счастлива… Каждый в чем-то счастлив, но в чем-то — нет. Полностью ни того, ни другого, наверное, не бывает. Ведь так?
Тина кивнула.
— Вот вы…— начала Джоан и остановилась.
Девушка поняла. Конечно, молодой женщине интересно знать, отчего она, Тина Хиггинс, живет здесь, почему ведет такой образ жизни. Миссис Макгилл считала Тину девушкой, еще не знавшей любви, и Джоан, видимо, думала так же. Может, сказать правду? Нет, не стоит.
— Я счастлива покоем, который здесь нашла.
— И… это все?
— Да.
Джоан пристально смотрела на собеседницу живыми карими глазами. Тина стояла посреди солнечного света, но вся точно в объятиях теней: иногда нечто внутреннее, просачиваясь наружу, становится сильнее внешнего, зримого.
— Но вы красивая, молодая… У вас есть родные?
— Мама, сестра.
— И вы ни о чем не мечтаете?
Тина улыбнулась простодушному удивлению, прозвучавшему в голосе Джоан.
— Я одна из многих, миссис Пакард, и такая же, как все.
— Чем же вы тогда счастливы: тем, что жизнь проходит мимо вас? Что время высасывает из вас годы, а с годами силы?
«Да, — подумала Тина, — она права. Никто не меняется вдруг, это происходит постепенно, как смена времен года, и если мы теряем что-то, то замечаем это далеко не сразу».
— Я же не старуха, мне всего двадцать лет. — Сказав это, девушка подумала о том, что временами ощущает себя старше своего возраста. — Я нашла тихую гавань и намерена пробыть в ней столько, сколько понадобится для того, чтобы все обдумать и решить, как построить дальнейшую жизнь. Несмотря на кажущуюся простоту, это удивительное место, здесь бег времени замедлен, и даже если заняты руки и мысли, душа все равно свободна. Я кажусь вам блаженной в своей отрешенности от мира?
— Нет… Да вы, наверное, на самом деле и не такая… Иначе, возможно, ушли бы в монастырь. В Австралии есть монастыри?
— Не знаю. Не удивлюсь, если нет. Здесь люди не того склада.
— О да! — Джоан улыбнулась, вспомнив слова миссис Макгилл. — Люди земли, а не неба. Им не до того, чтобы смотреть наверх!
Она взглянула на небо, и Тина подумала, что в такой миг человек всегда светел и чист, даже если душа его исполнена проклятий, ибо небеса способны отделять устремленный на них взор от всего остального, извлекать из него, пусть помимо нашего желания, но по воле Создавшего нас, свет раскаяния, любви и добра.
— Мне кажется, вы ошибаетесь, — мягко возразила девушка, — как раз «люди земли» ближе к Богу, им легче смириться, принять все на веру, тогда как те, другие, склонны сомневаться, бунтовать, разочаровываться. Они редко бывают в ладу сами с собой, с окружающим миром и часто противоречат Всевышнему.
— А вы какая?
— Не знаю. Только чувствую: вечное уединение для меня не выход. Если я когда-либо и касалась рукою небес, то ногами все равно всегда стояла на земле.
Джоан внимательно выслушала, а после с участливым видом взяла девушку за руку.
— У вас что-то случилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
Между тем в доме поднялась утренняя суета, несколько непривычная для его постоянных обитателей. Тина слышала, как Джоан извинялась перед миссис Макгилл за то, что встала поздно, хотя на самом деле не было еще и восьми. Девушка улыбнулась: верно, старая дама позволила себе какое-нибудь замечание. Через некоторое время Тина увидела гостью. Джоан казалась прелестной в розовом капоте; ее пушистые волосы рассыпались по плечам, а обнаженные до локтей руки, не знавшие ласки солнца, были на диво нежны и белы.
На завтрак подали овсянку и сладкий чай. Джоан, изображая строгость (через которую постоянно прорывалась улыбка), воевала с сидящей у нее на коленях Мелиссой; девочка не хотела есть кашу, сердито отталкивала ложку и руку матери. Миссис Макгилл, обычный ритм жизни которой был нарушен с самого утра, наблюдала за всем этим без тени удовольствия, но Тина в обществе гостьи из Сан-Франциско чувствовала себя как нельзя лучше.
Сан-Франциско! И Париж, и Монреаль и Мадрид… Города, которые, кажется, существуют лишь в воображении да на страницах книг. Даже недалекий Сидней… Впрочем, в Сидней она, Тина Хиггинс, обязательно когда-нибудь съездит. Подумав об этом, девушка вдруг почувствовала нечто странное: на нее повеяло близкими переменами, притаившимися за готовой исчезнуть стеной. Приходит время — туман спадает и обнажается горизонт. А потом человек обычно видит дорогу.
После завтрака Джоан удалилась завершать свой туалет и причесывать Мелиссу, а Тина осталась наедине с миссис Макгилл.
— Приготовь завтра утром кофе со сливками, — несколько раздраженно произнесла хозяйка, — за океаном другие вкусы. И подавай миссис Пакард завтрак к восьми.
— Хорошо, мэм, — отвечала Тина, еле сдерживаясь, чтобы не улыбнуться.
После полудня, когда солнце, окончательно пробившее брешь в туманах осени, широко и ярко залило округу, Тина, Джоан и Мелисса гуляли по нетронутым, сочным, купающимся в светлой росе лугам, внимая мнимому спокойствию природы.
«Что бы ни думала миссис Макгилл, — размышляла Тина, — жизнь людей, даже в мелочах, — хаос, который не исправить вовек. А в природе порядок, невозмутимость, неизменность во всем. Даже когда льют дожди, небо сотрясает гром и по земле проносятся ураганы, даже это восстание стихии не нарушает незыблемости Вечности».
Тина взглянула на спутницу. Красиво спадающие складки сиреневого платья Джоан казались застывшими, а завитки волос молодой женщины, напротив, шевелились, неустанно перебираемые ветром. Наклонившись к Мелиссе, женщина что-то шептала, и девочка искренне и нежно улыбалась в ответ.
Поговорив с дочкой, Джоан обернулась — отсвет любви мягко ложился на ее спокойное лицо.
— Вы такая счастливая! — неожиданно для себя произнесла Тина и тут же пожалела о своих словах: что она, в сущности, знает о жизни этой женщины?
Джоан, натянуто улыбнувшись, выпрямилась во весь рост.
— Я выгляжу такой?
— Да, — ответила Тина и, боясь, что ее поймут превратно, добавила:— У вас есть ребенок…
Молодая женщина вытерла о платок испачканные травой руки и, немного помолчав, сказала:
— Конечно, в этом я счастлива… Каждый в чем-то счастлив, но в чем-то — нет. Полностью ни того, ни другого, наверное, не бывает. Ведь так?
Тина кивнула.
— Вот вы…— начала Джоан и остановилась.
Девушка поняла. Конечно, молодой женщине интересно знать, отчего она, Тина Хиггинс, живет здесь, почему ведет такой образ жизни. Миссис Макгилл считала Тину девушкой, еще не знавшей любви, и Джоан, видимо, думала так же. Может, сказать правду? Нет, не стоит.
— Я счастлива покоем, который здесь нашла.
— И… это все?
— Да.
Джоан пристально смотрела на собеседницу живыми карими глазами. Тина стояла посреди солнечного света, но вся точно в объятиях теней: иногда нечто внутреннее, просачиваясь наружу, становится сильнее внешнего, зримого.
— Но вы красивая, молодая… У вас есть родные?
— Мама, сестра.
— И вы ни о чем не мечтаете?
Тина улыбнулась простодушному удивлению, прозвучавшему в голосе Джоан.
— Я одна из многих, миссис Пакард, и такая же, как все.
— Чем же вы тогда счастливы: тем, что жизнь проходит мимо вас? Что время высасывает из вас годы, а с годами силы?
«Да, — подумала Тина, — она права. Никто не меняется вдруг, это происходит постепенно, как смена времен года, и если мы теряем что-то, то замечаем это далеко не сразу».
— Я же не старуха, мне всего двадцать лет. — Сказав это, девушка подумала о том, что временами ощущает себя старше своего возраста. — Я нашла тихую гавань и намерена пробыть в ней столько, сколько понадобится для того, чтобы все обдумать и решить, как построить дальнейшую жизнь. Несмотря на кажущуюся простоту, это удивительное место, здесь бег времени замедлен, и даже если заняты руки и мысли, душа все равно свободна. Я кажусь вам блаженной в своей отрешенности от мира?
— Нет… Да вы, наверное, на самом деле и не такая… Иначе, возможно, ушли бы в монастырь. В Австралии есть монастыри?
— Не знаю. Не удивлюсь, если нет. Здесь люди не того склада.
— О да! — Джоан улыбнулась, вспомнив слова миссис Макгилл. — Люди земли, а не неба. Им не до того, чтобы смотреть наверх!
Она взглянула на небо, и Тина подумала, что в такой миг человек всегда светел и чист, даже если душа его исполнена проклятий, ибо небеса способны отделять устремленный на них взор от всего остального, извлекать из него, пусть помимо нашего желания, но по воле Создавшего нас, свет раскаяния, любви и добра.
— Мне кажется, вы ошибаетесь, — мягко возразила девушка, — как раз «люди земли» ближе к Богу, им легче смириться, принять все на веру, тогда как те, другие, склонны сомневаться, бунтовать, разочаровываться. Они редко бывают в ладу сами с собой, с окружающим миром и часто противоречат Всевышнему.
— А вы какая?
— Не знаю. Только чувствую: вечное уединение для меня не выход. Если я когда-либо и касалась рукою небес, то ногами все равно всегда стояла на земле.
Джоан внимательно выслушала, а после с участливым видом взяла девушку за руку.
— У вас что-то случилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155